Йен Дуглас - Звездный корпус Страница 4

Тем не менее, Сеть, по большому счету — чертовски хорошая штука. Например, позволяет сэкономить боеприпасы. Эти летающие глазные яблоки весьма дорого стоят и обладают свойством вызывать огонь на себя. Там, где они, там нет врага — верный знак. Тем не менее, один из них сейчас показывает всему свету капитана Уорхерста, который энергичным шагом направляется к реке… Ну и черт с ними.

Он снова поглядел на Сфинкса. Потом подумал еще секунду, вскинул свое оружие за спину, нащупал застежки боевого шлема и расстегнул их. Он хотел понять, что видели древние, глядя на все это невооруженным взглядом.

Свет оказался неожиданно ярким и заставил его прищурить глаза. Небо было ярким и бледно-голубым, каким бывает всегда за минуту до рассвета. Но Сфинкс все равно смотрел на восток — словно терпеливо дожидался, что вместо трехмиллионного по счету восхода солнца произойдет что-то другое.

Уорхерст ничего подобного не ждал. Он повернулся в другую сторону, на запад, чтобы полюбоваться прекрасной панорамой. Три пирамиды поднимались над плато Гиза, ближайшая — Хефрена — всего в двухстах метрах от него. Верхняя часть каждой грани сверкала оранжево-желтым блеском, купаясь в свете солнца, которое еще не поднялось над горизонтом. Подножье было погружено в бесцветную ночную тень.

«Солдаты! Сорок веков смотрят на вас!» С этими словами Наполеон обратился к своим людям в 1798 году, перед Битвой при Пирамидах.[7] И эти загадочные искусственные горы увидели нечто большее, чем потоки их крови на песке.

Сбивчивая автоматная очередь прервала его размышления. Похоже, Купер и Третий взвод сцепились с местными у подножья пирамиды Хеопса. В наушниках-клипсах можно было расслышать перекличку в эфире.

— Стрелки! Стрелки на пирамиде, с севера!

— Вас понял. С’час снимем.

— Эй, Воковски! Бери влево!

— С севера все чисто!

Выстрелы стали реже… но это явно ненадолго. Толпа озлобленных выродков, которые захватили плато Гиза, откатилась к Каиру, на север и за Нил — там безопасно и спокойно. Так они делают всегда, так делали и прошлой ночью. И снова вернутся, как только поймут, что США — равно как и Объединенная Федеральная Республика — пытается разрешить ситуацию с помощью ввода войск. Они прихватят с собой Гвардию Маади и вскроют Цитадель Салладина,[8] как жестянку. Десантники захватили плато западнее Нила и теперь должны удержаться там.

Уорхерст не знал, зачем его морских пехотинцев забросили сюда и, откровенно говоря, не стремился это узнать. Ходили слухи, что боевики ЦА пригрозили прикрыть раскопки в Гизе и ее окрестностях, чтобы никаких иностранцев-ксеноархеологов и духу здесь не было. Во всяком случае, тех, кто выступал на брифинге перед операцией, беспокоило только скопление вражеских группировок на территории Сфинкса и Великих Пирамид. Две группы регулярных войск и толпа кое-как вооруженных ополченцев серьезно нарушали жизненные интересы Америки в регионе и потому должны были быть нейтрализованы… без причинения побочных повреждений памятникам, археологическим раскопкам и иностранному персоналу. Три ВКС, которые доставили Первый, Второй и Третий взводы роты «Браво» — она же Третья десантная рота, — всего сорок минут назад покинули взлетно-посадочную полосу «Браво» Кэмп-Лиджен.[9] Они пересекли Атлантику к югу от Гренландии и, описав гигантскую дугу через суборбиту, приземлились в Египте. Еще три группы — роты второго полка «Альфа», «Чарли» и «Дельты» — пока на подходе. Роте «Браво» дали одно-единственное задание: зачистить локальную зону и обеспечить заграждение.

Уорхерст надеялся, что группа поддержки не заставит себя ждать. Потому что сейчас они чертовски беспомощны. Восемьдесят четыре морпеха, плюс дюжина легко бронированных десантных транспортов и три ВКС должны удерживать несколько гектаров песка и каменных монументов, где всего несколько часов назад с воплями носилась толпа оголтелых религиозных фанатиков.

Которые могут вернуться. И вернутся непременно.

На востоке, над плоским горизонтом, вспыхнуло солнце — взрыв золотого сияния, которое залило дюны, и за ними протянулись длинные волнообразные тени, заполнившие каждую впадину, каждую мельчайшую выемку в песке. Уорхерст водрузил шлем на голову и застегнул застежки.

Контратака, которая не заставила себя ждать, началась со стороны Каира, в четырнадцати километрах на северо-восток.

Резиденция Эстебанов.

Гуаймас, Территория Соноры.

Объединенная Федеральная Республика, Земля.

