Михаил Поляков - Нам бы день продержаться… Страница 4

– Товарищ лейтенант! Не успею я, дайте двоих в помощь! – возмутился он и запросил лишнего по привычке.

– Бери одного стрелка у Цуприка, и бегом! А мне всю эту амуницию через двадцать минут на стол под летней конюшней. – Вот странно – летняя конюшня выстояла, сорвало шифер кое-где, но стоит и тенек делает на нашем солнцепеке. Хотя что-то солнышко тусклое, в мареве каком-то. Туман – не туман, а пылевая завеса. Черт, как всегда запоздало срабатывает в башке какой-то процесс. Ну да, после такого послеобеденного отдыха и занятий оно и немудрено. Ко мне подходит Куделя, связист с радиостанцией. Я забираю радиостанцию и посылаю Куделю к Шустрому за прибором радиационной разведки. Я точно помню, что в новеньком ящике с прибором лежит инструкция и техописание к нему. Когда принимал заставу, то сам все проверил. Такой же прибор лежал в оружейке. Но его забросили за ненадобностью во временный склад АТВ, когда выкидывались на опорный по тревоге. Один из двух приборов, но Шустрый найдет. Главное, чтоб батарея не села. Что-то я снова забыл сделать и обдумать. Как говорил наш тактик в училище – надо оценить обстановку. У меня еще час до общего построения. Да нет, уже минут двадцать.

Боря командует. Принимаю доклад. Народ в «тенечке» под куском целой крыши летней конюшни. Передо мной два стола, вытащенных из заваленной комнаты отдыха. На столах имущество по списку, который я выдал Шустрому.

– Здравствуйте, товарищи солдаты! – Строй замирает в удивлении. Тут такое, а этот – без году неделя офицер, хочет услышать их ответ.

– Здра жла, та-арищ лейтенант! – нестройно отвечают мои бойцы, а я не выеживаюсь, я дуркую. Не опускаю руку от виска, над которым торчит край панамы. Команду «вольно» не подаю, как все от меня ожидают. Повторяю еще раз, выделяя тоном, звуком и паузой последнее слово.

– Виноват, глаза запылились с вами на опорном! Здравствуйте, товарищи пограничники! – Народ улыбается, набирает воздух и гаркает дружно и даже весело положенный по уставу ответ.

– Вольно! – рявкаю свирепо я. Замечаю, что команду «вольно» народ мой выполнил правильно и молчит по уставу, ожидая моих пояснений. В строю все, кроме двух связистов: один на заставе, второй на опорном; двух часовых на сопке, где стояла вышка; повар – он ужин готовит; наблюдатель на опорном. Итого передо мной аж целых двенадцать человек солдат и два сержанта. Речь моя проста и незамысловата. У нас, в погранвойсках, каждый должен понимать общую задачу и состояние дел, чтоб если что, то – командо-вание на себя и стоять насмерть за Родину, как в 1941-м или на Даманском, или – ну, еще много где. Или решение принимать самостоятельно, если прижмет, но патриотично. Мафия у нас пограничная, мы тут одни за всех, и все мы – как один. Элита мы – политические войска, как говорят американские аналитики и наши инструктора в учебных частях.

– Состояние дел на данный момент плохое, но не катастрофическое.

Напротив и сзади нас – мусульманские государства. Похоже на то, что тыловое и союзное перестало существовать от атомной бомбардировки. Нам крупно повезло, что горная цепь и место, где расположена застава, спасли нас от прямого воздействия поражающих факторов едреной бомбы. – По жидкому строю запыленных солдат и сержантов ползут несмелые улыбки. – Но заставе нанесен урон. Имеется угроза со стороны сопредельного государства и тыловых неорганизованных групп мародеров, уголовных и прочих опасных элементов. И поэтому считаю, что наступила война. Сзади у нас, похоже, грязный, радиоактивный мусульманский песец, а впереди чистый исламистский пушной зверек. Нам с вами ни туда, ни сюда. Слева, скорее всего, тоже плохо с живыми людьми. Справа – пока неясно. Будем делать доразведку. – И я объявляю, что застава несет службу по варианту «Тревога» без учебных ограничений. – Поэтому каждому получить вечером на складе у Шустрого комплект, который лежит на столе. Бронежилеты носить обязательно при несении службы часовым, наблюдателем или связистом. В остальных случаях по обстановке. Сшить разгрузку из тактических облегченок [13], трех подсумков для магазинов и гранат. Получить боеприпасы и гранаты, снарядить половину из полученных магазинов. Вторую половину не снаряжать. Пулеметчику и его второму номеру снарядить все имеющиеся ленты. Оба пулемета потом на опорный пункт. Экономить свет, воду, продукты, боеприпасы. А пока, срочно, до вечера, закончить освежевывать погибших лошадей, мясо засо-лить и перетащить на продсклад. Дневальному – выпас, лечение и охрана конского состава. Остальные – закончить с «мясом». И еще, от себя лично. Будем держаться вместе – шансов на выживание у нас больше. Если кто хочет свалить, в одиночку или компактной группой, держать не буду. Придите, скажите, экипируем, лошадей дам, оружие, карту покажу, маршрут подскажу, и без обид. – Лица моих погранцов смотрят на меня с непониманием. Я заканчиваю: – Вопросы есть? Если есть – потом вечером или в индивидуальном порядке. Снайпер, пулеметчик ко мне. Командиры отделений – командуйте. – Боря резво распределяет народ по работам. Но вопросы есть.

