Григорий Крячко - ШРАМ: ОБРЕТЕНИЕ АДА Страница 4

Ночью Зона жила даже еще активнее, чем днем. Но — страшной, чужой, ненормальной жизнью. Крики, вой, далекий скрежет и грохот, призрачные вспышки постоянно доносились и виднелись из темноты. Что творилось там, кто кого пожирал или от кого спасался — не знал никто. По крайней мере, желающих узнать это все воочию находилось немного. Опаленные дыханием Зоны, отважные до отчаянности бродяги с наступлением темноты просто бежали прочь, часто бросая богатую добычу на произвол судьбы, не удосуживаясь даже припрятать. Все просто: останешься жить — еще насобираешь. А мертвому никакие деньги не в радость. Тем более что в Зоне с человеком могло приключиться нечто гораздо хуже смерти.

Двое бродяг у крошечного костерка, разведенного в ржавой до хрупкости бочке, знали про все ужасы ночи не хуже других ходоков. Тем не менее, волею обстоятельств, а точнее благодаря стае собак, загнавших обоих на террикон из металлолома, темень застала их на окраине Свалки. От псов-то благополучно отстрелялись, а вот время безбожно потеряли. Идти в ночи прямое самоубийство, а вот затаиться и переждать опасное время можно рискнуть. Чем черт не шутит? Костер развели, исключительно чтобы подогреть банки с консервами, а потом тлеющие угли будут затоптаны, но не полностью, чтобы дымили немного и этим запахом перебивали человеческий дух. Слабое, но все же спасение от злобной живности, слоняющейся по округе.

В паре десятков шагов от костерка могучей глыбой замер огромный экскаватор, уперев в землю здоровенный, весь заскорузлый от ржавчины ковш. Кабина исполина скалилась мутными от пыли и грязи осколками выбитых стекол, краска с металла большей частью слезла и кое-где висла уродливыми лохмами. Гусеницы на треть уже вросли в землю, между траками пробивалась трава.

Патронов после стычки с собаками осталось немного. Десятка полтора с картечью для ружья — вертикалки и один рожок для старенького АКМа. Одну-единственную гранату потратили, чтобы разрядить мощную ловушку, затаившуюся на тропе, а сворачивать в густые дебри кустарника очень не хотелось. Еще в небогатом арсенале имелись охотничьи ножи, и даже свинцовый кастет, хотя оба бродяги понимали его почти полную тут бесполезность.

Добра сегодня набрали не очень много, но пополнить запас еды, патронов и отложить чуть-чуть про запас хватит: две «мертвые лампочки», «крестик» и «амебу». Плюс Иван Тайга, старший ходок, наткнулся на полуразложившийся человеческий труп, не побрезговал пошарить по карманам и сыскал там посеребренный портсигар и хороший перочинный ножик швейцарского производства. Младший бродяга, которого все звали просто Чалдоном (наверное, за чуть раскосые глаза и неумеренную тягу к алкоголю) шел пустым, но это его мало беспокоило: всю выручку при продаже находок честно делили поровну, хоть деньгами, хоть патронами, хоть едой или выпивкой. Иван прекрасно понимал хитрую и не всегда кристально честную натуру Чалдона и почти все время понуждал его идти ведущим. Пусть хоть так свою половину отработает.

На самом деле в команде бродяг тот, кто шел впереди был почти что смертник: зачастую ловушки и прочие почти всегда смертельные пакости были просто незаметны. Тут уж либо тебя спасает сверхъестественное чутье не желающего гибнуть человека, помноженное на личный опыт, либо тебя уже считай что нет. Одно из двух. Есть еще маленький шанс на элементарную удачу, простое везенье, но он настолько крошечный, что его в расчет брать не стоит. Чалдону нынче именно так и повезло: ходок он был весьма малоопытный, плюс порядочный разгильдяй. Тайга уже приготовился вспоминать заупокойную молитву, но вечер бродяги все же встретили вдвоем.

Тайга смело считался в Зоне ветераном: был тут почти с самого ее появления, то есть уж добрых полтора года. Дома и семьи никогда не имел, а сам притек с Урала, где был лесничим, но серьезно повздорил с главой местной криминальной диаспоры: решительно пресек попытку пьяного лесного разгула с пальбой из ручного пулемета по только сумевшему пережить суровую и голодную зиму зверю. Иван, не убоявшись мощного оружия, встретил два «джипа» мафии с ружьем в руках и велел убираться к такой-то матери. Но пьяные чиновник и два бизнесмена первыми открыли огонь, слава богу, только из пистолетов. Тайге пришлось экстренно вспоминать десантные годы армии, благодаря чему у машин оказались пробиты картечью радиаторы, а один из браконьеров легко ранен осколком стекла в жирную физиономию. Учитывая габариты оной, удивительно, что он вообще почувствовал небольшой порез.

