Стальная Крыса идет в армию - Гаррисон Гарри "Феликс Бойд" Страница 4

— Все меня достают. И ты тоже. Ржут надо мной. А ты вот нож отнял. Я его целый месяц делал, десять долларов, кстати, за лезвие заплатил…

И расстроился вконец. Я заметил, что он старше меня всего года на два, да и гораздо слабее. Вот и пришлось утешать моего первого знакомца из уголовного мира, вытирать ему мокрым полотенцем сопли и даже всучить пятидолларовую бумажку — лишь бы он только не хлюпал. М-да, что-то преступный мир оказывался не вполне таким, каким я его себе представлял.

И пошло-поехало. Я сидел на кровати и слушал его унылые воспоминания о тяжелом детстве. Двоечник, вечная мишень для чужих насмешек, слабак, нюня. И однажды, совершенно случайно схватившись в очередной потасовке за горлышко разбитой бутылки, понял, что тоже может стать хулиганом. А что? Для этого нужно только оружие. Тут к нему пришло признание — чему, понятно, способствовали нелепые угрозы и беспардонное хвастовство, подкрепленные публичным расчленением птичек и прочих безобидных тварей. Далее — падение: арест за нанесение ножевых царапин мальчику. Отправлен в центр для несовершеннолетних, выпущен, снова неприятности, опять посажен. Наконец очутился здесь, вооруженный ножичком, схлопотавший срок за очередное вымогательство с угрозой применения насилия. Вымогал, естественно, у детей. Ну и карьерка, прости господи!

Я слушал его вполуха и думал. Что такое «не везет» и как с ним бороться? А может, меня специально засунули к нему в камеру, чтобы оградить от крутых ребят, находящихся в этой тюрьме?

Тут отключили свет, и я улегся на койку. Утро вечера мудренее. Выйду на прогулку, присмотрюсь к остальным, соображу, кто тут чего стоит, и начну настоящую карьеру. Все будет как надо.

И я спокойно уснул, убаюкиваемый нескончаемым хныканьем соседа. Ну, ничего. Просто не повезло, что подсадили к Вилли. Вот такой он неудачник. Завтра все будет по-другому.

Глава 3

Завтрак оказался не лучше и не хуже тех, которые я стряпал себе сам. Ел я чисто механически, прихлебывал кактусовый чай, лениво жевал кашу, приглядываясь к сидевшим по соседству. Тут их было человек тридцать, все жевали крайне старательно и увлеченно, а я перебирал их взглядом, чувствуя, как во мне растет отчаяние.

Во-первых, все они казались безнадежно тупыми, совсем как мой сосед. Я, конечно, понимаю, что преступный мир должен включать в себя и людей не шибко умных, да и просто идиотов, но ведь не только же их! Должны же, черт возьми, тут быть и другие?

Во-вторых, все они были не старше двадцати лет. Где же матерые мужики? Или преступность — это что-то вроде грехов молодости, которые легко устраняются специальной корректировкой? Нет, что-то тут не так. Они, похоже, все как один — неудачники. Неудачники и неумехи. Да знай они свое дело, не сидели бы! Не вписались в жизнь и только нагадили себе же.

Придется мне использовать их, это ясно как дважды два. Если мне у них учиться нечему, то, по крайней мере, они могут навести меня на тех, у кого поучиться можно. Через них я выйду на тех, кто на свободе, на неуловимых профессионалов. А мне именно это и надо. Вычислить нужного мне среди этой толпы унылых болванов не составило труда. Небольшая группка собралась вокруг крепкого парня с перебитым носом и шрамами на лице. Казалось, даже надзиратели стараются держаться от него подальше. Так и на прогулке — никто не подходил к нему близко, все держались поодаль.

— А кто это? — спросил я Вилли, который, сгорбившись, сидел рядом со мной на лавке, интенсивно ковыряя в носу.

Он долго и энергично моргал, пока наконец не уловил суть вопроса. А сообразив, в отчаянии всплеснул руками.

— Осторожней с ним! Держись подальше, это же Стинджер-убийца. Так мне сказали, и я в это верю. Первый по гасилову. Лучше не связывайся.

