Дарья Иволгина - Проклятая книга Страница 4

— Нет, конечно, — согласился Тенебрикус. Я — человек, как и ты. Ну, может быть, чуть-чуть от тебя отличаюсь… Но у нас много общего.

— У нас нет ничего общего только с дьяволом, — сказал Харузин.

— Заладил — «дьявол, дьявол»! — досадливо поморщился гость. — Видел я твоего дьявола, знаю… — Тут из его глаз потек ледяной, прямо-таки арктический холод. И Харузин, заленедев, понял: гость не ради красного словца брякнул. Он действительно что-то видел. И, раз еще жив и может сидеть тут и разговаривать, победил увиденное.

Лич? Гуль? «Андэд»?

Или просто человек… особенный человек?

Харузин на всякий случай решил пока не задаваться подобными вопросами. В конце концов, для таких дел есть хозяин. Пусть Флор и разбирается, пусть Флор решает. А он, Харузин, с удовольствием подчинится.

Разговор не спешил начинаться. Вертелся вокруг того, другого. Гость пожелал знать, чем занимается «приживал». Он не употребил этого слова, однако Харузин хорошо понял, какой смысл заключает в себя этот вопрос. Рассказал о чтении «Физиолога».

— Скоро, если Бог даст, повидаешь иные страны, — сказал гость. — Если хозяин наш решит, что так следует поступить… Лавр вот утверждает, что эту загадку Флору распутать под силу. Тем более, что друзья у Флора, мол, хорошие — верные и бесстрашные. Так ли это — покажет время.

— А я и географию вашу изучал, — похвастался Харузин, дурея от всего происходящего. Еще несколько минут назад ему хотелось спать. Думалось: «Вот дочитаю этот кусок про пантеру — и на боковую… Буду думать о ее многоцветной шкуре и ароматном голосе… Надо же такое придумать — ароматный голос!..» И вот сна ни в одном глазу. Вместо этого он, Харузин, стоит перед каким — то незнакомым человеком самой зловещей наружности и, как школьник, похваляется тем, что прочитал какую-то книжку по географии.

Незнакомец чуть сблизил гноящиеся веки. Харузин вдруг заметил, что ресниц у него нет. «Сгорели? — подумал он смятенно. — Ну конечно, сгорели на пожаре. Попал в какую-то беду и обгорел… Поэтому и гноятся…»

— Как книга называлась? — спросил он. И опять улыбнулся. Улыбался он не одними только губами, но всем естеством, искренне. Улыбка наполняла светом каждую морщину на лице, глаза начинали искриться. Так мог бы выглядеть очень добрый и много пострадавший человек. Близкий, любимый. Дедушка. Но в следующее мгновение улыбка гасла, и Тенебрикус снова становился ледяным и жутким.

— «Описание о дивиих людех», — сказал Сергей. И процитировал: — «…се же все бысть яко да явить в них дела и помышления их, зане многолукавны быша на Бога Творца своего, и заблудиша делы своими. Сего ради преподобишася зверем и скотом»… Это когда они хотели построить Вавилонскую башню, — пояснил Сергей. — Не только разделились языки, но и самый человеческий облик у иных был отнят… И разбрелись они, «человецы злообразны» по всей Вселенной: иные с песьими главами, а иные без глав, «а в грудех зубы; а иные о двух лицех, — а иные о четырех глазех, а иные по шести рог на головах носят»…

— Интересно, — заметил гость. И снова обратился к Сергею, как будто тот заинтересовал его даже больше, чем сам хозяин дома. — Стало быть, ты книги любишь?

— Люблю, — не стал отпираться Сергей.

Он привык любить книжки. В них заключалось нечто большее, чем просто полезное знание. Полезное знание и из интернета можно выкачать. Но в книге жила эмоция, самый ее облик как будто согревал и что-то рассказывал такое, помимо текста… и не о том, что в тексте, но о людях, которые эту книгу брали в руки, прятали под подушку, чтобы почитать ночью с фонариком, о людях, которые капнули на страницу вишневым соком (о, давнее, забытое, давно укатившееся лето какого-нибудь 1931 года, когда было посажено это пятно! о, давнее, чудесное, влившееся в Вечность лето 1975 года, когда погиб между страниц этой книги плоский комар!).

Правда, Харузин знавал людей и более сумасшедших, чем он — в том, что касалось книг. Так, однажды некий человек узрел целую гору книжек кришнаитского содержания. Книжки лежали кучей возле помойки. То ли устарели они, то ли какой-то ревностный христианин их скупил и выкинул (последнее, конечно, наименее вероятно), то ли какие-нибудь адепты этой диковатой веры взбунтовались, а вернее всего — поработали хулиганы православного устроения: атаковали бедных девочек в сари, отобрали у них агитлитературу и надругались… Во всяком случае, налицо была гора совершенно ненужной данному человеку литературы.

