Дмитрий Старицкий - Две свадьбы и одни похороны Страница 40

Ингеборге из бандитских берцев вытрясла целых 38 мелких золотых монет по 20 экю.

Еще 760 экю в общий кошелек.

Еще она сняла с бандитских шей золотые цепи, весомые такие: грамм по сто, не меньше. Семь штук. Три православных нательных креста (так и хотелось сказать: наперсных, видя их размер), один католический крест и один могендовид. Тоже все золотые, массивные.

И еще семь наручных часов, на которые я в сутолоке сбора трофеев и внимания не обратил. Парочка обычных пластиковых «Своч», что на Базах переселенцам втюхивают, а вот остальные — выпендрежные, в массивных золотых корпусах на тяжелых золотых браслетах, с темными стеклами и подсветкой. Нажмешь кнопочку — циферки сквозь черное стекло загораются. Статусный девайс.

— Монеты они в ботинках в специальных кармашках внутренних прятали, — рассказала Ингеборге.

— Неплохо придумано, — отозвался я.

— Там еще перстни были на пальцах, я их снимать не стала. Извини, не смогла. — Вид девушка имела действительно виноватый.

— Ну и хрен с ними. — Мне тоже как-то не климатило жмурам пальцы рубить.

— Что с покойниками делать будем. Так и бросим? — спросила Ингеборге, выставляя у кучи трофеев в рядок ботинки, связанные попарно шнурками. Семь пар. Обувь, хоть, и бывшая в употреблении, но фирменная, которая денег тут стоит немалых. Трофей на продажу. Сами носить побрезгуем.

— Бандитов тут по традиции так и бросают в саванне. К утру падальщики все подъедят. И костей не оставят, — поделился я полученной от Доннермана информацией.

— Ты точно уверен, что есть еще одна банда? — спросила Ингеборге с какой-то заинтересованностью.

— Процентов на девяносто. А еще на пятьдесят — что даже и не одна она там банда, а больше их. — Даже в голосе моем звучала уверенность.

— Тогда есть идея, подкупающая своей новизной.

— Блин, Инга, только не здесь, — отмахнулся я от нее, — что вы такие озабоченные все. Роза вон тоже уже предлагала дать мне прямо тут на фоне победы. Апофигей войны, мля.

— Жорик, а может, это ты у нас сегодня очень-очень сексуально озабочен, а? — вернули мне мое же обвинение. — У меня идея насчет трупов, а я некрофилией не увлекаюсь.

— Излагай. — Я даже отвлекся от трофеев.

— Положить их в машины — и все поджечь. Пусть гадают бандиты, как тут их братву покоцали. Остатки трапезы падальщиков им уже привычны, а вот горелые трупики… Это может если не напугать, то, по крайней мере, сильно озадачить. Типа, чем же их так?

Общими усилиями, мобилизовав всех, кроме раненой Були и дежурных снайперов, после того, как в подогнанный автобус загрузили все трофеи, складировали трупы бандюков в их же машины. Причем в индийский джипчик — сразу четырех. Так было хоть чуть-чуть легче вошкаться со жмурами.[185] Хотя без блевонтизма и тут не обошлось. Знатно харчами пометали почти все. Хотел я их от этого уберечь, но видно — не судьба.

До этого налили на пол автомобилей масла. А потом облили все сверху бензином уже вместе с трупами. Вот канистры трофейные и пригодились, хоть и пробитые.

Отъехав на приличное расстояние, по радио попросил Таню пальнуть по машинам бронебойно-зажигательными пулями или на худой конец трассерами.

Полыхнуло знатно, с густым черным дымом.

А мы, забрав охранявших нас снайперов, покатили искать укромное место для ночлега. Подальше от тошнотворного запаха горелого мяса пополам с запахом горелой резины.

Новая Земля. Плоскогорье между территорией Ордена и Южной дорогой.

22 год, 32 число 5 месяца, четверг, 21:45.

Место для окончательного ночлега нашли ближе к вечеру. Не когда стемнело, но близко к тому.

Пропетляли мы по крокам буров знатно, как стадо пьяных зайцев, почти половину светового дня. Очко-то — жим-жим. Ну ни разу я не герой. Даже трофейного кокоса грузинского пришлось нюхнуть с мизинцевого ногтя, иначе никаких моих сил не хватило бы на этот драп нах… Хрен поймешь куда. По крайней мере, столбов жирного черного дыма отсюда не видно совсем.

Днем, на кратком привале, наскоро перекусили трофейным колбасным фаршем с трофейным же хлебом. И опять в путь. Кофе можно попить и на ходу. Что характерно, никто из девчат от еды не отказывался; а казалось бы, после вида окровавленных трупов аппетит у них должно было отбить. Три раза! Гарем у меня какой-то странный. Все девки молодые, городские, должны на диете сидеть, а их легче убить, чем прокормить.