Дело пошло в суд, а через неделю у Ивана сгорел дом и сарай с живностью. И лесничий решился: темной ночью он, предварительно собрав нехитрое имущество, сделал схрон, запасся самым необходимым в дорогу и пошел сводить счеты. У одного бизнесмена сжег коттедж, пустовавший той ночью по причине отсутствия хозяев (развлекались на очередной гулянке), у второго — спалил гараж, а чиновнику швырнул в окно шикарной многокомнатной квартиры бутыль с «коктейлем Молотова». После чего схватил рюкзак, небольшую сумку и — поминай как звали.

Иван подался на Украину, в Киев, где у него жил двоюродный брат, сам из местного крестьянства. Но Второй взрыв на ЧАЭС застал бывшего лесничего уже через пару недель после смены места жительства. Поползли страшные слухи, планировалась даже эвакуация города. А потом начались попытки проникновения в охраняемую зону, появились первые ходоки. И Иван, крепко подумав несколько дней, выждав и присмотревшись, взялся за новое ремесло…

И, надо сказать, не жалел. Деньги появились почти сразу, пусть и небольшие, но за полгода угрюмый бородатый сибирский мужик, которого другие бродяги сразу же и прозвали Тайгой, сумел накопить средств на небольшой клочок земли со стареньким домиком в одном селе всего в паре десятков километров от границы Зоны. На жизнь хватало, и можно было бы смело забросить опасное и рискованное шастанье по Зоне, но… Иван не смог. Он понял, что полюбил это место, ту страшноватую, но притягивающую атмосферу тайны, окутывающую Зону. Отказаться от дела бродяги Тайга так и не сумел.

Впрочем, очень уж глубоко в заброшенные земли он и не забирался. Первый год после своего рождения Зона не очень охотно показывала свои клыки и когти. Мутантов развелось немного, ловушки хоть и встречались, но не «полями», и охотников за находками-артефактами развелось уже довольно много. А потом Зона во время одного из очень мощных Выбросов вдруг изменилась.

Это случилось всего месяц назад. Выброс длился небывало долго — почти день, в Зоне все грохотало и полыхало, солдаты на блокпостах с перепугу зарылись, как кроты, в землю, подогнали тяжелую бронетехнику и боялись поднять нос из-за бруствера окопа. Те бродяги, которые ушли в ходку, бесследно пропали, а оставшиеся разбежались кто куда, подальше от непонятного катаклизма. А потом свистопляска утихла, и первые досужие ходоки поползли под покосившимися столбами с колючей проволокой, нашаривая в земле мины длинными стальными спицами. Среди них был и Тайга. Он не узнал Зону, и сам чудом остался жив после этой ходки. Появились новые твари, новые ловушки и вообще творилось черт знает что. С тех пор оставшимся в живых ходокам пришлось серьезно задуматься над перспективой своего ремесла.

Тайга сменил ружье на автомат и купил у знакомого вояки старый армейский бронежилет, а также полный костюм химзащиты. Старые кирзовые сапоги, брезентовые штаны и ватник становились здесь уже, мягко говоря, неактуальны. Зона всерьез показала характер, и с этим волей-неволей пришлось считаться.

Да и бродяг после катаклизма убавилось. Многие, трезво оценив свои силы и возможности, убрались восвояси, сберегая жизнь от соблазна потерять ее ради сомнительной выгоды. Но только не Тайга. Он уже не мыслил себя без странной, страшной, но от этого не менее любимой Зоны.

Костерок еле-еле заметной искоркой тлел в ночи. Похолодало, сырой ветер донес прелый запах мокрой листвы, земли, ржавчины и еще чего-то, заставившего пробежать мурашки по спине. Далеко-далеко, в непроглядной темноте завыла собака (собака ли?), к одному голосу присоединился второй, третий, оглашая окрестности тоскливыми звуками с подлаиванием и взвизгиванием. Чалдон зябко ежился и все теснее обхватывал колени руками.

— Сядь на рюкзак, чучело, — ворчливо сказал ему Иван, — Простатит заработаешь.

— Кто с пивом дружит, тому хрен не нужен, — ответил спутник, — Тут с радиацией и прочей гадостью все на свете вообще отвалится.

Иван только молча пожал плечами в ответ, дескать, дело твое. Но в Зоне или где-либо еще, а здоровье следовало беречь. Умрешь ты завтра или нет — это судьба, от нее не сбежишь и не отсидишься. Однако помирать следовало бы на трезвую голову и по возможности здоровым. Глядишь, и поборешься, авось и одолеешь опасность. Иван мыслил трезво и прагматично.