Роман Глушков - Эксперт по уничтожению Страница 40

– Доброй вам ночи, Сергей Васильевич, – раздался откуда-то сверху доброжелательный голос; по всей видимости, говоривший стоял на балконе этажом выше. – Что вздыхаете? Не спится?

Мотыльков вздрогнул и закашлялся, поперхнувшись сигаретным дымом – несмотря на дружелюбный тон, незнакомый голос его напугал. Полковник перегнулся через перила и задрал голову кверху, но говорившего не разглядел – только темный силуэт на фоне звездного неба.

– И вам такой же доброй, – будучи офицером, а следовательно, человеком воспитанным, ответил Мотыльков. – Извините, что не знаю вашего имени-отчества; вы Ивану Кузьмичу кем доводитесь?

Над четой Мотыльковых проживал бывший токарь-многостаночник, а ныне сокращенный с производства Иван Кузьмич Холодов, безработный, в связи с этим сильно пьющий и давно потерявший веру в себя. Родни у Ивана Кузьмича было много, в основном племянники, которые частенько помогали дядюшке пропивать его не бог весть какое щедрое пособие по безработице. Мотыльков то и дело поднимался к Ивану Кузьмичу и усмирял разбушевавшихся собутыльников – обычно для этого хватало лишь появления громадного полковника на пороге квартиры Холодова. Поэтому Мотыльков доподлинно знал, что если кто задерживался у Ивана Кузьмича в столь поздний час, то он либо уже крепко спал, либо пребывал не в том состоянии, чтобы вести при луне великосветские беседы.

– Если честно, то абсолютно никем, – ответил незнакомец. – Я здесь вообще-то мимоходом. Пришел поговорить с вами на одну щепетильную тему.

– Со мной?! – удивился и одновременно насторожился Мотыльков. – А почему именно ночью и оттуда? Зашли бы как приличный человек вечерком на чашку чая или лучше днем ко мне на работу, там бы и поговорили.

– Шутить изволите, Сергей Васильевич? – хмыкнул незнакомец. – На работу!.. К вам на работу вести задушевный разговор по своей воле не ходят, только по принуждению.

– По принуждению ходят те, чья совесть нечиста, – не согласился полковник. – А честному человеку у нас в милиции опасаться совершенно нечего.

– В милиции, может, и нечего, хотя сомневаюсь, что сегодня это так, а вот в вашем ведомстве и честных людей пока наизнанку не вывернут, не отпустят.

– В каком это таком моем ведомстве? – Мотыльков насторожился еще больше и вновь попытался разглядеть лицо незнакомца. О том, что Сергей Васильевич – руководитель секретной службы, не знала даже его жена.

– Может, все-таки поговорим? – не ответил на вопрос незнакомец. – У меня имеется для вас кое-какая информация. Я сейчас спущусь, и мы все обсудим. Не бойтесь, я не вооружен и не собираюсь причинять вам никакого вреда.

Полковник хотел было воспротивиться, сославшись на то, что ночной визит подозрительного незнакомца перепугает жену, но, как выяснилось, когда незнакомец говорил «я к вам спущусь», он имел в виду отнюдь не подъездную лестницу. Не успел Мотыльков моргнуть, как ловкий незнакомец уже стоял перед ним, спрыгнув с балкона Ивана Кузьмича таким лихим приемом, от которого закружилась бы голова даже у Тарзана.

На балконе у Мотылькова было полным-полно всяких бытовых мелочей, в основном уже ненужного хлама. В частности, Сергей Васильевич давно собирался выбросить старый треснувший черенок от лопаты, но все время про него забывал. Однако сейчас, когда полковник рассмотрел лицо незнакомца, он мгновенно вспомнил про черенок и ухватился за него без раздумий.

– Спокойно, полковник! – полушепотом зашипел незнакомец, который незнакомцем вовсе не являлся, а был тем самым рефлезианцем, что основательно подпортил Мотылькову последний день французской командировки. – Спокойнее, пожалуйста, а то разбудите жену!

Мотыльков с черенком в боевой стойке шаолиньского монаха, владеющего искусством фехтования посохом, замер на месте, готовый в любой момент доломать свое надтреснутое оружие о голову рефлезианца. Полковник не атаковал врага по одной-единственной причине: он знал, чем это для него закончится, а падать с четвертого этажа в одних трусах и без страховки было неинтересно.

– Чего тебе надо? – злобно сверкая глазами, таким же полушепотом, только грозным, поинтересовался Сергей Васильевич. – Предупреждаю: если тронешь меня или жену!..

– Клянусь: не трону! – заверил рефлезианец, повернулся к Мотылькову боком и, игнорируя его агрессивную позу, облокотился на перила балкона. – И прежде всего хочу попросить прощения за то, что избил вас на корабле. Поверьте, это было сделано для вашего же блага.

