А. Живой - Небесный король: Покровители Страница 40

Коля долго смотрел на зал, дальние концы которого терялись во мраке даже в приборе ночного видения. Потом перевел взгляд на изваяния старцев и также долго смотрел на их жесткие лица и оружие.

– Не знаю. Какая-то секта, наверное. А может быть, предводители тайного ордена. Мысль, конечно, есть. Но, не уверен. Их же в этих местах в древности было великое множество.

– Думаешь, мы в тайном городе?

– Может в городе, хотя жилища пока не видно, – проговорил неуверенно Коля, а потом пошарил ногой и откинул носком ботинка какую-то кость, – а может, здесь просто было жертвенное место.

Гризов в ужасе стал смотреть себе под ноги в поисках скелетов и нашел целых пять. У каждого из них не было головы и правой руки. Стоявший молча позади них Костян, прислушавшись к разговору, сказал:

– Коля посмотри-ка стену за этими старцами. Может, найдем что интересное, кроме этих жмуриков.

Коля с автоматом наперевес осторожно двинулся вокруг статуй. Обойдя крайнюю статую старца, он исчез из вида. Радиомолчание длилось так долго, что Гризов уже решил, что Колю съели местные духи подземелья.

– Здесь дверь, – раздалось в наушниках у остальных спецназовцев, – причем хорошая дверь. Древняя, но петли смазывали недавно.

Спецназовцы приблизились. Дверь действительно походила на вход в чертоги Али-бабы. Испещренная арабской вязью, сводчатая, окованная пластинами из неизвестного металла, она казалась неприступной. Тем более, что никаких отверстий для ключей рассмотреть не удалось. Похоже, он открывалась изнутри.

Коля любовно погладил высеченные по металлу арабские буквы.

– Жаль будет выносить такую красоту, – и обернулся к Костяну, – да, старшой?

– Ага, – кивнул Костян, – давай взрывчатку. Сдается мне, за этой дверью местные старцы что-то от нас прячут. И думаю, что это не золото. Надо проверить.

Не успел он произнести это, как дверь ожила. Она сдвинулась со своего места и быстро отъехала в сторону. Из открывшегося проема ударил яркий свет, ослепивший спецназовцев, которые с дикими криками схватились за глаза, рухнув на колени. А затем из проема послышалось мощное шипение. В первую секунду Гризову показалось, что это шипят сотни разъяренных змей выползая из проклятой двери, но, когда он вдохнул воздух то все понял мгновенно. Последнее, что он помнил, прощаясь с жизнью, – была пятиметровая фигура каменного старца с кривым мечом в руке, нависшая над ним. И еще одно воспоминание отпечаталось в мозгу, смешавшись со старцем: Рушди Хезбаллах в окружении гвардейцев с короткими автоматами.

Но он не умер. Временно отключился, как робот, которому нажали на кнопку. Чувства возвращались медленно. Сначала он стал ощущать пальцы рук, потом их целиком. Потом ноги, поясницу. Вслед за этим появились покалывания в спине, опиравшейся на что-то мягкое, и лишь затем журналист осмелился открыть глаза.

То, что он увидел, больше походило на рубку космического корабля. Все русские: Гризов и трое спецназовцев, лежали на мягких анатомических креслах в полном обмундировании. Рюкзаки, приборы ночного видения и автоматы были свалены в кучу на небольшом пятачке перед ними. Стены широкого помещения были увешаны мониторами, на которых, словно в калейдоскопе мелькали, сменяя друг друга, цветные картинки. Приглядевшись, Гризову показалось, что картинки были довольно однообразны: взлетающие самолеты, нефтяные скважины, улицы городов, где вышагивали американские патрули, мосты и виадуки, по которым ползли через КПП машины, железнодорожные станции, нашпигованные составами с нефтью, корабли в процессе погрузки. Танкеры, сосущие нефть из терминалов. И маячившие за ними авианосцы. Сплошной урбанизм.

Гигантские мониторы были установлены на специальном пульте, за которым в большом мягком кресле вполоборота к русским сидел он: Рушди Хезбаллах., нажатием кнопок переключая изображения. Вдоль стен замерло несколько гвардейцев с автоматами в черных беретах и полевой иракской форме. Не оборачиваясь, видно почуял, что Гризов очнулся первым, Рушди нажал кнопку на пульте и проговорил на русском почти без акцента.

– Да, много дел вы натворили пока шли сюда.

Гризов перевел мутный взгляд на один из мониторов, где в этот момент возникло изображение пожара, бушевавшего на нефтяном месторождении. Антон сразу узнал его. Это оно, то самое, над которым они так хорошо поработали, что американцы, наверняка, до сих пор не могут потушить.

– Но, я не в обиде. Вы даже помогли мне, хотя я и собирался сделать это чуть позже. В назначенный час.

Он выключил монитор и повернулся лицом к Антону.

– А тебя я помню. Ты пытался подойти ко мне на авиашоу в России. Неужели, ты тоже солдат, как они? – он кивнул в сторону еще спавших спецназовцев, – Мои глаза находят между вами много различий, несмотря на оружие и одежду.

Гризов промычал что-то нечленораздельное в ответ, язык не слушался, но потом поднатужился и ответил вопросом на вопрос:

– Что это было?

