Николай Буянов - Наблюдатель Страница 40

Наденька порывисто обвила его шею руками. - Не ревнуй. Лучше поцелуй меня. Вот так, крепко-крепко.

Прокурор Йадзава-сан допрашивал свидетеля уже пятый час, хотя речь шла о поездке, которая длилась в половину меньше. И постепенно тот, словно попадая под действие гипноза, вспоминал все новые и новые детали, о которых раньше и не подозревал. Но память обладает многими удивительными свойствами, и, когда кажется, что измученный многочасовым допросом мозг вот-вот отключится, она неожиданно выдает на поверхность из глубин подсознания яркие картины прошлого, будто они происходили не вчера, не месяц назад, а всего несколько минут. Молодой парень краснел и потел, но старался держаться с достоинством.

- Теперь давай начнем сначала, - спокойно сказал прокурор. - Итак, ты оказался в поезде вместе с этой женщиной.

Молодого человека звали Янтава Кадзиоки. Его отец содержал магазин мебели в Токио. Дело было не слишком, но все же доходным, позволявшим жить сравнительно безбедно. Йадзава видел, кто перед ним. Отпрыск мелкого буржуа, отправившийся в свое первое самостоятельное путешествие, пусть даже между центром и пригородом. Строгий отец далеко, в кармане небольшая сумма денег, рядом красивая женщина.

- Так уж вышло, господин, - пробормотал Янтава.

Женщина стояла совсем близко. Он вспоминал, что она коснулась его бедром, когда он проходил мимо. Он хмуро извинился, увидев, что перед ним итеки, не японка, но она вдруг очень приветливо улыбнулась и спросила с милым акцентом: «Как тебя зовут?» - совсем без боязни или превосходства. Он-то эмигрантов повидал достаточно. Но на эту женщину ему хотелось смотреть и смотреть бесконечно, так как она была очень красива.

- Вы говорили с ней? Вспомни, о чем.

- Но я не помню, господин. Мне очень жаль, но это было довольно давно. Я ничего не утаиваю, поверьте, господин!

- Я знаю, знаю, - успокоил парня Йадзава-сан. - Но все же постарайся. О чем обычно говорят в поезде незнакомые люди? О дороге. О погоде. Вспомни, она не называла себя?

Парень смутился.

- Конечно, она себя называла. Но эти иностранные имена! Я даже не мог это произнести. Про себя я называл ее «попутчица». Говорила она по-японски плохо, знала всего несколько десятков фраз. Да мы почти и не общались. Просто она была очень мила со мной. Простите, господин.

- А потом?

- Потом произошло нечто странное. В поезд села другая женщина, и она была очень похожа на Сьюдо-ака, на первую. Я еще подумал, что они, должно быть, сестры. Потом первая осталась, хотя собиралась выйти, а вторая, наоборот, куда-то исчезла.

- Хорошо, очень хорошо. Видишь, ты многое вспомнил. Теперь скажи, где сошла та женщина, что осталась в вагоне?

- Не знаю, господин. Думаю, что в Токио. Но после остановки она как-то странно переменилась. В мою сторону даже не посмотрела, будто мы незнакомы. Может быть, ее ждал мужчина и она не хотела, чтобы у него был повод для ревности?

- Но ведь ты утверждаешь, что это была та женщина, тело которой было обнаружено в пригороде?

- Да, господин. Я почти уверен, что это она.

Его до сих пор преследовал запах ее духов. Аромат был чуть заметный, но его невозможно было спутать ни с чем другим, до того он был манящим и кружащим голову. У него даже потемнело в глазах, когда он прикоснулся к ее обнаженному телу. Женщина разделась сама, видя, что он страшно стесняется. Она этого хотела ничуть не меньше, чем он сам. По крайней мере, ему так показалось.

- Вторую женщину ты запомнил?

- Нет, господин, простите. На ней было совсем бесформенное черное платье, знаете, вроде тех, которые носят беременные. И широкая шляпа с вуалью. Может быть, она пряталась?

- Как тебе показалось, они были знакомы?

- Не могу сказать. Но на остановке в пригороде они сошли вместе.

Йадзава-сан на секунду задумался.

- Ты говоришь, они были очень похожи. Тогда, может быть, ты ошибся, в поезд вернулась вторая, а первая вышла?

- Но, господин прокурор, она выглядела точь-в-точь, как была раньше, и одета была так же. Только вот разговаривать больше не захотела.

«В пригороде поезд стоял десять минут, - вспомнил Йадзава-сан. - От железной дороги до места, где нашли труп, около пятидесяти метров. Я зря связал мертвую женщину с шоссе. Хирург в личном автомобиле здесь ни при чем».

Прокурор понял, что парня необходимо спрятать от глаз тайной полиции, и обрадовался, что Стив Айлин сейчас далеко. Прокурор, конечно, не мог знать, что Седзин-сан приставил к нему Айлина в качестве дымовой шашки, отвлекающего маневра, призванного отвести внимание от помощника прокурора Тайто Мицуры, платного осведомителя Седзина.