Да… но — книги! И он подобрал с десяток. И потом долго не знал, что с ними делать. Читать — невозможно; тем более, что все десять были одинаковые. Раздавать друзьям — нехорошо: получается, что он агитирует за кришнаизм, а это верование, что ни говори, земле Российской несколько чуждо… Вот и пылились книжки-бедняжки на полке среди старой обуви… Для чего?

Не мог человек выбросить книгу! Не мог — и все тут…

Нет, не в информации дело, совсем не в информации. Информацию человек на худой конец и запомнить может. В городе Франкфурт-на-Майне на площади черными камнями выложено пятно, где немецкие нацисты жгли книги… золотыми буквами перечислены имена авторов. Что, сильно помогло фашистам, что сожгли они эти книжки? Вообще не помогло! И «рукописи не горят», как известно, тем более — книги, вышедшие большими тиражами…

Часть из этого бессвязного потока мыслей Харузин сделал достоянием гласности.

Тенебрикус слушал его очень внимательно.

А затем, когда Харузин, красный от волнения, иссяк и замолчал, проговорил, усмехаясь:

— Вот здесь ты неправ. Мы как раз для того и существуем на свете, друг мой, чтобы сжигать книги. И они очень хорошо горят, можешь мне поверить. Без остатка.

Глава вторая. Англичанин и магическая книга

На всем протяжении истории человечеству сопутствуют «проклятые книги». Владение ими приносит неисчислимые бедствия — прежде всего владельцу фолианта и той стране, где она находится. Но самая мысль о том, чтобы проникнуть в запретные тайны, оставалась заманчивой для «грехопадшего человека». И «проклятые книги» продолжали существовать.

Их владельцев преследовали церковные и светские власти. Но одновременно и параллельно с церковными и светскими властями, которые были у всех на виду, появилась и еще одна — тайная. У нее не было названия. Иногда ее называли «священным союзом», иногда — «орденом святой Марии Белого Меча», иногда — «Черным орденом».

Цель этого ордена формулируется одной-единственной фразой: затруднить человеческое познание в определенной области. Книги, заключающие в себе это знание, уничтожались из века в век, с непреклонностью и непреложностью.

Книги. Не знания — знания то и дело всплывали то тут, то там, Но книга, которая содержит в себе нечто большее, чем просто знание, опаснее этого знания. Она даже более опасный носитель знания, чем человек.

Адепты черной магии по обыкновению льстят себе, говоря, что именно из-за этих запретных знаний погибли предшествующие земные цивилизации. Но гораздо вероятнее другое.

Запретные знания людьми не берутся у Хозяина — Творца Вселенной, который готов в нужный момент поделиться со своими добрыми созданиями абсолютно любым знанием, если только это пойдет им на пользу. Просить? Даже у Творца? Никогда! Так рассуждают эти гордые люди.

Вместо этого они призывают в помощь дьявола. И тот является, и притворяется, будто состоит у них на побегушках, и охотно лезет туда, куда его просят слазить, и таскает у Творца Вселенной знания — так, как озорник и лакомка таскает из кладовки своей матери варенье, чтобы съесть его, не дожидаясь дня рождения.

«Орден Святой Марии Белого Меча» — невидимый и вездесущий — выслеживает такого «озорника» и в конце концов наносит ему удар.

Иногда — смертельный. Эти люди появляются у одра умирающего и требуют, чтобы тот отдал им все имеющиеся у него книги и рукописи. Эти люди приходят к писателю и настоятельно просят его прекратить работу над той или иной темой. Эти люди останавливают ученого, который стоит на пороге смертоносного открытия.

Эти люди считают себя Удерживающими. Иногда между человечеством и антихристом остается только тонкая их прослойка.

Аббат Тритемий, создатель одной из таких «проклятых» книг, родился в 1462 году в Тритенгейме, в Германии. Он учился в Гейдельберге и там вместе с двумя товарищами основал общество по изучению астрологии, магии чисел — нумерологии, древних и мертвых языков и математики, которая в те времена рассматривалась как ключ ко многим магическим тайнам. В частности, предполагалось, что «музыку сфер» — гармоническое взаимодействие небесных тел, планет и звезд, можно вычислить с помощью математических формул.

Это знание завораживало, опьяняло. В жизни больше ничего не хотелось — только узнавать и узнавать, все больше и больше…