– Усыпляющий газ, – не задержался с ответом иракский военный, – Я не был до конца уверен, кто вы. Знал только, что не американцы. Это спасло вам жизнь. Если бы я хоть на секунду усомнился, то газ был бы удушающим.

Гризов громко прокашлялся и рывком сел на кресле.

– И на том спасибо.

– Что вы здесь делаете? – спросил вдруг Рушди.

– Ищем чего-то, – не задумываясь, ответил Гризов, – что именно не знаю. Я здесь вообще случайно оказался. Я ведь по-прежнему журналист, это вы верно подметили. А вот, что тут делаете вы, господин министр, я кажется, догадываюсь. Ведь вашей страны уже нет. Надо же где-то прятаться.

Рушди Хезбаллах рывком встал со своего кресла и сделал несколько шагов к журналисту. Внезапно, он выхватил у одного из гвардейцев автомат и приставил его к голове Антона. Холодный ствол уткнулся Гризову прямо в лоб.

– Ошибаешься, – прошипел он, – моя страна жива. Она всего лишь захвачена неверными собаками, для которых вся жизнь, – это наша нефть. Но они уйдут. Как приходили и уходили до них многие. Потому что я еще жив. И не смей мне говорить, что я скрываюсь от опасности! Ты многого не знаешь.

Гризова прошиб пот, отчего он, однако, быстрее пришел в себя. Мозг заработал с прежними силами, подпитавшись от скрытых источников организма. Говорят, что люди используют свои возможности процентов на двадцать, а остальные возможности спят до поры. Гризов в это верил, иногда ему отчего-то казалось, что он умеет летать.

Рушди отбросил автомат в сторону и сделал несколько нервных шагов. Остановился. Журналист за это время немного справился с собой и проговорил:

– Извините, господин министр, я не хотел вас обидеть. Где мы, кстати, находимся? Это что, секретный объект вашего правительства?

Хезбаллах сел в свое кресло за пультом и взял в руки древние четки, лежавшие прямо на клавиатуре. Казалось, он успокоился.

– Почему я должен тебе это говорить? – спросил он, пустив пальцы в бесконечный поход по костяшкам, искусно сделанным в виде человеческих черепов, – Ты мой пленник, тот, кто вторгся с оружием в мое обиталище без спроса. Я могу сделать с тобой что угодно. Достаточно одного движения пальцем. И все же, чутье говорит мне о том, что ты не тот за кого себя выдаешь. Иначе ты никогда не нашел бы меня.

Антон попытался вдуматься в смысл, но никем другим кроме журналиста, попавшего в переплет, он себя не ощущал. Само собой с языка сорвалось:

– Да я вас и не искал.

Рушди Хезбаллах усмехнулся и посмотрел на Гризова, по-прежнему сидевшего подавшись вперед на своем кресле.

– Похоже, ты и сам еще не осознал, зачем ты здесь. Дух, который привел тебя сюда, только начал просыпаться. Он уже руководит тобой, но ты этого не понимаешь, а когда поймешь, то поймешь сразу все.

Бывший министр обороны Ирака встал и сделал несколько шагов вдоль стены с мониторами. Гризов инстинктивно приготовился к новым угрозам с оружием, но этого не случилось. Рушди Хезбаллах прошелся до угла помещения, где находилось сразу две двери под охраной четырех гвардейцев, и медленно вернулся обратно, перебирая четки.

Антон за это время осмотрел своих спутников: все спецназовцы спали крепким сном и, судя по всему, просыпаться в ближайшее время не собирались. Бодрствовал почему-то только он один. Видно, хитрый Рушди действительно хотел с ним поговорить, а остальным дал подышать газом подольше или велел вколоть чего-нибудь сонного. На востоке это запросто. Главное, чтоб не смертельного. А то с него станется.

– Твои друзья спят, потому что я хотел поговорить с тобой, а не с ними, – словно в ответ на размышления Антона сообщил Рушди Хезбаллах, – я ничего не имею против русских, вы помогали нам оружием, техникой и людьми. У ваших шейхов свои интересы в моей стране. Но это, моя страна. И я хочу вернуть ее себе. А потому мы будем дружить до тех пор, пока интересны друг другу. Последние десять лет Ираком фактически руководил я, а не Саддам. Он был моей марионеткой, как выражаются на Западе, но марионеткой вздорной и сохранившей видимость власти. Постоянно путавшейся под ногами. Но устранить его совсем я не успел. Именно поэтому Ирак не смог хорошо подготовится к войне, которая была неизбежна. Что с ним будет теперь не важно. Важно то, что будет дальше с Ираком. Чтобы оправдать свое существование армия США должна постоянно воевать, лить чужую кровь, особенно кровь тех, кто живет на нефтяных месторождениях. Так велят им свои духи. А наша армия должна лить кровь американцев. Но Саддам больше занимался парадами и болтовней о своих силах, которые дряхлели на глазах, в то время как американцы, словно вампиры, сосали соки из сотен стран мира и наливались силой. Но наши духи велят мне прогнать захватчиков с этих древних и святых земель. И я их прогоню. Ирак ослаб, но не умер, и я не дам им ни минуты спокойной жизни.