Пасынки Луны. Часть 2 - Денис Георгиевич Кащеев Страница 4

Так что свою бутыль крепленого «Воронцовского» я считал более чем законной и вполне заслуженной добычей. Машкин сегодняшний кагор, полагаю, тоже не сам из астрала на нее упал.

Неудобство было в другом: к нам то и дело подходили и кто смущенно, а кто и дерзко – что, вам, мол, жалко, что ли? – просили достать из «зараженных земель» ту или иную вещь. Обещали денег (ха!), покровительство (два раза «ха!»), а одна смазливого вида девица лет двадцати, ни много ни мало, молодая баронесса – запамятовал фамилию, что-то там оканчивавшееся на «…дорф» – улучив момент, поймала меня в каком-то закутке и, прижав налитым бюстом к кирпичной стене, за некое свое любимое ожерелье, в спешке забытое при бегстве, томным шепотом посулила «удовольствие, которого вы, молодой князь, в жизни своей не получали!». Причем уплатить аванс она была готова сразу на месте – серебряная шнуровка на упомянутом бюсте уже начала мало-помалу заманчиво расползаться.

Настойчивой молодой баронессе «Не-помню-что-дорф» я тогда, конечно же, без малейших колебаний отказал – кажется, немало тем самым ее изумив: девица-то в неотразимости своих чар явно была уверена на все сто. Но некоторые подобные заказы – если было видно, что вещь человеку реально нужна, а нам, к примеру, по пути – мы одно время охотно исполняли. Бесплатно, разумеется.

Но однажды – собственно, не далее как вчера – девочка лет пяти с личиком испуганного ангелочка робко подошла к Насте – к другим нашим, наверное, побоялась – и попросила принести ее любимого плюшевого мишку. Все бы ничего, но разыскать его нужно было чуть ли не в Тверской губернии – совсем не там, где нам предстояло в тот день работать. Однако дать малышке от ворот поворот не сумели ни Любомирская, ни я. В итоге, духову игрушку мы достали, но попутно нарвались на Черную гвардию и потеряли кучу времени, за что удостоились жесткого разноса сперва от князя Хилкова, а затем и от самого Петрова-Боширова.

После того случая ротмистр строжайше запретил нам принимать на стороне любые заказы. Поток просьб это, конечно, не прервало, и сегодня мы с княжной разок даже приказа жандарма ослушались – но там совсем не пришлось отклоняться от маршрута, а женщина просила принести оставшуюся в разоренном имении фотографию погибшего сына…

…Вино разлили по бокалам, и тут Даня Гагарин возьми да и провозгласи дежурный тост за Государя Императора. Настя аж поперхнулась – ей налили сладкого кагора, разбавив тот водой, чем девочка уже была не особо-то довольна, а уж упоминание о Борисе VIII, как видно, и вовсе пробудило в юной княжне не самые светлые чувства. Однако, вопреки своей обычной манере, Любомирская промолчала – а вот Каратова, уже осушив свой бокал, не преминула заметить – конечно, не вслух – что едва ли Его Величество ныне здравствует.

«Александр Русланович сказал: пока не доказано иное, Борис – наш царь», – заметила на это Муравьева – не то придя на помощь Дане, не то просто так, разговор поддержать.

«Ага, царь Пустоты», – хмыкнула, уже не сдержавшись, Любомирская.

«Нет, ну мы же были с тобой в Петрополисе, – заметила между тем Светка Машке – как раз сегодня они с “длинноножкой” мотались в столицу за каким-то редким артефактом по особой наводке князя Хилкова. – Императорский дворец захвачен чернью! Какие еще нужны доказательства?»

«Императора могли эвакуировать, – предположила, подключаясь к спору, Цой. – Элементарно: усыпить и вынести порталом!»

«И кто, по-твоему, на это сподобился? – прищурилась на хабаровчанку Каратова. – Точно не мы!»

«Кто-нибудь из Конвоя мог пожертвовать своей силой», – пожала плечами Диана.

«Тогда почему Борис до сих пор не в Москве? – запальчиво осведомилась Светка. – И ни в одном из других убежищ, с которыми у нас налажена связь? Уж объявись где-нибудь Император – об этом сообщили бы сразу! По-моему, пора признать: царь либо мертв, либо впал в немощь – что, кстати, если ничего не путаю, автоматически лишает его всех прав на российский престол!»

«А по-моему, Александр Русланович все делает правильно, – с расстановкой заметил я – без особого желания возражая Каратовой, но истина показалась мне дороже. – Если даже Борис VIII и впрямь уже давно в Пустоте – и, допустим, ротмистру это доподлинно известно – трезвонить о таком не время. Сейчас Петров-Боширов правит в Москве его именем, а если сказать, что царь мертв – сразу начнется грызня за наследство…»

«Правит? – насмешливо перебила меня вдруг Милана. – Петров-Боширов? Серьезно?!»

«А что не так?» – совершенно не понял я ее подначки.

«Александр Русланович истово льет ману, словно клейменый холоп. Не спит ночами, не дает ввергнуть убежище в хаос – это есть, да. Но правит в Москве вовсе не он: Петров-Боширов, как и вы, делает только то, что ему велят – просто на более высоком уровне. Что, это реально для кого-то тут новость?» – в искреннем удивлении оглядела собравшихся молодая графиня.

«Хм, лично для меня – да», – заметно смешавшись, кивнула Машка.

«И кто, по-твоему, отдает приказы ротмистру?» – спросил я, нахмурившись: слова Воронцовой и для меня прозвучали будто гром среди ясного неба. На первый взгляд, они казались полной чушью, но я слишком хорошо знал, что попусту трепать языком Милана не привыкла, так что…

«Их трое, – пожав плечами, как о чем-то абсолютно само собой разумевшемся проговорила молодая графиня. – Князь Михаил Репнин, граф Аркадий Киселев и барон Александр Поспелов».

«О последнем даже не слыхала никогда, – с нескрываемым скепсисом заметила Муравьева. – И за что им такая честь?»

«Все предельно просто, – развела руками Воронцова. – Князь Репнин – командир Московского лейб-гвардии полка – он опирается на поддержку своих офицеров и нижних чинов, коих в убежище немало. Сын графа Киселева, Юрий, командовал расквартированной в Первопрестольной армейской частью – не помню ее номер, да и неважно. Был любимцем солдат, верность которых своему полковнику не исчезла и после того, как тот впал в немощь дистрофии. Юрий же во всем предан своему отцу – так что сами судите… Ну а барон Поспелов владел в кремле большим частным складом пыльцы и заготовок для артефактов – думаю, там и еще что-то припрятано…»

«Вот, уже не аргумент! – решительно мотнул я головой. – Верные