Роберт Асприн - Дом, который построил Джек Страница 4

Скитер все еще испытывал затруднения со своей челюстью.

— Ну да, и потом нужно еще пройти все необходимые формальности с этими уродами в Безопасности. Я переговорю со своим тамошним приятелем насчет этого. — Он ехидно усмехнулся. — Когда об этом узнает Майк Бенсон, его удар хватит.

До Скитера Джексона вдруг дошло, что, как бы Кит ни развлекался пикантностью ситуации, предложение его совершенно серьезно. Впервые со времени его возвращения из Монголии ему доверял кто-то, кроме выходцев из Нижнего Времени. На опасно долгое мгновение он ослеп, а горло его перехватило с такой силой, что он едва не задохнулся. А потом он тоже встал и хрипло откашлялся.

— Ты об этом не пожалеешь, Кит. Клянусь Господом, не пожалеешь.

— Надеюсь. — Впрочем, произнося это, Кит ухмылялся. В первый раз за все время знакомства с Китом Карсоном его угроза не привела Скитера в ужас. Кит протянул руку, и Скитер крепко сжал ее, неожиданно для самого себя заметив, что тоже улыбается до ушей.

Бог мой, думал он, следом за Китом Карсоном выходя из «Шелковичного Червя». Личный детектив! Кита Карсона, некогда обещавшего вышвырнуть его в нестабильные Врата, лишив предварительно некоторых существенных частей тела…

Да, Ла-Ла-Ландия никогда не будет той, что прежде!

Он не был, правда, уверен в том, что станция Шангри-Ла сумеет оправиться от такого потрясения.

Восемь долгих дней оставалась Джина Николь Кеддрик взаперти в каморке над скрипучей деревянной лестницей. Она смотрела в окно на унылый, закопченный мир лондонского Спитафилдз. Сил ей не хватало даже доплестись до кухни. От снадобий доктора Минделя ее тянуло в сон, и она тревожилась, не повредят ли они растущей в ней новой жизни, но пулевое ранение требовало лечения, да и просто не хватало энергии на бесполезные споры.

Силы понемногу начинали возвращаться к ней — и, по мере того, как заживала рана от пули на голове, к ней возвращалось неугомонное побуждение делать хоть что-нибудь. Не могла же она сидеть до конца своих дней у окна, наряженная под джентльмена викторианской эпохи, в почти непонятном ей мире. И потом: кровь Карла взывала к отмщению. Карла и тети Касси, убитых наймитами ее собственного отца. Проснувшись утром восьмого дня своего пребывания в Лондоне, Джина вдруг поняла, что должна как-то остановить отца. Она долго лежала, глядя в потолок — белый, но в разводах от протекающей крыши; по требованию Ноа крышу уже залатали, но ржавые потеки на потолке остались. Оставался еще один вопрос: с чего начать.

Первым делом, конечно, ей нужно было выжить. Впрочем, и за этим занятием она могла бы сделать довольно много. И первое, что пришло ей в голову, — это необходимость отыскать Йаниру Кассондру. Она чуть двинула головой, и повязка, наложенная доктором Минделем в месте, где прошла по касательной пуля, навела на другую мысль, от которой ее бросило в дрожь. Ведь стрелял в нее не один из нанятых папочкой убийц. Это сделал кто-то из местных. Урожденный лондонец, который сначала спас Джине жизнь и только потом оценил возможности, которые открывал необычный дар Йаниры. В результате ее спаситель хладнокровно выстрелил в нее и исчез в этом проклятом желтом дожде — исчез, захватив с собой Кассондру Эфесскую.

Наконец по деревянным ступенькам за дверью загрохотали чьи-то шаги. Джина села, отбросив на время свои мрачные размышления. В спальне показался сначала поднос с завтраком, а уже потом улыбающееся лицо Ноа Армстро.

— Доброе утро.

— Доброе утро, Ноа. — Джина так и не поняла пока, к какому полу принадлежит детектив; впрочем, это было не так уж и важно. Она была обязана Армстро жизнью — и уже не раз и не два. Если бы тетя Касси не наняла перед смертью самого лучшего детектива в Нью-Йорке…

— Ты сегодня выглядишь лучше, детка. — Серые глаза Ноа потеплели от улыбки. На детективе было длинное викторианское платье и простой коричневый жакет, лет десять как вышедший из моды, с высоким накрахмаленным воротничком, закрывавшим горло Ноа так, что невозможно было сказать, имеется у него адамово яблоко или нет. На голове красовался парик из настоящих волос, собранных на затылке в тугой узел. — Проголодалась?

Она кивнула:

— Немножко.

— Вот и хорошо.

Завтрак оказался горячим и сытным: тост намазан маслом ровно настолько, насколько нужно; бекон поджарен с корочкой. От кружки с чаем исходил ароматный пар.

