Олег Борисов - Рваный бег Страница 4

Механик добыл из ватника ТТ, снял с предохранителя и аккуратно бочком-бочком просочился в открытую дверь. Выслушав «чисто», загнал остальную группу в маленькую комнату, выкрашенную в желтушно-поносный цвет. По низу стены бежала ярко-зеленая полоса, прерываясь лишь у следующей двери, блиставшей затертым до мутноты белым пластиком. Четыре плафона в углах низкого потолка, и мертвенный свет, превративший наши лица в маски мертвецов. Сколько не хожу по соседям, а все привыкнуть не могу: миг перед открытием ворот, и жуткие морды вокруг. И расцветка комнаты в мечтах шизофреника. Вроде первые яйцеголовые, изучавшие прорытые дыры, рекомендовали такую палитру для подготовки мозгов к будущему путешествию. Фигня полная. Умники давно повымерли, а вот шизоидная расцветочка осталась. Как называется — не ломай работающее…

— Так, хозяйка. Последние наставления… По другим мирам ходить просто. Открыли ворота, получилась коридор, похожий на бетонную кишку. Идешь до самого конца, не останавливаясь. Остановилась — смерть. Ответвление нашла и туда шагнула — смерть. Назад пошла — … Сама понимаешь. Только вперед. Через врата каждый идет сам по себе. Как бы группой не входили, но каждый до конца доходит поодиночке. Кто-то идет минуту, кто-то может и за полчаса не уложиться… Воздуха хватит на десять минут максимум. Чем больше паникуешь и волнуешься — тем дальше идти… Надо расслабиться и лишь думать о том, как тебе будет хорошо по другую сторону. Не вспоминать дом, родных, а переставлять ноги и смотреть, как все ближе к тебе выход.

— А если…

— Никаких «если». Проверено на тысячах бедолаг, к этому нельзя привыкнуть, к этому нельзя подготовиться. Каждый ходит, как умеет. Дойдешь — значит, и второй, и третий раз осилишь. Не сможешь — только фарш с другой стороны вывалит… Но ты упрямая, поэтому место захоронки Типтопа не спрашиваю. Сама расскажешь. Все, жду с другой стороны.

И не давая девушке снова открыть рот, я кивнул Сереге, который уже распахнул следующую дверь и шагнул в затянутый мутным туманом коридор. Следом исчез в небытие Чук, потом я легким толчком в спину отправил в проход Настю. И шагнул сам… Чего зря тянуть, врата к людям равнодушны. Хочешь жить и другой мир увидеть — дойдешь. А нет — то и никакие тренинги не помогут. А по выходу девочка проблюется с непривычки, и поймет, почему так мало народу по гнилым местам бродит. На все вопросы сразу ответы найдет… Лишь бы не загнулась по дороге, а то черта с два мы тайник найдем… Но — допустимая доля риска, никуда не денешься. С этими мыслями я провалился в междумирье, пожравшее душу и тело серой липкой грязью…

Мне пришлось хорошенько потрясти головой, чтобы прошел звон в ушах. Самое паршивое, что уши закладывало по очереди, чередуясь на каждом кивке: левое, правое, левое, правое. Но все же отпустило, оставив лишь мерзкий привкус во рту и легкую слабость в коленях. Убедившись, что в этот раз переход не стал выворачивать старого знакомца наизнанку, счел это добрым признаком и побрел собирать остальную группу. Склизь — место такое, гнилое. С первой секунды беречься надо. Это в других точках выхода живое и мертвое держится подальше от ворот, стараясь лишний раз не попадать под остаточные выбросы переходов. А здесь — зверья почти не осталось, одно местное население шизанутое. И ради ствола и жратвы с удовольствием по голове приголубят, пока этой самой головой трясешь и в себя приходишь. Поэтому — глазки раскрыл, и криволапым крабом по каменной площадке, поближе к бетонным столбам на краю трясины. Встали на коленышко, стволом автомата повели по сторонам и запахи тухлятины полной грудью вдохнули… Вроде тихо…

Не знаю, как именно первопроходцы дырки к соседям бурили, но сколько не ходил между мирами, а количество коридоров ограничено. Иногда, чтобы из мира в мир перебраться, надо полматерика проскакать от одних ворот к другим. Но к нашему бродяжническому счастью, обычно «щели в штакетнике» собраны почти рядом. Видимо нестабильное пространство по законам физики и вселенской подлости группируется в одной навозной куче. Тут тебе и шанс добраться до очередного прохода за пару дней, и разнообразный клыкастый мохнатый сброд, из-за дурной башки провалившийся из родных джунглей в чужие пустыни. Кстати, зверье куда как легче по иномирью шляется. Наверное, интеллектом не обезображено без меры, вот и не мучается вопросом: «дойду ли я?». Шевелит лапами, следуя за звуками и запахами, а мы лишь удивляемся, откуда то или иное чудовище выбралось. Хотя, именно из-за зверья мне и платят. Проводники лишь первое время новые проходы искали, а как все до последнего на картах отметили, так и пришлось переквалифицироваться. И теперь нашему брату приходится слушать окружающий мир и ловить признаки любой потенциальной опасности. И чем лучше ты воспринимаешь намеки судьбы-злодейки, тем с большей гарантией выживания группа доберется до финишной ленточки. Ну а то, что за обостренное сенсорное и прочее восприятие приходится расплачиваться ночными кошмарами и психозами — ничего не поделаешь, издержки профессии. Был бы толстокожим — пошел бы в стрелки. Знай лишь, нажимай курок и трупы считай. А про маршрут и возможные проблемы пусть у Филина голова болит. Она у него большая… И болит…

— Щепка! Где остальные? — шепотом спросил я, свернувшись в крохотный клубок за обветренным бетонным «пальцем». Серега лучше всех моих знакомых по коридорам скачет. Не успеешь еще проморгаться под чужим солнышком, а он уже какой-нибудь игуане черепушку отчекрыжил и на костерке жарит.

