Д Димитрюк - За горизонт. [СИ] Страница 4

Что там может шевелиться?

За сиденьем водителя шевеление, всхлип. Ребёнок, навскидку ровесник моего сына.

— Нет у тебя сына. Больше нет.

Целых стёкол на «Опеле» не осталось. Осколки стекла высыпались в салон и сверкающей дорожкой обозначили траекторию предсмертного рывка «Опеля».

Бубня что–то ласковое, выгребаю остатки стекла наружу.

— Потерпи, маленький, все будет хорошо, — ребёнок в Опеле выгнулся дугой и обмяк.

— Да что же за день–то!?

Ан, нет. Дышит вроде. И кровь, похоже, не его.

Ручки вывих или перелом. А я, раздолбай, прижал его к себе.

— Ладно, не смертельно, — за спиной треск мотоциклетного мотора. Наконец–то кто–то появился.

— Что стряслось? — с высоты дорожного полотна на меня смотрит деревенский байкер на потрёпанном «Иже».

— Третья мировая. Ты местный? Ништяк, лети в посёлок, вызови скорую. Районная больница как раз в посёлке, так что должны быстро приехать.

— Ты ещё здесь?! — ага поехал, вот и славно. До посёлка верст десять–двенадцать, значит, через полчаса тут будет не протолкнуться.

А пока надо пристроить спасенного ребёнка поудобнее. У меня в багажнике спальник был, вот на него и положим.

О, ещё машина едет. Зачистили что–то.

Треща изношенным движком, к месту аварии подкатил ушастый «Жорик». Из «Запорожца» на меня, как удав на кролика, пялится мужик в очках на пол лица. Видимо решив, что тут прекрасно обойдутся без его скромного участия, очкастый вдавил в пол педаль газа. Тарахтение ушастика перешло в надрывный вой, но прыти машине это почти не прибавило.

— Такие вот уроды советскую власть и просрали, — к чему это я? Хотя да, удары по башке ума не прибавляют, а гибель семьи оптимизма.

Тяну на себя спальник из багажника. Ткань за что–то зацепилась и не поддается. Плевать, выдираю с мясом.

Выбрав место почище, расстилаю спальник. Укладываю на него продолжавшего прибывать в бессознанке ребёнка.

Упираюсь взглядом в бодро догорающий джип.

— Как вы там, парни? Тепло ли вас черти встретили? Надеюсь, тепло.

Не отвлекаться. В багажнике была вода.

Опять лезу опять в багажник.

— Ммама, ммам, — шёпот почти на грани восприятия, да и горящий джип мешает прислушиваться весёлым потрескиванием.

Боясь спугнуть тень надежды, заглядываю в салон.

Бог есть, да! ДА! ДА! — встречаюсь взглядом с сыном.

— Папа, мне сон страшный приснился. А где мама? — лицо и шея сына в крови, и поза неестественная. Несовместимая с жизнью поза, если по–честному.

— Сейчас мой маленький. Папа сейчас, — лихорадочно, но осторожно щупаю сына на предмет повреждений. Плечо минимум вывихнуто, а может и сломано. Лишь бы не позвоночник, Господи, только не позвоночник!

Буду вынимать. Сына вырубится наверняка, но с этим ничего не поделать, вынимать надо.

Заднюю дверь с водительской стороны заклинило, с противоположной вообще смяло как бумагу. Медленно сдвигаю до упора вперед сиденье водителя. Теперь сложить спинку сиденья к рулю. Готово.

— Маленький, пошевели ножкой, умница, а другой можешь? — шевелятся.

Шевелятся!

Теперь мне точно известно, как это, когда гора падает с плеч, во мне три метра роста как–то сразу стало.

— Папа, а где мама? Я к маме хочу.

— Умерла, маленький. Умерла навсегда, — нельзя дать слабину, никак нельзя. Спазм зажимает грудь, слезы размывают кровь на щёках. Привалившись к «девятке», с трудом удерживаю равновесие на ватных ногах. Прижав к себе сына, вдыхаю запах его волос, и никак не могу надышаться.

— Спасибо тебе, Господи, — зажимаю в зубах золотой крестик. Жизнь продолжается. Больше того, она обретает смысл.

Пара машин тормозит на обочине. Какие–то люди спешат ко мне, трясут за плечо, лезут с вопросами.

Но это все неважно.

Важно, что комочек плоти у меня на руках живой и, похоже, относительно здоровый.

Вот уж не думал, что ржавая буханка с красными крестами, заставшая, по всему, ещё Леонида Ильича, на такое способна. Впрочем, когда НАДО, простой советский человек на простой советской технике, способен на чудеса. Этому водиле, по всему, было НАДО, хотя «Страны Советов» больше нет, страны нет, а люди есть. Буханка скорой помощи приехала всего на минуту позже вернувшегося к месту аварии деревенского байкера на «Иже».

— Спасибо тебе, неизвестный водила, — обелиска в мраморе и бронзе тебе точно не воздвигнут. Хотя о чем я, ты как никто в курсе о размерах людской благодарности. Такие, как ты, работают не за благодарность.

Тётка в белом халате нависла над ребёнком из «Опеля». Вторая тянет сына из рук. Отпускаю, сына уносят в скорую.

Что–то милиции нет, непорядок. Ну, нет, так нет, я не опечален этим фактом.

Киваю вернувшемуся к месту аварии байкеру.

О, да он сзади какую–то герлу посадил. Можно понять человека, не каждый день такое, надо успеть урвать ощущений.

— Как звать?

— Коля, а это Натаха, — байкер кивает на девчонку.

— Николай, в «Опеле» сумка женская должна быть. Там документы наверняка есть. Принеси, понадобятся скоро. Наташа, а тебе ни к чему туда заглядывать, — девочка нервно сглатывает и смотрит мне за спину.

Ну вот, блевать побежала. Блевать — это нормально в такой ситуации.

Зрители с понаставленных вокруг машин пытаются потушить джип, получается у них откровенно плохо. Близко подойти боятся, прыгают метрах в десяти от машины. Стояли бы, смотрели с дороги с тем же результатом.

Плотный парень кавказкой наружности, без видимого результата потратив свой огнетушитель, с растерянным видом бредёт в мою сторону. Пытаюсь изобразить жест — «иди сюда».

— Там в багажнике огнетушитель. И во второй легковушке погляди, — сын гор побледнел, но не отступился, вытащил огнетушитель из моей машины.

Ага, а к «Опелю» не хватает духа подойти.

Колян обратно идёт. В руках дамская сумка и пакет. Судя по разводам на искусственной коже куртки, обед Коля возле «Опеля» оставил. Но дело сделал, с характером хлопец.

— Николай, в багажнике «девятки» сумка спортивная лежит. Вытряхни из неё все и положи туда сумку и пакет. — Что в пакете?

— Шмотки детские. Я подумал, что пригодятся, — сейчас опять блеванет.

— Молодец, правильно подумал. Сложил? Молодец, давай сумку, — парня всё–таки выворачивает, это тоже нормально.

А вот и доблестные борцы с огнём. Оперативно приехали.

— Что–то я не понимаю, где милиция? — бардак в стране, но не до такой же степени.

Пожарные, для порядка отогнав зевак подальше, начинают раскатывать шланги.

Воняет жуткой смесью горелого мяса и автомобильной химии, странно мне этот запах доставляет некоторое удовольствие.