Алексей Ефимов - Война в потемках Страница 40

— Великий Совет! Нам предстоит принять решение, важнее которого мы не принимали — и не примем. Я решаю поддержать предъявление ультиматума, — он заметил, что по залу пронесся вздох облегчения, причем, не только среди его сторонников. Взять чужой груз легко, а нести…

— Я попытаюсь объяснить мотивы, а затем вы все решите окончательно. Прежде всего, сохранение равновесия сил больше невозможно. ССГ, зная о про-Эвергете, несомненно, попытается упредить нас, но они должны понимать, что нападение на Фамайа станет для них самоубийством. Выберут ли они гибель в попытке уничтожить нас или сдачу? Перед ними стоит дилемма, предсказать решение которой мы не можем. Наиболее разумным для нас представляется сделать вид, что ничего не изменилось, тем более, что свой про-Эвергет они смогут построить только лет через десять. Но, когда это случится, мы умрем. Это проклятое оружие слишком эффективно — тот, кто опережает противника хотя бы на секунду, уничтожает его мгновенно и полностью, не рискуя ничем. Не подлежит сомнению, что они пойдут на это, чтобы избавиться от смертельной угрозы. Поэтому, про-Эвергет в ССГ не должен быть построен — а этому мы никоим образом не можем помешать без войны, об опасностях которой вы уже знаете. Вы спросите — не проще ли, не дожидаясь неизбежного, ликвидировать наше государство и передать работы Проекта ССГ? — в зале раздались возмущенные крики.

— Я вижу, что нет! Но дело не в вашем тщеславии. Они просто не смогут их продолжить. Это требует огромной концентрации усилий и ресурсов, достижимой, увы, лишь в условиях тоталитарного государства. При той системе, что существует в ССГ, им просто не удастся добиться выделения нужных средств — пока не появятся непосредственные признаки опасности. Но тогда будет уже поздно, и все, чего мы достигли за двадцать веков нашей истории, — все погибнет, не оставив вообще никакого следа! Поэтому мы обязаны принять решение, как бы тяжело оно ни было. Сейчас решается — жить ли Фамайа, или бесславно погибнуть. Да, война ужасна, но наши враги тоже хотят жить и вероятность победы — бескровной — весьма велика. При существующем соотношении сил мы можем понести серьезные потери, но потерпеть поражение мы уже не можем! Даже при самом худшем исходе плато Хаос сохранится и мы сможем продолжить работы — даже в одиночестве, хотя это и будет очень трудно! И я не стал бы дожидаться пуска про-Эвергета — он еще слишком ненадежен и вероятность непредвиденной ошибки, которая может стать роковой, слишком велика!

Вэру вдруг охватил подъем, его глаза блестели.

— Пусть и ценой возможных жертв, но мы не только спасем нашу цивилизацию, но и подарим ей всю Вселенную! И не бойтесь войны! Если ССГ примет ультиматум, — мы объединим силы для работы над общим спасением. Если нет — мы сделали все, что могли.

Его прервал командующий Внешней Армией.

— Вы понимаете, что они могут ответить на ультиматум, — но только не словами? Что, если мы подвергнемся внезапному нападению?

— Мы на него ответим, только и всего. Если на нас нападут, если на призыв к объединению мы получим удар, мы будем защищаться, зная, что мы были правы! Мы защищаем не свои жизни. Мы защищаем возможность разорвать цепь судьбы. Если Эвергет будет построен, наши потомки смогут переделывать мир по своей воле — сами стоить его, а не страдать в нем. Мы уничтожим страдания навсегда.

Эти слова удивили самого Вэру, но он был им рад.

— И последнее. Всем известно, что наши нейрокибернетики нашли способ перемещать сознание и память из тела в тело. Поскольку тела возможно выращивать искусственно, по желанию, любые — это практически бессмертие! Если это будет осуществлено, то мы — мы сами, увидим плоды наших трудов. Увидим солнце, звезды — все, чего мы ныне лишены, увидим весь мир, как бы велик он ни был! Я сказал. Решайте!

К удивлению Вэру, никто после его речи не отрицал, что предъявить ультиматум необходимо. Но вот что делать, если его не примут? О том, чтобы нанести ядерный удар первыми, не могло быть и речи — были вещи, на которые они просто не смели идти.

Конечно, в случае отказа ССГ от капитуляции можно было начать обычную войну, имеющую целью присоединение территории противника — понятно, пока лишь на Арке. Но, зная состояние Фамайа, ученые сомневались, что она будет успешной — даже если ССГ будет обезоружен ударами струйных бомб. Поскольку все их усилия были сосредоточены на производстве ядерного оружия, обычное, оставленное без должного внимания, успело устареть.