- Тебе пора, - сказала Наденька, взглянув на настенные часы.

- Ты кого-то ждешь? - с неудовольствием спросил Стив.

Она вздохнула, медленно поднялась с постели и, не стесняясь своей наготы, прошла по комнате. Стив следил за ней, любуясь кошачьей грацией ее движений, приподняв голову с подушки.

- Нет. Но тебе действительно пора.

Он уже знал, что она ничего не будет объяснять. А его настойчивость только ее обидит. Наденька как-то очень болезненно относилась к расспросам. «Ты любишь меня? - спрашивала она в таких случаях. - Я тоже тебя люблю. Мне хорошо с тобой, но ты должен помнить: без доверия любви нет. Не проверяй меня каждый раз, выяснять отношения - это верный способ их испортить. Оставь все как есть».

Айлин в тот вечер ушел рассерженный. Наденьке было жаль его, но поделать она ничего не могла, с минуты на минуту должен был прийти фон Гедерик, секретарь посольства. И действительно, они чуть не столкнулись в дверях. Серый посольский «Майбах» затормозил у входа в тот момент, когда Стив Айлин выскользнул через черную лестницу.

- Подождешь здесь, - велел фон Гедерик шоферу, а сам, умопомрачительно элегантный, с букетом роз в руках и бутылкой дорогого вина под мышкой, прошествовал к подъезду. Своему шоферу он доверял полностью, нисколько не опасаясь, что его похождения станут известны в посольстве.

Наденька встретила гостя радушно. Приодетая и подкрашенная, она поцеловала старикана, словно дочь отца, в щеку, ловко ускользнула от ответного более интимного поцелуя и пригласила фон Гедерика в комнату.

- Вы обворожительны, - проговорил он.

- Присаживайтесь, - откликнулась она, сама садясь на диван и исподтишка осматривая себя: халатик продуманно чуть-чуть поддернут кверху, одна нога эффектно лежит на другой. - Что будем пить?

Наденька загодя запаслась спиртным: прошлый свой приход секретарь ознаменовал тем, что вылакал все содержимое бара в полчаса и долго потом извинялся, что наблевал в туалете.

На этот раз фон Гедерик был сама галантность. Они весело болтали о том, о сем, немного потанцевали под модные пластинки.

- Вы довольны, мой господин? - улыбнулась Наденька.

- Очень. Вы просто прелестница, - проблеял старичок. - Однако я уже не тот, лет десять назад на приеме моего зятя я мог танцевать всю ночь, а наутро являться к генералу с докладом. А теперь, смотрите-ка, вы меня закружили.

- Не прибедняйтесь. Просто здесь довольно душно. Я открою окно. А вы, если пожелаете, снимите китель… Вот так, давайте сюда, на спинку стула…

Фон Гедерик благодушно позволил раздеть себя и сидел на диване в нижней рубашке, потягивая вино из дешевого бокала и разглядывая Наденькину фигуру. Постепенно он все больше пьянел. Наденька видела, как его голова клонилась на грудь, и фон Гедерик делал титанические усилия, чтобы не заснуть прямо за столом.

- Вы очень устали, - сокрушенно проговорила Наденька. - Я обязана следить за вашим самочувствием. Здесь вы мой господин, я ваша раба, то есть наложница. У немецких рыцарей раньше ведь тоже были наложницы?

- Налож… ницы? Да, вроде были, - пробормотал фон Гедерик, засыпая. - Ты будешь моей наложницей. Раздевайся и иди сюда. Знаешь, сейчас рыцарем быть очень трудно, не то, что раньше.

Постепенно его язык начал терять связь с головой. В заключение он рассказал несколько пошлых анекдотов, доверчиво прижался к Наденькиной груди и захрапел.

Наденька тихо лежала рядом и смотрела на часы на стене. Когда стрелка отсчитала десять минут, она неслышно выскользнула из-под одеяла и про шлепала босиком по коврику к стулу, на котором лежали папка в кожаном переплете и небрежно свернутый китель.

Только спокойно, приказала себе она. Спокойно. Ее пальцы быстро перебирали бумаги с гербом в верхнем углу. Некоторые она откладывала в сторону, замечая, в каком порядке они лежали раньше. На одном документе она остановилась. Это была фотокопия донесения одного из тайных агентов, работавших под прикрытием германской дипломатической миссии в Японии. Наденька пробежала документ глазами несколько раз, прежде чем убедилась, что он раскрывает планы кабинета правительства принца Коноэ относительно начала вооруженной интервенции в Китай. До назначенного срока - 7 июля 1937 года - оставалось совсем немного времени. Небольшой городок Лугоуцзяо, всего в нескольких километрах от Пекина, был обречен. Японские десантники не оставят там камня на камне.