Олег Лукьянов - Лилис Страница 4

Мои веки были опущены, но я и без того отчетливо видел, как под своим цельнометаллическим забралом бледнеет пилот: мы вылетели из центра города и теперь воздушные коридоры были пустынны, а мест чтобы уклониться и спрятаться, практически не осталось. Пилот, наблюдая в монитор за приближением жнецов Смерти, уже мысленно прощался со своей женой и дочкой, живущими где-то в богом забытой колонии, как вдруг ракеты будто натолкнулись на невидимую стену. Замерли на секунду в воздухе, а потом резко развернулись и рванули куда-то в обратном направлении. Пилот прилип к монитору и смотрел в него так долго, что едва успел избежать столкновения с впереди идущим грузовиком. А я, всё еще не в силах открыть глаза, увидел, как военные штурм-истребители превращаются в две вспышки и кучу мелких горящих обломков. Вспышки были настолько ярки, что озарили даже белый день.

— Как же мне плохо, — простонал я, поднимаясь по спинке кресла.

— Я вас понимаю, — прохрипел магистр.

Я недоверчиво посмотрел на него и отвернулся, потому что, если бы я пригляделся, то мог бы безошибочно сказать, что он ел сегодня на завтрак.

— Сияющий, — протянул пилот… — вы… вы… Вы тот, кого я ждал всю жизнь!

Я не понял, что он сказал, но и не хотел понимать, превозмогая слабость, подвинул кресло и приоткрыл дверь кабины.

— Как вы, ребята? — спросил я у повернувшихся ко мне двух десятков пар оранжевых линз.

Вместо ответа командир поднял вверх большой палец.

— Ну отлично, — проговорил я закрывая двери.

Может быть, этих парней сейчас мутит из-за неимоверной болтанки, но по крайней мере, заблевать свой скафандр они не могли — системы жизнеобеспечения должны впрыскивать в них какие-то антишоковые, успокоительные и прочие препараты.

— Сколько до космопорта? — спросил я.

— Шесть минут, — отозвался пилот.

— Успею.

Пилот не стал расспрашивать, а я не стал пояснять. Он лишь украдкой следил за тем, как мои пальцы пробежались по сенсорной клавиатуре, как заставили монитор подключиться к Мировой инфосети, и как резво запросили там всю информацию касаемо ракет. А вот то, с какой скоростью я читал килотонны виртуального текста, думаю, точно не оставило его равнодушным — впрочем, под металлической маской не было видно выражения его лица.

А я всего лишь изучал устройство электронной начинки ракет. Чтобы в следующий раз, вместо того чтобы переделывать "след" вражеских машин, просто перехватить управление ракетами. Было бы в запасе чуть больше тех нескольких секунд, отделяющих от них наш транспортник, я бы рискнул и попробовал бы так и сделать. Но так уж получилось, что о "летающих авто" я знал больше, чем о боевых ракетах…

Спустя несколько минут, пролетевших для меня стремительно, как падающая в ночном небе звезда, наш катер стал сбрасывать скорость и плавно снижаться. Мы нацелились на то, что сначала я принял за главное строение гигантского заводского комплекса — это здание представляло собой монументальную цилиндрическую башню, возвышающуюся, словно одинокий утес над морем из строений-карликов, каких-то вагончиков, передвижных башенных кранов, вагонеток и прорезающих все это из конца в конец без парных рельсов.

— Это и есть космопорт? — не поверил я.

— Да, Сияющий, — отозвался пилот.

— Я ожидал увидеть что-то… внушительней. А где корабли?

Вместо ответа пилот указал в сторону башни, а точнее Башни. Сейчас когда мы приблизились к ней, она выросла и расширилась в тысячи и даже в десятки тысяч раз. Она отличалась от всего увиденного мною на Аливрии, не только формой и необъятными размерами, но и материалами из которых была спаяна. Листы обшивки были стальными и держались на огромных, хорошо заметных клепках; редкие окна из темного непрозрачного стекла по длине более подошли бы витринам магазина, а всяческие приборы, вывешенные на металлических стенах, словно уродливые кондиционеры на фасадах исторических зданий, пестрили формами и разнообразием цветовых оттенков.

Пока катер огибал необъятную Башню, я не сводил взгляда с её стен и силился понять, почему во многих местах блестящие металлические плиты покрыты слоем сажи, а в некоторых местах видны последствия серьезной температуры заставившей металл оплавиться и потечь, словно свечной воск.