– Та-арищ лейтенант! А правда, что духи в Афгане офицеров в плен берут, чтоб продать, а солдат в рабы или в жертву Аллаху приносят? – Вопрос задает Кушниренко, он меня за лейтенанта и офицера только по штатке воспринимает. Полгода ему всего до дома служить. Полтора он уже на заставе оттарабанил. Но вопрос требует такого ответа, чтоб мой земляк заткнулся надолго. Я молча, но аккуратно вытягиваю четыре защитного цвета звездочки из своих матерчатых погон на выгоревшей за год афганке. Снимаю офицерскую кокарду с панамы. Теперь моя форма отличается от солдатского обмундирования только не выгоревшей темной материей на погончиках в виде двух пятиконечных звездочек на каждом. Боря показывает Кушниренко кулак и делает страшное лицо. Инцидент исчерпан. Пока.

Я забираю с собой двоих солдат и иду вместе с ними «заряжаться». Хочу подняться на сопку, где стояла наша вышка. С этой сопки обзор в наш тыл максимальный, вправо тоже достаточно далеко видно подступы [14]к заставе, до самого подножия Кушака, а вот слева – обзор никудышный. Горы закрыли нас от поражающих факторов взрывов, произошедших на «Ашхабадской» равнине. Но эти же горы закрывают нам обзор в тыл на левом фланге. А там проход Арчабильский и поселок Арчабил. Последний, скорее всего, – был. Хотя ущелье, в котором он находится, может, и ослабило взрывную волну, но близость к Ашхабаду ее неизменно усилила. В любом случае, это проход в Иран, широкий, удобный, комфортный и снабженный водой из «речки», текущей вдоль горного разлома. Мы на отшибе от прохода, и чтоб до нас добраться, надо восемь километров по небезопасным горным серпантинам на машине часа два-три ехать. А вот по нашей же контрольно-следовой полосе из поселка до нас, как по дороге, можно доехать или дойти пешком за три-четыре часа. С границы Иранских гор до наших подступов хорошо, очень хорошо все просматривается. Там только ночью пройти можно незамеченным гостем, если ноги не переломаешь. Справа обзор тоже хороший. Смысла нам дергаться куда-то с заставы нет. Продовольствия почти на год, архаров и другой живности в заповеднике погранзоны полно. Вода есть, дизтоплива на полгода хватит, бензина тоже. «ГАЗ-66» много не жрет, если экономно кататься. Лошадей будем пасти, трава в высокогорье на ровных местах вырастает на метр и выше. Ветер подует – как море волнами колышется. Боеприпасов пока хватает. Вопрос: «Кто до нас первый доберется? Свои? Чужие? Местные велаяты? Бандиты? Или моджахеды из иранской базы со стражами исламской революции?» Поэтому надо нам до них первыми добраться, до тех гостей, которые к нам придут. И встретить, если надо, соответственно.

«Еханный бабай! – посещает меня очередная запоздалая, а может, и не очень, мысль. – Заграждения, инженерные заграждения. Отрядовские саперы скинули у заставы здоровенные мотки «малозаметного препятствия». Давно сбросили. Но эта огромная куча неудачно ржавеет возле наше-го шлагбаума несколько лет, прикрытая подобием сараюшки, и громко именуется инженерным складом. На заметку. Эти МЗП [15]устанавли-ваются легко, быстро и просто и со всякими подлыми для противника изощрениями. В два этажа, например. Пройти их – огорчение еще то. Чем быстрее идешь, тем быстрее вязнешь. Хуже паутины, цепляется за любой выступ одежды, снаряги, обуви, оружия. На соседней заставе нарушитель хотел пройти. Долго готовился. Систему прошел лихо, за секунды. А вот эмзэпэ за системой не учел. Не видно его в пожухлой траве. Запутался и порезался о тонкую проволоку так, что вырезали кусачками почти полчаса. Вот ее мы и развернем на левом и в тылу, да и на правом и по фронту не помешает. А ночью надо перекрыть подступы, вкруговую «Кристаллом» [16], больше ничего на заставе нет. И то, если батарейки остались на двенадцать вольт. И переехать с заставы на опорный полностью, слишком заметны постройки издалека и привлекательны для любого, даже обычного мародера». – Пока я так размышляю, мы поднимаемся втроем по тропе часового к месту, где раньше гордо возвышалась над заставой и прилегающим к ней предграничьем вышка. Стрелки бдят без бинокля, забыли прихватить в суматохе. Зато они нашли разбитую трубу зенитную командирскую, которая летела вместе с вышкой, пока не ударилась о землю. Прибор побит, разломан надвое, помят, и линзы на одном окуляре треснули.