Валерий Афанасьев - Точка покоя Страница 4

Стражники авангардной пятерки вздохнули с облегчением.

— Вперед, и так время потеряли, — скомандовал старший префектор.

Они обогнули болото и вышли на след чудовища и дикого пса.

— Как дела, маэстро Витр? — поинтересовался Олди, увидев на лице сэнса отзвук беспокойства. — Кто-то еще есть впереди?

— Нет, кроме тех, кого мы преследуем, никого крупного и опасного впереди нет.

— Тогда в чем дело?

— Сигнал начал затихать. Причем затихать стали оба сигнала: и чудовища, и дикого пса.

Олди чуть не выругался, но вовремя вспомнил, что ему не пристало подавать подчиненным пример подобной несдержанности. Что за день такой сегодня!

— Далеко до них?

— Лиги три, — ответил сэнс, чем всех приятно удивил. За прошедшее время преследуемые могли убежать лиг на восемь. — И чудовище, и дикий пес остаются на месте.

— И один другого не съел? — удивился младший префектор Лири.

— Интересно, кто кого? — добавил кто-то из стражи, и по ее рядам пробежал беззлобный смех.

Волнуются парни, вот и пытаются подбодрить себя нехитрыми шутками. Большинство из них не первый год в службе, да случай сегодня слишком уж необычный.

— Наверное, чудовище влезло на дерево, — предположил проводник.

— Возможно, — отозвался сэнс. — Но я не понимаю, почему дикий пес прекратил на него охотиться. Эта зверюга может сидеть в засаде сутки напролет. Не чувствую азарта охотника, абсолютная безмятежность.

— Скоро увидим.

Проводник оказался почти прав. Только вместо дерева был скальный уступ локтей пятнадцать высотой. На нем-то и расположилось чудовище, курлыкая что-то непонятное. Положив огромную голову на массивные передние лапы, под скалой замер огромный дикий пес.

— Он что, спит? — спросил кто-то удивленно.

Пес не спал. Услышав приближение людей, он поднял голову и беззлобно рыкнул. Даже это беззлобное рычание выглядело донельзя грозно.

Отряд замер в полутора сотнях шагов от скалы. Олди от удивления не сразу смог найти нужные слова. Картина хищника, мирно соседствующего со своей недавней потенциальной добычей, не хотела укладываться в его голове.

— Смотри-ка, совсем как человек. — Кто-то из стражников кивнул в сторону сидящего на скале чудовища.

— Внешность обманчива, — отозвался старший префектор, стряхнув оцепенение. — Как говорит преподобный О'Брилин: «Не внешность есть суть». Расспросите маэстро Витра, он вам многое может порассказать про чудовищ.

Сэнс задумчиво молчал, о чем-то сосредоточенно думая.

— Мушкет, — скомандовал Олди.

Один из стрелков скинул с плеча массивную железную трубу с прикладом, другой воткнул в землю подставку, быстро высек искру и запалил трут. Затем аккуратно положил на запальную полку щепоть огненного припаса и протянул готовое для стрельбы орудие начальнику. Мушкет на отряд был только один и использовался лишь в крайних случаях. При желании Олди Энц мог выдать полевой страже и десяток мушкетов, но кто будет таскать эту громадину, когда можно обойтись арбалетом.

Олди положил массивный ствол на предназначенную для него подставку и припал к прикладу. Ствол мушкета пришел в движение, переходя с чудовища на дикого пса и обратно. Старший префектор никак не мог выбрать цель. Наконец, мушкет замер в его руках, щелкнул курок, фитиль упал на запальную полку и округу огласил громкий выстрел. Массивный свинцовый шарик, вырвавшись из ствола, отправился к выбранной цели.

2

Толик Осинцев задумчиво рассматривал муху, ползущую по потолку. Хорошо мухе — у нее нет начальства. Толик вздохнул.

— И нечего вздыхать! Вздыхать раньше надо было! Сколько раз вам повторять, Осинцев, — работать надо! Работать, а не мух считать!

Толик вздрогнул и перевел взгляд на Геральдию Матвеевну, в простонародье — Гергемму, заместителя директора по работе с клиентами. В их небольшой конторе Геральдия заправляла всем. К своим пятидесяти с небольшим она успела сжить со света двух мужей и принялась за сотрудников. Последним, судя по темпераменту, с которым Геральдия взялась за дело, тянуть осталось недолго. Нерастраченная на семью энергия била ключом, и этим самым ключом Гергемма пыталась пристукнуть любую и всяческую инициативу, если она хотя бы малейшим образом выходила за рамки ее представлений о том, как надо вести работу.