Над нами раздался дикий визг, показалась, что Башня падает и вот-вот раздавит нас, как муху, но визг продолжил нарастать и вместе с этим несколько десятков плит заколыхались, задребезжали и пришли в движение, отходя наружу и в бока. Я заметался в кресле, совсем как Дон-Кихот в седле, не знающий хвататься ему за копье или за меч, глазами пробежался по пульту и мониторам перед собой. Но пришедший в движение гигант оказался всего лишь мельницей: открыв свой необъятных размеров зёв, Башня медленно высунула полыхающий пламенем дрожащий металлический язык…

Боже, у меня больное воображение! Разумеется, это был не язык, а огромный космический корабль, который закрыл собою небо и на маневровых, работающих на реактивной тяге двигателях выдвигался из ангара Башни. Вот же он, космопорт. Вся эта Башня есть не что иное, как вместилище космических кораблей, сюда наверняка поместятся десяток, а то и два десятка кораблей размером с боевой фрегат.

Как только корабль над нами полностью вышел из башни, его днище осветилось синим и красным — это включились форсажные и маршевые двигатели. Они, качнув и едва не опрокинув нас на землю, в одно мгновение подбросили огромную массу металла куда-то под стратосферу.

Пилот на секунду повернул ко мне шлем-маску, но на моем лице уже исчезло выражение восхищения: эта башня не идет ни в какое сравнение с "Эльвой", которая запросто могла вместить весь этот космопорт в какой-нибудь не самый большой из своих ангаров.

Пилот завел катер в ангар, из которого только что вылетел корабль, и посадил его в самый угол, поближе к техникам, солдатам и людям в гражданской одежде, плотно усеявшим четыре яруса, примощенных к стене. Как только я сопровождаемый десятком солдат, покинул корабль, поднялась овация и буря восклицаний. Вскоре рукоплескания и выкрики в стиле "Слава Сияющему" сменились падением на колени, челобитием, а один самый ненормальный спрыгнул с первого яруса и, прежде чем его блокировал мой конвой, испросил разрешения принести себя в жертву, причём, в жертву лично мне.

— Они тут все с ума посходили, — произнес я, ошалело наблюдая за тем, как два солдата подняли бьющееся в конвульсиях тело фанатика и передали его на руки группе техников в синей форме.

— Нет, Сияющий, — опроверг меня магистр, — они просто вне себя от счастья. Многие из них ждали вас всю жизнь, а у других, были отцы и деды, которые давно состарились и умерли, но так и не увидели ваше пришествие.

— Я что, Иисус что ли? — бросил я в сердцах. — Я вообще не понимаю, почему вы меня ждали — я всего лишь продукт каких-то экспериментов ваших психованных ученых.

— Мой господин, — качая головой, сказал магистр. — Неважно кем вы считаете самого себя, ваше прошлое не имеет никакого значения. Известно, что вы Первый Бог. Мессия, который укажет человечеству верный путь и подарит понимание смысла жизни. Только одним своим существованием вы подарили нам, вашим верным слугам, Великую цель, и мы счастливы и безмерно благодарны.

Солдаты, все это время тщательно следившие за проявлением агрессии в рядах ликующих, не осознавая того, закивали при последних словах магистра, и я понял, что этот мир прогнил больше чем мне казалось. Насколько нужно быть серым, унылым, лживым, однообразным, чтобы сотворить таких людей. Римская империя, её преемник Соединенные Штаты всегда были передовым центром развлекательной индустрии, а Аливрия целиком и полностью их наследие. Человеку не хватит жизни, чтобы насладиться, после или вместо работы, или хотя бы испробовать все виды развлечений, разнообразные способы выхода из реальности, погружения в пучину распутства, наконец. Но все же Система где-то дала сбой, не смогла переварить и выпустила из цепких лап всех этих верующих. Верующих даже не в меня, а в мифического Бога, который придет и всё исправит. Покажет им смысл бытия, объяснит замысел Вселенной породившей такое творение. Наконец всё станет понятно, для чего радуемся, страдаем, живем и умираем, и тогда мир погрузится в вечное блаженство… Как глупо. Ни я, ни кто-либо другой не сможет ответить на эти вопросы, и уж тем более никто не придет, чтобы всё исправить. Я лишь могу попытаться раскрыть глаза человечеству, чтобы оно осознало, в каком дерьме находится. А осознание — первый шаг к исправлению.

Солдаты провели нас с магистром к выходу из ангара, а затем и к одному из бесчисленных стеклянных лифтовых шахт, разветвляющихся в чреве башни, как артерии в организме человека. Сверхскоростная кабина лифта прибыла на наш этаж практически мгновенно и уместила она весь взвод включая меня и магистра. Двигающаяся за нами процессия с тем же успехом оккупировала другие лифты, и через несколько десятков секунд, без всякой тошноты и головокружения, мы, преодолев расстояние с полмили, оказались, наверно под самой крышей космопорта.