Концессия (СИ) - Быченин Александр Павлович Страница 4

Я кивнул, не сдержав кривой ухмылки.

— Полноте! — всплеснул руками мистер Пимброк. — Мы на фронтире, а здесь люди привыкли называть вещи своими именами. Кстати, это одна из причин, почему я здесь — тут все… более искренние, что ли? Не стесняются открыто выказывать эмоции и столь же открыто транслировать их в мир. В том числе и физическими методами, если вы понимаете, о чём я.

— Похоже, местечко как раз для меня.

— Сарказм? — изумился Джон Сесил. — А вы не перестаёте меня удивлять, Генри! Если не секрет, а вы… откуда?

— С Беатрис, откуда же ещё? — пожал я плечами.

— Нет, я имею в виду происхождение.

— С Земли.

— А… впрочем, ладно, — умерил любопытство мой сосед. И перешёл к более насущному вопросу: — А в каком подразделении работаете?

— Ну, строго говоря, я пока ещё…

— Уже, — отмахнулся собеседник. — Раз вы здесь, значит, вы рентабельны. Вас рассмотрели под микроскопом, тщательнейшим образом взвесили и определили оптимальную должность, на которой вы максимально быстро окупите все вложения, которых в вас вбухано уже немало. Если, конечно, приживётесь.

— Строгая дисциплина, унижения и всяческие лишения? — фыркнул я. — Мне здесь уже не нравится.

— Как в любой корпорации, — невозмутимо парировал мистер Пимброк. — Я, кстати, уже третий срок на Роксане. Сколько это в общей сложности? Да, уже двенадцатый год. С перерывами, конечно. И, представьте себе, ни о чём не жалею. Так кем вы у нас будете?

— Насколько я понял, младшим помощником старшего слесаря в техническом секторе. Специалистом широкого профиля — принеси-подай, пошёл на хрен, не мешай.

— Весьма образно! — хохотнул Пимброк. — А вы весельчак, Генри!

— Только юмор у меня зачастую висельный.

— Видимо, на то есть объективные причины?

— Угу.

— Мой вам добрый совет: забудьте о них, Генри. Здесь, на Роксане, у вас начинается новая жизнь. Призраки прошлого до вас не доберутся. Это не по силам никому. Если только вы не насолили кому-то из руководства «грубиянов».

— Извините?

— «Грубияны» — это мы, люди корпорации, — пояснил мой попутчик. — Первыми до этого додумались наши безопасники из числа конвойщиков. Не понимаете? Ничего страшного, скоро поймёте… в общем, они сообразили, что «RAF» абсолютно созвучно староанглийскому «rough», то есть «грубый». И стали называть себя рафгаями, по аналогии с хоккейными тафгаями. Ну а от них и на остальных перекинулось.

— Странно. Я раньше такого даже не слышал.

— Это местный, если позволите так выразиться, мем. Локальный. Имеет распространение в пределах Мэйнпорта и окрестностей.

— Что-то у меня голова пухнет от обилия новой информации, мистер Пимброк, — пожаловался я. И от души зевнул. — Извините.

— Ничего страшного, это атмосфера Роксаны на вас так действует. Чем ниже, тем больше сонливость. Мы пока ещё в верхних слоях, так что готовьтесь. И крайне рекомендую не поддаваться первому порыву — предстоящее зрелище стоит того, чтобы себя перебороть.

— Дума-а-а-аете? Пардон ещё раз…

— Уверен. Не проспите шикарную возможность.

— Попытаюсь…

— Главное, дождитесь «огней святого Эльма», а дальше будет проще. Всё, умолкаю, этим видом стоит наслаждаться в тишине…