— Братишки только вывалились, а Яппи с Михалычем на периметре уже, слушают.

— Хозяйка?

— Здесь, чего ей сделается. Выворачивает, бедолагу, но доплелась, — Серега покрутил головой и поудобнее перехватил доработанный «Страйкер», или как он называл — «Молотилку». Спятивший барабанный дробовик двенадцатого калибра для спятившего стрелка. Сколько раз уже это неуклюжее оружие нас выручало, порождая картечный шквал, выкашивавший все живое и мертвое в округе.

Я еще раз прислушался и поморщился — тишина неприятно давила, и было непонятно: то ли это последствия перехода и звона в ушах, то ли действительно вокруг даже лягушки передохли от очередного «выхлопа». Вернувшись к потрепанной обладательнице рыжих косичек, я быстро согнал неуместную улыбку с лица. Некоторые после первого перехода в позе эмбриона рыдают, а наш работодатель уже даже на карачках стоит и заканчивает остатки желчи выблевывать. Еще минут пять и можно приводить себя в порядок. Почти оклемалась.

— Это всегда так плохо? — просипела Настя. Испуганный взгляд сменился сердитым — какой девушке приятно увазюканной чушкой перед взрослыми мужиками ракообразного изображать.

— На второй-третий раз станет понятно. Один раз пройти можно и со страху. А дальше — как с прыжками с парашютом. Страх поборешь — будешь ходить, пока не ошибешься где в коридорах. Струсишь, вспомнив первый переход — и загнешься. Трусить — нельзя.

— И кислятиной пахнет, — вздохнула «Пэппи» невпопад.

— Это тебя ужином вывернуло. Рот прополощешь и полегчает.

— Нет, чем-то другим воняет. Будто квашня прокисла, или…

Я крутанулся на месте, вскидывая верный «калаш»:

— Атас! Жабы рядом!

И вбитые в подкорку рефлексы спасли группу от неминуемой смерти, позволив встретить огнем нападавших, выскочивших на площадку будто из пустоты. Раз — и среди бетонных щербленных «пальцев» мелькают чужие тени, завернутые в драные дерюги и вонючие накидки. Два — и я успеваю расстрелять весь магазин, ловя в прицел размазанные в движении головы, рты, глаза. Мне вторит кашель «тэтэшника», уханье «макаровых» братишек и грохот «Молотилки», которая прошибает кровавые просеки в толпе аборигенов. Я воткнул второй магазин и успел прикончить идиота, подставившего мне спину, как живые ублюдки закончились, завалив телами площадку перехода. Звякнул упавший барабан «Страйкера», защелкали затворами остальные бойцы. Подхватив за шкирку Настю, я рванул к еле видному в тумане холму:

— На «курилку», быстро! А то остальная стая подтянется, не отплюемся!

— Зажмут, Филин! Это же не молодняк, это — старики!

— Вот и шевелись, Михалыч! Там отобьемся, а здесь задавят! Шевелитесь, быстрей, быстрей! — и я швырнул ничего не понимавшую девушку одному из братишек, прикрывая спину удиравшему отряду. Пока нет свалки рыло-в-рыло, с «калашом» прихлопну любую заразу. Сколько там обычно охотников в группе? Десяток? Два? Как раз на магазин. Кого не шлепну, так подраню, все секунду-другую выиграем. Засаду мы кончили, спасибо выверту обоняния Насти, а теперь нас не зацепишь, н-е-е-е-т, теперь мы знаем, что по чем, теперь быстрее весь клан трупами рядом положу, чем до нас доберутся. Врете, уроды, свой шанс вы проср…ли!

К утру сильно похолодало, но сохраненные во время бегства баулы подарили нам и теплые плащ-палатки, и тушенку, разогретую на крохотном костерке. Оседлав крохотный холм с обрывистыми краями, мы успели разок ополовинить толпу идиотов, рванувших следом по единственной тропе, после чего я еще разок попятнал наиболее нахальных. Не знаю: убил или нет, но больше под выстрел никто не подставлялся, а вечно висящий рядом с холмом густой туман не позволил устроить охоту на дальнюю дистанцию. Так и сидели: аборигены на кочках, укрытые хмурым маревом, и мы на покрытых мхом камнях, соорудив из раскрошившихся валунов подобие низкой стенки. С огнестрельным оружием у местных было очень туго, да и не жили в условиях вечной сырости пистолеты-пулеметы, а вот стрелу в бок вогнать могли запросто.