Андрей Ерпылев - Курорт на краю Галактики Страница 4

– Что тебе показалось смешным? – обиженно спросил Мой, вытягивая шею и пытаясь заглянуть за край изображения, что было физически невозможно. – То, что населен Салилосис исключительно представителями отряда перепончатозадых или то, что земных факторий там всего три?

Вместо ответа я, в виде заключительного аккорда, кликнула на «Эмуляции Леонардо да Винчи» и развернула экран, представив мой, вернее мой в соавторстве с компом, опус под названием «Милый, мой милый».

«Милый» некоторое время молча изучал эпохальное творение, возмущенно шевеля бровями, которые я даже не пыталась «корректировать», настолько они были выдающимися сами по себе, потом возмущенно фыркнул и растаял в мгновенной жемчужно-белой вспышке. Исчез, так сказать, по-английски, не прощаясь.

«Хоть бы слово сказал что ли, – обиженно стерла я свое хулиганство, возвращаясь к прерванному отчету, – а то хрюкает, понимаешь, как мерин какой-нибудь!..»

Нет, решительно, отказываться от сумасшедшей идеи провести отпуск на Агадурхе не стоит хотя бы потому, что Мой против. А против чего он не против, скажите на милость? Нет, чтобы отлучиться из своей экспедиции на месяц-другой, свозить свою мышку на курорт… Решено!

То, что идея моя именно сумасшедшая, а не безумная, скажем, я узнала от своей лучшей подруги.

– Тебе что, не хватает развлечений поближе? – проникновенно вещала Кристина, примчавшаяся ко мне в обеденный перерыв с другого конца города (а дорога, я вам скажу, не близкая – от Кремля до окраины сейчас не менее семидесяти километров, добавьте сюда перманентные пробки на всех уровнях, включая все три воздушных и четыре подземных).

Мы сидели в одном забавном ресторанчике на Таганке, известном посвященным под названием «Лицо Сфинкса». Там подавали марсианские блюда, причем, приготовленные по оригинальным рецептам без всякой стилизации под украинскую, итальянскую или китайскую кухню. Вероятно, потому что шеф-поваром там был настоящий коренной марсианин, Армен Карапетян из Олимпик-Сити.

Этот Храм Желудка мы с подругой открыли для себя прошлым летом и с тех пор частенько наведывались в заповедный уголок Москвы, даже не затем, чтобы воздать должное пикантным блюдам, а просто так – ощутить аромат древности.

– Вот посмотри на меня! – продолжала убеждения моя Лучшая, как всегда ставя в пример только себя любимую. – Не мудрствуя лукаво я в прошлом году смоталась на острова Туамоту (зря ты, кстати, не поехала) и что ты думаешь? Оттянулась по полной! Море чудесное, пляжи замечательные, фруктов навалом, местная кухня – пальчики оближешь, аборигены…

Эту историю во всех подробностях я слышала уже раз сто пятьдесят, если не больше. Причем, интересно, что, среди достопримечательностей, аборигены упоминались на два порядка чаще, чем все остальное, включая коралловые рифы, безумно вкусные фрукты, белоснежные пляжи и лазурное море… Кристина вернулась из того вояжа похудевшей килограммов на пятнадцать, помолодевшей лет на пять, и с таким загадочно-мечтательным выражением лица, что я даже ощутила некоторую зависть. Видимо, аборигены действительно оказались на высоте…

– Понимаешь…

Лапша из лапидорусов под неоагавовым соусом сегодня явно не удалась: настолько склеивала зубы, что приходилось после каждого слова делать длинные перерывы. Любая моя пауза позволяла подруге переходить в наступление в счастливой уверенности, что уж этот-то плацдарм останется за ней.

– Если уж Пацифика тебя не устраивает, то есть масса других маршрутов, не требующих длительных перелетов и связанных с ними лишений. Чем тебя не устраивает тот же Марс?..

– Кристина!..

– Ах, да, я же забыла… Ну ладно! К примеру, Пикр в созвездии Геркулеса. И рукой подать и условия! Или Синут в Гончих Псах…

Перечисление дальних и ближних курортных местечек заняло остаток обеда и прекратила это гиблое дело Кристина только тогда, когда среди предпочтительных, по ее мнению, местечек мелькнула Мидоника. Это действительно райский уголок, но расположенный на пару десятков парсеков дальше Адагурха, правда, в другую сторону – на северо-зенито-север от Земли.

– По крайней мере, хоть осмотрись там получше, – смущенно заметила под конец Лучшая, пряча глаза, – а то, может, чем черт не шутит, доведется как-нибудь побывать…

Наивно было считать, что Мой и Лучшая – самое серьезное препятствие на пути к вожделенному курорту… Вы думаете, что дальше все пошло как по маслу? Не тут-то было!