Ну, что тут сказать? Не соврал старый педрила — зрелище действительно получилось шикарное. А побочные эффекты и вовсе превратили его в незабываемое. Какие именно? Словами описать трудно, но я всё же попытаюсь. Когда-то давно, ещё в детстве, я попал в сильную грозу, и неподалеку от меня в засохшее дерево ударила молния. Те давние ощущения, смесь дикого страха с восторгом и запахом наэлектризованного, насыщенного озоном воздуха почти выветрились из памяти, но в какой-то момент, возможно — но не точно — при появлении на атмосферных плоскостях челнока обещанных «огней святого Эльма», всколыхнулись с новой силой. По мышцам пробежали короткие спазмы, волосы вздыбились… бы, будь они хоть немного длинней, а желудок сжался в предчувствии чего-то… чего-то, в общем. И даже что-то вроде зрительных галлюцинаций, превративших обитателей салона в синемордых искрящихся зомби, имело место. Правда, зрение очень быстро вернулось в норму, и всё оставшееся время я неотрывно пялился в иллюминатор, заворожённый пляской коронных разрядов на корпусе шаттла. А потом, довольно нескоро, летательный аппарат пробил шапку облаков, и наваждение окончательно схлынуло под натиском лёгкого разочарования — открывшийся внизу вид воображения не поражал. Саванна как саванна, бескрайняя, зелёно-жёлтая, колышущаяся под порывами ветра… плюс скопление разнокалиберных построек у горизонта. Пилот предпочёл пологую траекторию, так что «налюбовался» я досыта, особенно бетонной «взлёткой», даже с высоты выглядевшей неряшливо-щербатой, и клубами пыли чуть в стороне. Которые, как выяснилось по приземлении, оставляла колонна странных транспортных средств — этаких коробок на здоровенных колёсах с ажурными дисками, что само по себе в наш век высоких технологий и повсеместного распространения антигравитационного привода смотрелось дико. А эти ещё и бронированные, судя по виду. И не удивлюсь, если вооруженные… одна, две, три… одиннадцать в общей сложности. Пассажирские, что ли? А не проще было поближе к терминалу при… э-э-э… роксаниться? Кста-а-ати, насчёт терминала! Чистое поле вокруг, ни единой постройки или какого другого объекта инфраструктуры, кроме самой взлётной полосы. Ну и несколько транспортов поменьше, более скоростных и юрких, которые уже рассредоточились по периметру «взлётки». Охрана? А от кого? Это куда же я попал, мать вашу?!

— Генри, очнитесь! — потряс меня за плечо мистер Пимброк. — Нам высаживаться первыми.

— Очередная привилегия? — уточнил я, оторвавшись от иллюминатора.

— Совершенно верно, молодой человек, совершенно верно! Мы избавлены от крайне сомнительного удовольствия дышать пылью! Не забудьте багаж, вернуться за ним будет проблематично! И вообще, рекомендую держаться ко мне поближе. И не морщитесь так, я без всякой задней мысли.

— Извините, мистер Пимброк.

— Так уж и быть, извиняю. Пойдёмте, Генри. Всё моя врождённая доброта…

Он ещё что-то бормотал себе под нос, но я не вслушивался. Зато воспользовался добрым советом — пристроился к Джону Сесилу в хвост и благополучно выбрался из салона бизнес-класса одним из первых. И одним из первых же погрузился в пассажирский транспорт, поджидавший аккурат у опущенной аппарели пассажирского шлюза. Правда, для этого пришлось пересечь метров десять открытого пространства, но никого из присутствующих это не смутило. Не стал выпендриваться и я, успев по пути ощутить на лице прохладное дуновение ветерка. Не знаю, как в других местах, а в окрестностях, э-э-э, «космодрома» погода весьма порадовала — и не удушающая жара, и не холодрыга. Самое то под мой наряд, даже кожанка очень ко двору. А ещё по волосам как пластиковым гребнем прошлись, изрядно их наэлектризовав. Мне даже показалось, что по штанинам пробежались слабенькие коронные разряды. А когда в дверном проёме я неудачно зацепился плечом за уплотнитель и меня дернуло статикой, понял, что ни фига не показалось — электричество здесь повсюду.

Оказавшись в длинном проходе между рядами кресел — по два с каждой стороны — рыпнулся было по привычке в конец салона, но усилием воли преодолел порыв и приземлился в первом попавшемся. Разве что к окну протиснулся, которое оказалось просто поляризованным, а не прикрытым бронированной шторкой, как я решил было изначально. И даже умудрился сдержать разочарованный выдох, когда мистер Пимброк перебрался ко мне поближе — слава богу, хоть устроился через проход, благо свободных мест имелось с запасом. И да, в конкретно этот автобус (вспомнил, наконец!) пустили только «элиту».

— Ещё немного, молодой человек, и мы дома, — ободряюще подмигнул мне Джон Сесил, когда транспорт под мерный гул электромоторов грузно двинулся с места, предварительно прошипев пневмоприводом двери. — Здесь недалеко, всего три мили.

Я почти пропустил это замечание мимо ушей, поражённый до глубины души подмеченными техническими деталями — да-да, это я про электрику и пневму — но совесть взбунтовалась, напомнив о вежливости, а любопытство окончательно сдвинуло чашу весов в пользу продолжения беседы.