Хм, уже хоть что-то. Про гасилово я, конечно, слыхивал, но сам не видел ни разу, поскольку жил недалеко от города. В нашей округе было слишком много полиции, и этим у нас не занимались. Гасилово — это противозаконная забава, довольно крутая, популярная в глухих фермерских поселках. Зимой, когда свинобразы стоят в стойлах и урожай в амбарах, аграрии маются от безделья. Руки у них, понятное дело, чешутся, тут гасилово и происходит. Это так. В поселок приходит чужак и бросает вызов местному силачу. Поединки обыкновенно происходят в амбаре на отшибе, женщины не допускаются, зато допускается изрядная выпивка, делаются ставки — и пошло-поехало. Схватка кончается только тогда, когда один из двоих уже не в состоянии подняться. Развлеченьице не для чистоплюев-слюнтяев. Славное мужское дело. Так, значит, Стинджер тут специалист? Что ж, любопытно, надо сойтись с ним поближе.

Это оказалось несложно. Думаю, я мог бы просто подойти к нему и заговорить, но мое сознание все еще было отравлено скверными видиками, которые я смотрел запоем. Большинство из них было о нравах преступного мира, и оттуда, собственно, я и содрал свою эскападу. Тем не менее идея была вовсе не так плоха. Собственно, об этом можно судить и по результату.

Итак, насвистывая, я прогуливался по дворику. Потом как бы невзначай оказался рядом со Стинджером и его подручными. Один из шестерых взглянул на меня хмуро, и я как бы поспешно отошел. Чтобы вернуться, когда шестерка отойдет.

— Ты Стинджер? — громко прошептал я, оказавшись рядом с ним и глядя в сторону.

Судя по дальнейшему, он в своей жизни смотрел те же видики, что и я.

— Да. А кому это интересно?

— Мне. Я только что сюда попал. Меня просили передать тебе кой-чего.

— Валяй.

— Не здесь. Тут могут услышать. Лучше наедине.

Он подозрительно взглянул на меня, нахмурив густые брови. Но я, видать, его заинтриговал. Он что-то буркнул своим парням и отошел в сторону. Они остались на месте, но глядели мне в спину, когда я пошел за ним. Мы пересекли двор и подошли к лавочке — двух мужиков с нее как ветром сдуло. Я сел рядом с ним, и он еще раз смерил меня презрительным взглядом.

— Ну валяй, малый, сообщи-ка мне что-нибудь приятное.

— Это — тебе, — сказал я, толкнув по скамейке в его сторону двадцатидолларовую монету. — Это от меня. Мне нужна твоя помощь, и я за нее заплачу. У меня еще есть чем.

Он фыркнул, но быстренько схватил монетку и сунул в карман.

— Я благотворительностью не занимаюсь, — сообщил он. — И помогаю только одному человеку. Себе. Понял? Можешь проваливать.

— Погоди. Мне нужен человек для побега. Примерно через неделю.

На этот раз он слушал внимательнее. Повернулся и прямо взглянул мне в глаза. Холодно и уверенно.

— Я шуток не люблю, — произнес он и схватил меня за запястье.

Вывернул руку. Это было больно. Высвободиться-то я мог легко, но не стал.

— Это не шутка. Через восемь дней мне нужно быть на воле. И я там буду. И ты — тоже, если захочешь. Решай.

Он помедлил, изучая меня, и отпустил руку. Я принялся массировать запястье, дожидаясь ответа. Было видно, что он обдумывает мои слова, приходя к решению.

— Ты знаешь, за что я сел? — спросил он наконец.

— Кой-чего слышал.

— Если тебе сказали, что я кокнул одного типа, то это так. Знаешь, совсем случайно. Головка у него была слабенькой. Треснула. Это уже оформили было как несчастный случай, да только другой тип проиграл на этой ставке кучу денег. Должен был заплатить мне на следующий день, а вместо этого пошел в участок, потому что так выходило намного дешевле. А теперь меня собираются запихнуть в госпиталь Лиги и вправить мне там мозги. Тут мне сказали, что потом мне уже никогда не захочется драться. Не нравится мне это.

Пока он говорил, его кулаки сжимались и разжимались. И я понял, что драка для него — это жизнь, единственное, что он умеет и любит делать. Отнимут у него это — как ему потом жить? Я ощутил острый приступ жалости, но ничем ее не выказал.

— Ты действительно можешь отсюда выбраться? — спросил он совершенно серьезно.

— Могу.

— Я с тобой. Понимаю, ты хочешь мне помочь не просто так, за так в этом мире никто ничего не сделает. Я сделаю для тебя все, малыш. В конце концов они меня опять схватят: если ищут всерьез — спрятаться невозможно. Но я хочу успеть. Хочу потолковать с тем пареньком, что засунул меня сюда. Он мне жизнь притушил, так я его загашу.