«Блага?!» – хотел было возмутиться Мотыльков, но, подумав, все-таки согласился: прибудь он из плена целехоньким, проблем и нежелательных расспросов было бы куда больше.

– Да, именно блага! – повторил рефлезианец. – От вас же отстали в конце концов?.. Да бросьте вы вашу палку, мою голову вы ею все равно не пробьете.

Мотыльков покосился на черенок – наверное, со стороны он с этой палкой и впрямь выглядел забавно, – после чего наконец решился и выбросил его в кусты под балконом. Затем трясущимися руками взял с подоконника пачку и выудил оттуда новую сигарету.

– Дайте-ка и мне, – попросил рефлезианец. – Так сказать, выкурим с вами на пару символическую трубку мира.

С угрюмой миной на лице Сергей Васильевич протянул пачку и зажигалку незваному гостю, который, как говорили издревле на Руси и под чем готов был подписаться сегодня Мотыльков, оказался хуже татарина. Если в этот момент где-то внизу, в кустах, засел особист с видеокамерой, то-то веселый выдастся завтра денек…

Рефлезианец чиркнул зажигалкой, прикурил, однако затянулся неумело – сразу было видно, что вредная привычка землян была ему чужда.

– Так зачем пожаловали, благодетель вы мой? – с нескрываемой враждебностью спросил Мотыльков. – По-моему, все вопросы между нами мы прояснили еще в море – я своих не сдаю!

– Ничуть не сомневаюсь, товарищ полковник! – так же пылко заверил его рефлезианец, только заверение его больше смахивало на издевку. – А на все ваши вопросы я отвечу через несколько секунд… если, конечно, у вас еще возникнут ко мне какие-нибудь вопросы.

После этих слов он неожиданно и шустро приблизился к Мотылькову и беспардонно ткнул зажженной сигаретой ему в запястье. Полковник не успел даже вздрогнуть – не то чтобы выругаться или дать отпор, – а рефлезианец уже нажимал пальцем ему за ухом, после чего, словно соревнуясь с полковником в скорости реакции, добавил ему весьма болезненный щелчок по носу.

Проделав свои беспардонные штучки, рефлезианец отскочил в дальний угол балкона и, внимательно наблюдая за реакцией Сергея Васильевича, произнес:

– Надеюсь, ничего не перепутал и вы не впадете в кому. А то за ваше драгоценное здоровье моему может точно не поздоровиться…

Сознание Мотылькова словно рухнуло в глубокую пропасть и понеслось по ней, то замедляя свой полет, а то наоборот – ускоряя до безумных скоростей. Ноги отказались подчиняться полковнику, и он, тяжело дыша, опустился на колени. Непроглядная мгла затянула все перед глазами, а в ушах стоял не то свистящий рев, не то ревущий свист, сквозь который, как сквозь вой аэротурбины, не пробивался ни единый звук окружающего мира.

Мотыльков решил, что умер и теперь падает прямиком в ад. Безусловно, праведником он не являлся и на райские кущи не претендовал, но все равно было немного обидно угодить после смерти туда же, куда он, будучи командиром спецподразделения, успел спровадить немало кровожадных ублюдков.

Нет справедливости ни на этом свете, ни на том…

По каким-то причинам ад Мотылькова не принял. Может, не было там пока свободного места, а может, начался сезон отпусков и заниматься душой полковника было просто некому. Что его кандидатуру завернули, он понял, когда снова ощутил себя в прежней шкуре, стоя на коленях и стискивая прутья балконных перил. Удивительно, но ясность в голове после непонятного припадка была такая, словно Сергей Васильевич все прошедшие дни расслаблялся где-нибудь за городом, а не терзал голову служебными хлопотами.

И вот тут началось самое интересное!

Мотыльков поднялся с колен, но не бросился в драку на подпалившего его сигаретой рефлезианца (он даже в мыслях не назвал его рефлезианцем; не назвал, потому что четко знал, кто сейчас перед ним и как его зовут), а спокойным тоном произнес:

– Виноват за неподобающий вид. Знал бы, что зайдете, непременно бы оделся.

– Ничего-ничего, – отмахнулся исполнитель Мефодий, как оказалось, вполне симпатичная личность и стопроцентный человек. – Я ненадолго, только проверить, как вы себя чувствуете, агент Сергей.

– Чувствую себя нормально, каких-либо приказов на данный момент не выполняю, поэтому докладывать совершенно не о чем, – отрапортовал Мотыльков. – Разве что по независящим от меня причинам напугал сегодня агента Пелагею, но если бы вы меня загодя предупредили…