— Зачем? Зачем вы сказали, Осинцев, что путевка горящая? Кто вас за язык тянул?

— Так горящая же, Геральдия Матвеевна.

— И что с того? Зачем потребителю об этом знать? А скидки? Зачем вы предложили скидки этой семейной паре? На них крупными буквами написано, что они выбрались в путешествие в первый раз в жизни! Возможно, и в последний.

— Так скидки же есть.

— Есть. Но не для всех. Скидки — только для солидных клиентов.

Осинцев пожал плечами. По его глубокому убеждению, семейная пара, прожившая четверть века вместе, — это очень солидно. Жаль, что не все так думают.

Если Гергемма взялась его пилить, то теперь не остановится, пока не доведет дело до логического завершения. Опять придется менять работу. Должно быть, работа с людьми — это не для него. Нет, сами-то люди не против, скорее, они довольны. И он, Толик, тоже доволен. А вот начальство…

Не получится из него акулы капитализма. То, что скидки надо предоставлять тем, кто и так в состоянии заплатить полную цену без всякого для себя ущерба, для него непонятно. Еще более непонятно, почему нельзя эти скидки применять, когда люди отдают последние сбережения, чтобы купить путевку. По глубокому убеждению Толика, все должно быть как раз наоборот. Так он и старается действовать — в соответствии со своими убеждениями. К сожалению, это не совпадает с глубокими убеждениями Гергеммы. Толик несколько раз пытался объяснить свою позицию, но на таких, как Гергемма, никакие доводы не действуют. И это при том, что в половине случаев ему удавалось уболтать на улице пьяных хулиганов и решить дело миром. Памятуя о второй половине случаев, подобных встреч Толик старался избегать. Избегать Геральдию не получалось.

— Идите, Осинцев, и серьезно подумайте над своим поведением! — закончила внушение Гергемма и устало махнула рукой.

Анатолий вышел за дверь.

— Ну как? — спросила вполголоса секретарша Светочка.

— Как на лучших курортах Египта. — Толик улыбнулся чуть печально.

Светочка хихикнула, прикрыв рот рукой.

— Так же интересно?

— Скорее — так же жарко. Думаю, придется искать другую работу. Ты же знаешь Гергемму, если вцепится, то мертвой хваткой.

— Все расстроятся, если ты уйдешь… — Светочка вздохнула.

— Это не есть продуктивно-о, — проговорил Толик, копируя латышский акцент.

Светочка опять рассмеялась:

— И что ты собираешься делать?

— Не знаю, может, вернусь в мастерскую к Федору. Там, по крайней мере, нет надоедливых старушек.

Светочка закрыла рот двумя руками, чтобы не рассмеяться в голос.

В мастерской Федора Толик работал полтора года назад. Какое-то время было интересно, но его творческий характер не переносил однообразия работы. Полет фантазии так и норовил сыграть с ним какую-нибудь шутку. Толик любил помогать людям и делал это со вкусом и удовольствием. Иногда увлекался. Апофеозом стал турбонаддув, который он приладил к старому «москвичу» пенсионера Семена Петровича. Петрович был просто счастлив, когда его старое авто обогнало соседский «мерседес». Счастье прошло, когда Толик озвучил стоимость запчастей. Пенсионер долго скрипел и пыхтел. Увидев такую реакцию, об оплате своего труда за полторы недели Анатолий постеснялся даже заикаться. Хозяин мастерской, в которой Толик полторы недели модернизировал пенсионерский раритет, долго смеялся. Разумеется, за это время он Анатолию ничего не заплатил, хорошо еще, что не высчитал с него же за занимаемое ремонтируемой машиной место.

Федор был отличным мужиком, он даже не выгнал модернизатора с работы, лишь попросил в дальнейшем заниматься личными делами в нерабочее время. А Толик заскучал. Ему посоветовали сменить вид деятельности и поработать с людьми.

Страховым агентом Анатолий работал около полугода. Надо признать, работа ему нравилась, план он выполнял быстро, общий язык с людьми находил легко. Уволился после того, как компания отказалась выплачивать страховку по одному из заключенных им договоров. Не мог он легко разговаривать с людьми и предлагать страхование, сомневаясь в том, что обещанное им выплатят вовремя и в полном объеме. Начальство предлагало ему остаться, обещало повысить зарплату как ценному сотруднику, но он только печально улыбался. Вся его работа строилась на искренности, а искренность — на вере в правильность того, что он делал. Иначе он просто не мог.

Из туристической фирмы теперь, наверное, тоже придется увольняться.