Вечером же, опасаясь погони, огня разводить не разрешил, хотя и забились мы в небольшую ложбинку, откуда нас со всех сторон практически не видно. Сам проверял: и так, и ночью еще с очками ночного видения лазил, наплевав на местную фауну. Никогда не надо забывать, что береженого — Бог бережет, а не береженого конвой стережет.

Это помимо того, что Роза с Анфисой попеременно весь эфир сканировали непрерывно.

Но вот по поводу разведения огня вышел спор, плавно переросший в бабий бунт. Горячей воды с меня потребовали незамедлительно и не меньше, чем по котелку на сестру. Никак обмоченные труселя им наскоро простирнуть приспичило? Но углублять я эту тему не стал. Чревато, знаете ли, десятку злых баб в постстрессовом синдроме, да еще вооруженных, отказывать в базовых потребностях. Не верите — перечитайте рассказ Михаила Шолохова «Когда казаки плачут». А потом прикиньте трезво: кто мы и кто казаки? Но огонь я разводить упорно не разрешал, опасаясь, что по нему нас в темноте засекут.

Выход из тупикового положения нашла Дюлекан, заявив, что сделает нам «таежный керогаз» и никакого огня со стороны видно не будет. Тут я и сдался. Делайте что хотите, коли сами себе злобные Буратины. Я устал, как не знаю кто. Вот и не барайте меня.

Но на этом мои злоключения не кончились. Дюля вручила мне гибкую цепную пилу трофейную и потребовала от меня ровненького спила поваленной сушины сантиметров восемнадцать-двадцать в диаметре. Сделал ей два полешка сантиметров по восемьдесят. Стояла над душой, вредина, и требовала, чтобы спил был ровный и обязательно перпендикулярный бревну.

Потом Дюля с Таней с помощью трофейной финки («кабар» я им на такое дело брать запретил) и обушка топорика споро раскололи полешки пополам. Потом еще надвое. Затем топором стесали середку поленьев на щепки и изнутри иззубрили поленья тонкой широкой щепой, которая одним концом все еще крепилась на бревне. Потом сложили полешко заново и обвязали его проволокой, затянув ту мультитулом. Получилась такая труба деревянная с квадратной дыркой.

Выкопали ямку, утрамбовав в ней эту трубу. Строго вертикально. Подкопали снизу поддувало. И подожгли таблетку сухого спирта, осторожно пропихнув ее вниз, периодически подкармливая робкий еще огонек плоскими щепочками.

Затем, когда огонь раздухарился, поставили над ним таганок, на который повесили трофейный котелок. И пожалуйте — «таежный керогаз» в действии, огня видимого не больше, чем от газовой конфорки. Век живи — век учись.

Потом я вынес резиновый коврик из-под водительского сиденья и бросил его за автобус. Рядом поставил пластиковое ведро. И пластиковую кружку на бампер.

Подошла Ингеборге. Обняла сзади за плечи.

— Хватит суетиться, Жора. Иди отдохни. Сожжешь так себя, милый. И мы одни без тебя пропадем.

Ну хоть одна меня пожалела.

— Коврик, чтобы босыми ногами на траву не становиться. Вот ведро — вода холодная в ручье… Тут рядом.

— Разберемся, не маленькие. Иди… — И, ласково подтолкнув, повела за руку к костру, то есть к этому «керогазу таежному», около которого уже расстилали «пенки».

Хитрые такие «пенки». Спасибо Анфисе. Она готовые вспененные туристические рулоны порезала на квадраты, по углам которых на заказ в какой-то мастерской пробила металлические блочки. И стала «пенка» многофункциональной.

Во-первых, хранить ее стало легче: одна стопочка все же меньше места занимает, чем много рулонов.

Во-вторых, кинул отдельно на землю — и готова сидушка.

В-третьих, за блочки веревочкой можно привязать ее к поясу и таскать сидушку на себе, освободив руки.

В-четвертых, связав четыре сидушки за углы по блочкам, получаем вполне нормальный лежак.

И в-пятых, эти четыре сидушки хорошо укладываются в рюкзак со стороны спины.

Все это было куплено и сделано, когда еще гамаков в автобусе даже в проекте не было, а собирались покупать на всех палатки.

Присев около «керогаза», привалился к дереву и с удовольствием закурил дорогущую трофейную сигариллу, щелкнув зажигалкой с финской свастикой. И наконец-то ощутил себя победителем.

— Наблюдателя-то мы не поставили, мой косяк, — проворчал при этом, выдохнув первую затяжку.

— Успокойся, Жора, Таня и Сажи уже там бдят. Потом я кем-нибудь их заменю, только кипятком всех обеспечу, — откликнулась Дюлекан.