Сначала я никак не могла оформить путевку: то одно срывалось, то другое… То время поездки пришлось переносить – никак не могла оставить работу из-за проклятого квартального отчета, то отели мне подсовывали какие-то неподходящие, то с менеджером турфирмы поругалась на пустом месте из-за совершеннейшего пустяка… Но когда уже все необходимые документы были на руках и аванс проплачен, начались настоящие трудности.

Вступила в действие легкая, но раздражающая до крайности, «кавалерия» в лице многочисленных ближних и дальних родственников, друзей, приятелей, знакомых и знакомых их знакомых. Мне наперебой сообщали обо всей необдуманности моего решения, о поджидающих меня в пути и на месте опасностях, о нездоровой атмосфере, плохом климате, море и солнце курорта… Словом обо всем на свете, что может отравить жизнь потенциального отдыхающего. Взамен все более и более привлекающего меня (в основном из врожденного чувства противоречия) Адагруха, наперебой предлагалась опять же сотня других известных курортов. Начиналось все стандартно, с самых близлежащих – старушки Земли, Луны, Марса и Титана, но далее все зависело от воображения «доброхота»: до расположенных на пределе досягаемости регулярного пассажирского транспорта. Самые оригинальные предложения я даже записывала. Рекордом оказалась Лаларелла в системе Альфы Жирафа, лежащая в пятидесяти с лишним световых годах от моего дома.

Предел терпению положила моя мама, живущая под Кейптауном со своим третьим (если не считать гражданских браков) мужем – здоровенным кибермодельером, происходящим из племени нробо-нробо и являющимся, по совместительству, местным шаманом. За два дня до отлета она разбудила меня в половине четвертого ночи, чтобы зачитать по визиофону выдержки из трудов известного космоэтнографа Маклая Миклухина.

Отважный русский землепроходец посетил Адагрух-Ялатну одним из первых цивилизованных путешественников лет сто пятьдесят тому назад, и первым, среди болот и лесов девственной планеты, не только нашел представителей местных высших приматов, но и установил с ними контакт. Как оказалось, представители здешней расы разумных существ имели своеобразную, но довольно высокую культуру и сложные общественные отношения, приблизительно на уровне земного позднего средневековья с поправкой на местные реалии и физиологию. Несколько осложняла задачу космоэтнографа земноводность аборигенов (Миклухин высадился на планету в то время года, когда адагрухцы 95 % времени проводят в воде), но он с честью вышел из этой ситуации…

Несомненно, труд М.М.Миклухина под названием «В дебрях Адагруха» был более чем увлекательен и спорить с мамочкой я не имела права. Хотя бы потому, что «проглотила» фолиант залпом, увы, еще почти за полгода до описываемых событий, когда авантюрный план только-только начал формироваться в той не лишенной привлекательности коробочке, которая находится под моей основной гордостью – пламенного цвета шевелюрой.

– Ты представляешь, Дозочка: они там все людоеды! Вот послушай, что пишет Миклухин…

Далее последовали такие душераздирающие подробности, изрядно сдобренные пространными комментариями моей чересчур впечатлительной матушки, что от потрясения, совершенно невежливо с моей стороны, я уснула, не дослушав.

Слава Богу, хоть папа, от которого я ждала отповеди едва ли не с самым большим волнением, чем от остальных, не разочаровал меня. Подозреваю, что не обошлось, все-таки, без «артподготовки» со стороны мамы, но он, как всегда, оказался на высоте.

Забежав как-то вечером «на огонек», мой «старик», долго говорил о многом и разном, демонстрировал «стерики» своих внуков (к сожалению, не моих детей и весьма отдаленных родственников вообще), рассказал массу анекдотов, среди которых попадались и не очень бородатые, с аппетитом проглотил мою «стряпню» (в основном из мегамаркета «Ёлки-палки», что через дорогу), расхвалив ее самым неприличным для польщенного «автора» образом… Как я ни напрягалась, ожидаемых слов произнесено не было. Лишь перед уходом, уже поцеловав «дочуру» на прощанье, папка вдруг ухарски махнул рукой и заявил:

– А-а, все равно сделаешь по своему! Только смотри – веди себя прилично…

Словом, когда меня провожали в «Шереметьево-Орбита» не хватало только венков с траурными лентами от скорбящих родственников и товарищей по работе, надгробных речей, угрюмых пропитых могильщиков, а также маячащего в задних рядах памятника в полный рост, прикрытого до поры рогожкой…