Виктор Ночкин - Власть оружия Страница 40

Опросили охрану на въезде в трюм, те ответили, что вчера из-за бури почти никто не съехал, однако какие-то умчались на трех самоходах — вроде, раб у них сбег, ловить поехали. А может, и нет — кто ж теперь припомнит точно-то? Народу много, туда и сюда шастают. Во всяком случае, тех, кто сейчас на Корабле, прокторы не выпустят, это твердо. Самоха поставил своих карателей стеречь выход вместе с местными, поскольку не доверял прокторам и резонно полагал, что за пару монет те могут закрыть глаза на что угодно. Впрочем, карательная колонна расположилась неподалеку от берега — мимо них уж наверняка никто не проскочит. А главным «сыскным мероприятием» (так выразился старшина прокторов) должен был стать обыск. Группа прокторов и карателей обходила боксы в Трубе и методично проверяла всех торговцев и путешественников, которые арендовали помещения на Корабле. Особенно тех, кто прикатил недавно и тех, кто собирался вскоре съехать. Никто из обыскивающих и сам толком не представлял, что они могут найти. Ну, манис, ну, сендер Графа… ну, оружие мелкого калибра и, скорей всего, небольшое. Остального харьковчане не объяснили, но сами искали в ящиках и кузовах грузовых самоходов. Получается, решили прокторы, ищут что-то тяжелое и громоздкое, о чем не хотят рассказывать. Ну, раз не хотят — дело хозяйское! Для прокторов же этот обыск стал поводом порыться в чужом барахле и получить свое нехитрое удовольствие в том, чтоб попугать торгашей и показать собственную власть. Но пугали умеренно, с пониманием — все же Корабль живет за счет гостей, сильно обижать их тоже не следует.

Выглядело все довольно скучно. Десятка два карателей и прокторов двигались по Трубе от бокса к боксу, стучались, строго требовали впустить и предъявить имущество к досмотру. Местные стражи порядка грозно хмурились, харьковчане скучали. В имуществе приезжих было немало интересного, но Самоха уже заранее тосковал, поскольку предчувствовал, что пропажу отыскать не удастся. Зато Йоле Труба, пожалуй, понравилась — там было темно и постоянно дул ветерок, прямо как дома. К тому же на нее почти не обращали внимания — занятые обыском прокторы и каратели меньше пялились на девчонку. За остаток дня прошли, пожалуй, четверть боксов — ничего. Самоха совсем расстроился и стал просить Игнаша, чтобы тот приложил старания, Ржавый пожимал плечами:

— А я-то что могу? В Харькове — все, чего хочешь, а тут я чужак, сам впервой все вижу. Ты Аршака к делу приставь, он, небось, в манисах разбирается. Пусть по помету определит, какой зверь у Графа наследил.

Стали искать Арашака — тот, едва на него перестали обращать внимание, отправился с учеником в Арсенал. Нашли его под вечер в торговых рядах. Самоха велел старику назавтра, когда продолжится обыск, ходить с прокторами и тоже смотреть. А когда стемнело, и над кораблем вспыхнули десятки огней, гостей позвали на Арену — глядеть бои.

Вообще, распорядитель пригласил одного Самоху, но как-то само собой вышло, что Игнаш, которого толстяк не отпускал от себя ни на шаг, оказался рядом с ним в железной клетке, вынесенной над Ареной, ну и Йолю тоже задерживать никто не подумал. Наоборот, охранники в блестящих жилетах скалились ей щербатыми ртами и всячески выказывали внимание. Жилеты эти были смазаны клеем и обсыпаны толченым перламутром из обскобленных ракушек. Когда на такую жилетку попадал свет, в глазах рябило, до того она блистать начинала, а света на Арене было в избытке, повсюду лампы. Ну и прожектора, но те, покрутив лучами вправо и влево, в конце концов развернулись к площадке в самом низу.

Площадка была круглая, шагов сорок в поперечнике, усыпанная крупным песком. Ее окружали высокие крупноячеистые решетки, сваренные из ржавой арматуры, дальше начинались скамьи для зрителей, они расходились амфитеатром, поднимаясь все выше, затем технический этаж, по которому расхаживали служители в блестючих жилетках, а еще выше — клетки для почетных гостей, в одну из таких и привели харьковчан. Эти места считались лучшими. Во-первых, безопасно, ни зверь с Арены не допрыгнет, ни, что еще важней, из публики никто не подвалит. Во-вторых, сверху каждое движение бойцов и зверей видать. Все как на ладони. Эти клетки были немного приподняты над верхней палубой, а амфитеатр для обычной публики уходил от них вниз. Сейчас по нему торопливо расходились зрители, спускались по сварным лестницам, продвигались бочком между сидений, занимали места. Над трибунами поднимались сизые клубы дыма, многие смолили дурман-траву, Йоля стала чихать и махать рукой, разгоняя дым.

