Андрей Буторин - Клин Страница 4

— Привал, — скомандовал Сергей, опускаясь на мягкий мох. Наконец-то он снял шинель и остался в кургузом засаленном пиджаке, под которым виднелась тельняшка. Непонятно, почему Серега так любил эту полосатую морскую фуфайку, он ведь не был моряком, но его соседка рассказала, что для того, чтобы заставить Сергея снять эту тельняшку для стирки, тетя Оля тратила уйму времени, нервов и сил — и то у нее не всегда получалось.

Ушанку брат также снял, но, подняв и связав уши, снова водрузил на макушку.

Я тоже скинул пальто и остался в синем вязаном свитере. Стянул бы и его, но под свитером была одна лишь майка. Шапку же я потерял еще возле поезда.

Темнело стремительно. Только что были вечерние сумерки, и вот уже обрушилась ночь. Лес уже не казался мне особо уютным местечком. Стали слышны из его глубины подозрительные шорохи, шевеления, даже, по-моему, вздохи. Совсем рядом раздалось вдруг сердитое, приглушенное урчание. Я вздрогнул, но тут и мой пустой желудок откликнулся точно такими же звуками.

— Еды у нас, конечно, нет, — не спросил, а скорее сообщил Сергей. Но глянул на меня с некоторой надеждой.

Я лишь пожал плечами.

— Все осталось в вещмешке.

— Ну, тогда рассказывай.

— Что именно?

— Всё. — Сергей расстелил шинель и улегся на ней лицом ко мне, подперев щеку ладонью.

— Может, сначала костер разведем?

— Есть чем?

Я помотал головой.

— Чего тогда и предлагаешь. Да и ни к чему нам костер: варить-запекать все равно нечего, погода теплая, комаров нет — так что лишь привлекать костром ненужное внимание.

— Чье?.. — сглотнув, устремил я взгляд в черноту леса.

— Мало ли… Береженого бог бережет. Утром осмотримся, может, что-то ясней станет. А ты рассказывай давай, вводи меня в курс дела. Сдается мне, я много пропустил. Что со мной было, кстати?

— Ну… — смутился я. — Ты это… как бы… того…

— Что «того»? Умом тронулся?

— Вроде как. То есть да, именно.

— Ага, — судя по звуку, Серега сменил позу; разглядеть я его уже почти не мог, только смутным пятном выделялось лицо. — Что-то подобное я и полагал.

— Ты совсем ничего не помнишь?..

— Что-то помню. Смутно. Какие-то обрывочные картинки, будто сон снился. Какие-то чуть ясней, но больше — в сплошном тумане. Вот только одно помню отчетливо — мамины похороны… Она ведь умерла, да?

Я кивнул, но, вспомнив, что в темноте ни черта не видно, сказал:

— Да, Сереж, умерла… Потому я и…

— Погоди… — Голос брата дрогнул. — Отчего она умерла? Ей ведь всего шестьдесят было… Какой сейчас год?

— Пятьдесят первый. Только начался.

— Значит… шестьдесят три. Все равно рано. Почему?

— Сереж, я не знаю, — опустил я голову. — Нам письмо от вашей соседки пришло уже через три недели после… того. Мама с отцом на работе заняты, а у меня каникулы, вот я за тобой и поехал. А соседка никаких подробностей про твою маму не рассказывала, сказала только, что та заболела и очень быстро как-то вот… — Я замолчал, чувствуя себя виноватым. Но расспрашивать соседку о тети Олиной смерти было мне неудобно, да, если честно, не очень-то интересно. Все равно ведь человека из могилы не поднимешь. Хотя узнать, наверное, следовало бы. Ведь и мама будет расспрашивать…

Но Сергей меня, видимо, понял. Или ему еще больно было говорить на эту тему. Во всяком случае, он перевел разговор на соседку.

— Значит, Клавдия Михална меня сбагрить поспешила? Ну, конечно, комната-то наша ей, небось, отошла.

— Серега, — встрял все-таки я. — Я, конечно, не знаю, что из себя представляет ваша соседка, я ее всего раз видел, но ты ведь не знаешь, какой ты был… Я бы и то, наверное, не смог за тобой уха… присматривать, а тут и вовсе чужой человек. Другой бы вообще на ее месте сдал тебя в психушку — и дело с концом. А теть Клава хотя бы нам письмо написала, дождалась меня вот… Еще и варенья с собой надавала, пирожков всяких.

Я шумно сглотнул. Серега тоже. И буркнул:

— Пирожков!.. Варенья!.. За комнату-то. Пятнадцать метров, между прочим! Ничего, вернусь — повоюю еще с твоей теть Клавой.

— Она не моя, — буркнул я. И не удержался, спросил: — А мы вернемся?

— Что за вопрос? В чем сомнения? Стоп!.. — Голос Сереги вдруг сел. — Ты сказал, что год только начался?..

— Ну, да. Новый год неделю назад встретили.

— А почему тогда… Ядрена Матрена, то-то я думаю, чего это мы по-зимнему вырядились! И куда ты, собственно, меня собрался везти?

— Как это куда? К нам, в Ленинград.