— Ноа? — тихо спросила Джина несколько минут спустя.

— Да, детка?

— Нам нужно найти Йаниру.

— Мы с Маркусом занимаемся этим. — Голос Ноа звучал уверенно. — Ты останешься здесь. Тут ты в безопасности.

— Но…

— Нет. — Взгляд холодных, серых глаз детектива сделался твердым как мрамор, отбивающим всякую охоту спорить. — Ты представляешь собой слишком большую ценность, Джина, чтобы тобой рисковать. И в последний раз, когда ты находилась вне этого дома, ты была на волосок от смерти. — Рука Ноа коснулась повязки на ее голове. — Слава Богу, рана почти зажила. И даже без инфекции, что само по себе почти чудо.

Губы у Джины чуть дернулись.

— Ну еще бы: то-то вы мне всю голову карболкой залили.

К уголкам глаз Ноа сбежались морщинки.

— Чистота — залог здоровья, вот как здесь говорят. Как бы то ни было, мне бы не хотелось еще раз рисковать, подставляя тебя под пули.

Она подумала, не стоит ли поспорить с этим, поняла, что все равно слишком слаба, чтобы делать что-то, и решила покориться — по крайней мере на время. Может, она придумает какой-нибудь способ помочь, не выходя из дома?

— Что делаете вы с Маркусом? — спросила она вместо этого. — Чтобы найти ее?

Ответом был вздох Ноа от окна. Уголки рта детектива чуть заметно опустились.

— Мы знаем, что мужчина, унесший ее, — врач и человек состоятельный. Достаточно состоятельный, чтобы носить шелковый цилиндр и дорогое каракулевое пальто. Он свой в районе Королевской Оперы и «Ковент-Гардена», но явно знаком и с улицами Сохо. Знаком достаточно, чтобы с легкостью затеряться в этом лабиринте переулков. Если придется, я проверю личность всех до единого лондонских врачей. — Рука Ноа снова мягко коснулась щеки Джины. — Не переживай, детка. Мы выясним, кто он, и вернем ее.

Джина прикусила губу. Если… нет, надо думать — когда они наконец спасут Йаниру, она придет в этот дом в ожидании счастливой встречи со своей семьей и обнаружит, что для детей ее прошло уже целых три года…

Джина и сама еще не до конца оправилась от этого потрясения.

Ноа пришлось оставаться во времени Врат Дикого Запада до самого прибытия Джины сквозь Британские Врата — три года спустя после 1885 года в Денвере. Помнят ли еще маленькие дочурки Йаниры свою мать? Если они вообще найдут Йаниру… Лондон конца девятнадцатого века представлял собой подавляюще огромный, расползающийся во все стороны город, пять миллионов жителей которого обитали кто во дворцах, кто в сточных канавах. Площадь поисков привела бы в уныние даже самого закоренелого оптимиста.

За окном раздались злобные выкрики, словно ссорились соседи. Джина с тревогой переводила взгляд с окна на Ноа и обратно.

— Что происходит?

Детектив подошел к окну, выглянул и нахмурился.

— Сволочи.

— В чем дело? — резко спросила она, делая попытку подняться.

— Шайка безработной портовой швали напала на доктора Минделя.

Грязные ругательства и антисемитские угрозы били в окна словно булыжники. Хорошо хоть, это не отряд убийц из Верхнего Времени явился за ними. Джина устало откинулась на подушки, пытаясь унять дрожь.

— Но почему? Доктор Миндель — один из добрейших людей, которых я знаю.

Губы у Ноа сердито сжались над воротничком вышедшего из моды жакета.

— Дело в том, что только что на Хэнбери-стрит нашли Энни Чапмен. А рядом с ней, в чане с водой — кожаный передник. Половина Ист-Энда уверена сейчас в том, что убил ее какой-то еврей-сапожник. — Джина непроизвольно ахнула; детектив оглянулся и встретился с ней взглядом. — Привыкай к этому, детка. Ист-Энд готов взорваться. Вспышка антисемитизма подогревается здесь тем, что все уверены: этих женщин убил чужеземец. Вот еще одна причина, по которой я не хочу выпускать тебя из дома. Ты загримирована под мужчину, Джина, да еще под мужчину с заграничной внешностью. На протяжении нескольких следующих месяцев эти портовые хулиганы сделают жизнь для иноземцев в этих кварталах чертовски опасной. Поверь мне, тебе слишком рискованно высовываться.

Джина с усилием сглотнула, прислушиваясь к отвратительным крикам с улицы. Она не привыкла к такой ненависти, к ничем не прикрытой предубежденности. Она коснулась рукой живота, где рос ребенок Карла, и поняла, что не имеет права рисковать собой. По крайней мере сейчас. Настанет день, и ее отец ответит за все, что натворил, исковеркав ей жизнь, изрешетив пулями Карла и тетю Касси… Но пока ей нужно выжить.