Вот лучи прожекторов зашевелились, прошли по зрительским рядам и скрестились в центре Арены. Там уже стоял усатый распорядитель, и жилет на нем сверкал, переливался, как сотня зеркал.

Первым делом — как объявил усатый, «для разогреву» — в круг выпустили двоих охочих людей из публики, время от времени находились желающие попытать счастья в поединке. За это им полагалась плата, а кое-кто и ставки на себя делал. Когда усатый закончил говорить, зрители торопливо затушили самокрутки, чтобы дым не застил обзор.

В круг выпустили двоих мужиков, под крики публики они стали сходиться и мутузить друг друга, дрались неумело, но после первых тумаков раззадорились, пошли махаться всерьез. Йоля зевала, ей было скучно. Она отлично знала, что такое уличная драка, а здесь — так, баловство. Публика вполне разделяла ее скуку — в нижних рядах орали, понукали драчунов, требовали бить по-настоящему… Букмекер вяло переставлял жиденькие столбики монет в кассе, прикрытой стальными решетками. Прутья ограды кассы был куда толще тех, что окружали Арену. Да еще рядом с кассиром топтались двое прокторов и двое в блестящих жилетах, все вооружены штуцерами и пистолетами.

В конце концов один из бойцов, раззадорясь, попер напролом, молотя кулаками перед собой, толпа на трибунах оживилась. Противник сперва попятился, получил пару скользящих ударов по лицу, потом присел и свалил атакующего довольно ловкой подсечкой, тот пропахал носом песок, ловкач запрыгнул ему на спину, вжал коленями в иловую пыль и принялся душить. Человек под ним дергался все слабей, наконец затих. Публика приветствовала победителя вялыми криками, тот встал, смахнул капельки крови, стекающие из разбитого носа, и, довольный собой, пошел в кассу. Кассир, все так же скучая, просунул сквозь решетку горсть меди и московских серебряков, а на Арену уже выходили профессиональные бойцы, и публика орала, вмиг забыв об участниках первой схватки. Проигравшего, вроде бы, унесли с Арены живым, но так ли это — никто особо не переживал.

Когда на Арену вызвали профессионалов, публика оживилась. Многих бойцов уже знали, и чем больше была их слава, тем громче ревел амфитеатр, тем больше толпа собиралась у кассы букмекера. Йоля подалась с табуретом вперед и следила то за боями, то за драками перед решеткой кассы — там тоже дрались, и подчас не менее яростно, чем на Арене. Самоха и Ржавый едва поглядывали вниз, они обсуждали дела. Пушкаря интересовало, что делать, если обыск ничего не даст, Игнаш советовал не спешить и дождаться итога — в конце концов, если прокторы не врут, манисовые упряжки Корабль в последние пару дней не покидали. Значит, есть шанс, что убийцы еще здесь, и ракеты с ними.

— В любом случае, я свою работу исполнил, верно? — наконец повысил голос Мажуга. — Если ни пропажи, ни следов каких не сыщется, возвращайся в Харьков. По крайней мере, доложишь, что Графа убили, и хоть этот вопрос закрыт.

— Да, но наши…

— Ваши ракеты проделали долгий путь, и когда они объявятся в Пустоши, призренцы не смогут проследить, откуда эта вещь. Рекеты не свяжут с цехом пушкарей. Вот и все, Самоха. Вот и все…

— Мне это не нравится.

— Что именно?

— Ты сказал: «когда они объявятся»! Не «если», а «когда»!

— Конечно. Оружие имеет власть над людьми. Оно поведет их в бой. Чем сильней оружие, тем больше его власть. Ракеты объявятся, это точно.

Йоле надоело глядеть бои. На Арене знаменитый боец Самир выиграл три схватки подряд. Сперва его успехи приветствовали дикими воплями, потом и вой публики пошел на убыль. Самир был местной знаменитостью, на него ставили много, выигрыш оказывался невелик, чуда не происходило, фаворит по-прежнему побеждал… и Йоля стала прислушиваться к разговору спутников. Мажуга заговорил о том, что останется с карателями до Моста, а потом повернет домой. Пушкарь вяло просил поколесить по Пустоши — вдруг удастся напасть на след, Ржавый отказывался, твердил, что не нужно искать, оружие само себя проявит.

— Дядька Мажуга, а что со мной? — спросила Йоля. — Мне-то куда?

— Домой поедем, что за вопрос!

— А, ну ладно. Так и быть, поживу у тебя маленько. Только работать на ферме не стану, это не по мне.

— Хорошо, заноза, вот приедем и на месте решим.

— Думаешь, Ористида меня заставит?

— Во всяком случае, мне будет интересно поглядеть, как вы с ней схлестнетесь. Думаю, не хуже, чем на Арене, битва получится.