10:55 по Тихоокеанскому времени.[10]

Джон Гарроуэй Эстебан расслабленно лежал в объятьях сенсорной кушетки, открыв свое сознание потоку образов. Где-то вдалеке трещали и щелкали выстрелы. Толпа чернявых мужчин, одетых кто в униформу ополчения, кто в гражданское, ломились через мост — одни в машинах на воздушных подушках, другие в грузовых фургонах, но большинство просто пешком. Мерный голос диктора NNN описывал происходящее, информационное окно было открыто вместе с боковым. Над этой картиной хаоса и замешательства сияла ярко-голубая надпись «Прямое включение из Каира».

— Демонстрации в Каире начались три дня назад, — вещал диктор, — когда Маади объявил, что памятники Гизы созданы во славу божью, и любые попытки производить раскопки с целью установить влияние внеземных цивилизаций на людей древности являются богохульством и, следовательно, нарушают религиозные законы Царства Аллаха. Поступил категорический приказ прекратить археологические раскопки в Египте, когда…

Мысленно сфокусировавшись, Джон Эстебан изменил настройку.

«Показать морских пехотинцев».

Казалось, он медленно плывет над пустыней. Утро было в разгаре. Люди в бронекостюмах-хамелеонах, почти неразличимых на фоне песка, копошились в норах, вырытых у подножья дюн. Роботизированные караульные посты — одинокие колонны, усаженные лазерными орудиями, пристально разглядывали горизонт. Легкий ветерок шевелил знамя Соединенных Штатов на самодельном древке. На заднем плане возвышался Сфинкс, израненный, сморщенный от старости — он смотрел на пустыню, за его спиной возвышался золотой пик одной из пирамид. Над ними кружил бархатно-черный аэроплан с кургузыми крыльями.

— Силим, — прошептал Джон Гарроуэй Эстебан на языке аханну. Сейчас ксенофилия вошла в моду вместе с инопланетными словечками. «Силим» означало «хорошо» или «так держать».

— Перед восходом солнца, — монотонно продолжал диктор, — части Третьего дивизиона Морской пехоты были доставлены суборбитальным транспортом в Гизу, нейтрализовали войска повстанцев и установили защитные укрепления. Таким образом, было установлено то, что президент Ла Салле назвала «зоной безопасности, призванной защитить интересы как Соединенных Штатов, так и Конфедерации в регионе».

Еще через минуту Джон Гарроуэй Эстебан переключился на репортаж из зоны боевых действий. Он видел американских морских пехотинцев, которые пригибались за укрытиями. Видел автоматические летательные аппараты, патрулирующие над пустыней. Видел, как команда археологов-конфедератов высаживается из трансатмосферного корабля и в сопровождении десантников направляется к основанию Великой Пирамиды Хеопса.

Изображение затуманилось и начало меняться. Джон Гарроуэй Эстебан обнаружил, что сидит на складном стуле в Розовом Саду Белого Дома. Президент Ла Салле стояла на невысокой трибуне в нескольких метрах от него. Ее лицо было искаженным и усталым, словно она всю ночь не сомкнула глаз.

— Один из моих предшественников, — сказала она, — называл Морскую пехоту США «мировой жандармерией».[11] Фактически, за сто пятьдесят лет они стали жандармерией президента. Первой группировкой национальных вооруженных сил, которую можно перебросить в любую точку планеты, где что-то угрожает нашим жизненным интересам. Я не могу сказать, что решение отправить наших молодых мужчин и женщин в этот регион далось мне легко. Раскопки в Гизе — это часть процесса потрясающих открытий, которые бесценны для нас, если мы хотим понять свое прошлое и природу инопланетных вторжений, которые повторялись на протяжении тысячелетий. Поэтому для нас жизненно важно, чтобы эти находки уцелели, чтобы не погибли от рук религиозных экстремистов…

С таким же успехом Джон Гарроуэй Эстебан мог слушать выступление президента, сидя прямо перед ней вместе с репортерами. Ясность и реализм ноуменальных ощущений почти не уступали подлинным. Его имплантанты были дорогими, с широкими возможностями. Почти две тысячи протеиновых процессорных узлов, выращенных из микроскопических нано-зерен. Две тысячи микроузлов, рассредоточенных по всей коре головного мозга и образующих кластеры с нервными центрами corpus callosum.[12] Его отец настоял на последней модели «Sony-TI 1200 Cerebralink» второй серии, укомплектованной набором социальных интерактивных знаков, высокоскоростным интерфейсом, вводом эмоциональных показателей и устройствами многоуровневого поиска по сети. В кои-то веки Джон был счастлив, что его отец был тем, кем он был — человеком, которому по карману такие расходы. «TI 12000» работала на ура. Это была та разновидность внутричерепных нанотехнических устройств связи, которые так любят техники и влиятельные главные администраторы. По сравнению с тем, при помощи чего другие школьники выходили в сеть — небо и земля… Да что там — световые годы.