— Чего я у вас в Ленинграде не видел? — буркнул Сергей. Понятно, что быть обузой взрослому мужику было стыдно, и я постарался увести разговор в другое русло:

— В любом случае, мы сейчас не в Ленинграде, а вообще непонятно где. — И я принялся подробно расписывать двоюродному брату нашу эпопею, слегка сглаживая моменты, связанные с его безумием. А стоило мне подойти к моменту, когда контролеры собрались ссадить нас в Янове, как Сергей, судя по звуку, подпрыгнул.

— В Янове?! Мы что, сейчас возле Янова?..

— Сереж, я не знаю. Мы до него не доехали. В небе началась свистопляска — лиловые тучи, вспышки… Поезд встал среди поля. Ты побежал, я за тобой… А потом так полыхнуло, будто прямо по нам! И вот — мы тут. Но здесь-то нету ни поля, ни поезда, ни самой железной дороги… А что? При чем тут Янов?

— Да так… Ни при чем, — глухим, незнакомым голосом отозвался Сергей. — Давай спать. Утром будем разбираться.

Мне показалось, что Сергей от меня что-то скрывает. Но выпытывать у него сейчас я ничего не стал. Слишком уж я утомился от всего, что навалилось на меня за последние дни, особенно за сегодняшний. Мой рассудок был явно пресыщен загадками и протестовал от добавления новых. Он просил, даже требовал дать ему передышку. И я выполнил его просьбу. Сон обрушился на меня столь резко, будто меня огрели дубиной по голове.

Глава третья

Встреча с «американской шпионкой»

Меня разбудил взгляд. Я слышал раньше, что можно проснуться от одного лишь чужого взгляда, но не особенно этому верил. Теперь вот поверил. Метрах в трех от меня стоял человек и целился в меня из винтовки. Сначала меня поразила именно винтовка — или что это было? Я не большой знаток оружия, но если твое детство пришлось на военные годы, волей-неволей станешь в нем хоть немного разбираться. Но это был совершенно незнакомый мне образец.

— Руки на голову! — скомандовал владелец винтовки. — Оба.

Голос мне чем-то показался странным, но размышлять об этом было сейчас недосуг. Я поднял руки и скосил глаза на Сергея. Он сидел на шинели, скрестив по-восточному ноги. Руки он поднял, но взгляд его был направлен явно выше ствола — на лицо человека. И… губы брата кривились в ухмылке!.. Интересно, что он там увидел смешного?

— Ты что это, красавица, добрых людей спозаранку будишь?

Что?! Красавица?! Я от растерянности опустил руки.

— Руки на голову, кому сказано! — дернула винтовкой… действительно девка! Белобрысая, коротко стриженая — оттого я, видать, сначала и принял ее за парня, — в нелепом буром костюме, чем-то похожем на одежду то ли циркача, то ли спортсмена-мотогонщика… А еще… В похожие обтекаемые темные костюмы одевались диверсанты в шпионских фильмах. Этот факт, да еще незнакомое оружие заставили меня сделать очевидный вывод — перед нами иностранная шпионка! Но зачем ей было нас трогать? Спали ведь люди, проще было обойти.

Не знаю уж, подумал ли об этом же Серега, но он поинтересовался вполне безобидным тоном:

— Откуда же ты такая будешь, красавица? Не с неба, часом?

— Это же самое я хочу спросить у вас. Кто вы такие и откуда? Во что это вы вырядились и где ваше оружие?

— Мы мирные люди, — ответил брат. — Зачем нам оружие? А уж одеваемся мы, как нам самим нравится. Ты вон тоже на колхозницу не похожа.

— На кого?.. — глаза у девки полезли на лоб. — Я — вольный сталкер. А вот «мирные люди» — для Зоны очень подозрительная характеристика. И вы подозрительны так, что я уже едва сдерживаю на крючке палец. Дезертиры, мать вашу?! — выкрикнула вдруг она.

— Что?! — трепыхнулся теперь уже я. — Это мы — дезертиры? Да ты знаешь, что Сергей — фронтовик, орденоносец, герой! А вот ты кто?! Шпионка? Диверсантка? Что у тебя за оружие? Чьего производства?

«Диверсантка» от моего напора опешила. Глянула на свою «дуру», словно увидела впервые, и нахмурилась:

— А ну кончай из меня идиотку делать! И не лепи тут мне, что «тээрэску» впервые видишь. Разумеется, она американская.

— Вот! — повернулся я к Сереге. — Я же говорю — шпионка! Сама созналась.

— Тише, Федя, тише, — преувеличенно спокойно сказал на это брат, делая мне глазами непонятные знаки. А потом спросил у девки — спокойно так, как бы между прочим, едва не зевая: — Так что, мы вчера с братцем, выходит, заплутали, в секретную зону зашли? Мы в Янов вообще-то собирались…

Девка аж присела. Буквально, на корточки. Может, устала стоять, а может, мы ее и впрямь добили своими вопросами. Свою американскую «дуру» она положила на колени — убедилась, видать, что мы безоружные, да и пока бы кто-то из нас вскакивал из сидячего-то положения, она бы давно была на ногах и сто раз успела прицелиться.