Массу средств поглощало строительство систем ПРО и глубинных убежищ — они потребовались, когда у ССГ стало много межконтинентальных ракет. Зато современных бомбардировщиков-невидимок у Фамайа было уже очень мало. Хуже всего обстояло дело с атомными подводными лодками — они разрабатывались очень давно, но в море пока не было ни одной. Производители тянули время, уверяя, что АПЛ окажутся бесполезными из-за повышенной шумности. А у ССГ уже было несколько таких лодок. И, даже если все пройдет по плану — что потом? Кто кого возьмет в плен на самом деле?

Впрочем, споры были недолгими — никому не хотелось особо углубляться в такие вещи. Все облегченно вздохнули, когда Олта Лайту объявила голосование.

Вэру уселся, ожидая решения Совета, понимая — слишком хорошо — что от него зависит и его жизнь. Все карты открыты. Слишком многие здесь хотели бы победы ССГ. Если Совет скажет «нет» — его почти наверняка тут же сместят, а тогда он автоматически лишится всякой защиты. И тогда…

По мере подсчета голосов напряжение возрастало. Наконец появились результаты — «за» — 268, «против» — 232.

В зале поднялся шум. Сторонники ультиматума радостно переговаривались, приветствовали Вэру. Противники сидели молча, они выглядели напуганными. Несколько из них вскочили и кинулись к нему — их тут же вывела охрана.

— Я голосовала против, но, поскольку между правителями не должно быть разногласий, я присоединяюсь! — Олта Лайту вышла.

Анмай последовал за ней. Уже целуясь в спальне с Хьютай, он ощутил облегчение. Решение, хотя и самое рискованное, было принято. Теперь ему оставалось только пройти весь избранный им путь — до конца.

После предъявления ультиматума ССГ — это случилось в те же сутки, 190-е после открытия Йалис, — Вэру решил слетать с Хьютай на берег Пустынного Моря. Это могло показаться безумием — ввиду угрозы войны ему надлежало быть на командном пункте, — но эта возможность увидеть чистое небо казалась ему почему-то последней. Впрочем, было и еще одно: он знал своих противников и знал, что они ничего не посмеют предпринять, не представляя, где он и чем занимается. Лишь Найте и его файа знали, куда он на самом деле отправился.

Они летели в полном одиночестве — северный берег Моря был совершенно безлюден и им не стоило опасаться нежелательных встреч. Анмай посадил вертолет на каменный квадрат, окруженный высокой стеной. Единственный проем в ней запирала массивная решетка с цифровым замком — предосторожность вовсе не лишняя, так как здесь водились зипхеды и пустынные лемуры.

Едва они приземлились, Хьютай сразу побежала к берегу. Через минуту Вэру подошел к ней. Черные волны, едва отблескивая в свете зари, беззвучно накатывались на песок низкого побережья. После суматохи и шума Хаоса тишина казалась почти невыносимой.

— Здесь очень спокойно, — сказала Хьютай, — я бы хотела побыть здесь подольше. Я выросла в приюте и так редко бывала одна…

— Мы сможем быть здесь, пока не истечет срок — десять дней. Но я чувствую, они ответят раньше — атакой или миром, не знаю!

Больше всего Анмай боялся отсутствия всякого ответа — тогда им пришлось бы нападать первыми. Это было бы невыносимо. Но на месте правителей ССГ он поступил бы именно так — не совершать самоубийственного нападения, а поставить противника в неприятную позицию «иди и возьми сам». Вэру выбросил из головы эти мысли и осмотрелся.

У их ног начиналось безмолвное поблескивающее море, простершееся до пустынного горизонта. Над ним стояла немеркнущая, неподвижная заря, сияющая голубовато-белым светом поразительной чистоты. Не верилось, что это — лишь отблеск пламени Бездны на тучах космической пыли.

Анмай обернулся. Необозримый ряд серых узких колонн выходил из-за горизонта на востоке и терялся за ним же на западе. Каменные монолиты были очень высоки — не меньше вэйда каждый — и казались еще выше из-за рядов параллельных линий на торцах. А за ними теснились стены, кубы, пирамиды — то серые, то золотисто-коричневые, то черные. И надо всем простерлось дымчато-темное небо. Тонкая линия света, рассекавшая его, притягивала взгляд. Она казалась мостом, идущим из бесконечности в бесконечность, что, впрочем, соответствовало истине. До Нити были больше триллиона миль, но сияние пробивалось сквозь пыль. Глядя на нее, Анмай пытался представить…