Учитель - Владимир Комаров Страница 40

Но пещеры в наших краях все наперечёт и там постоянно снуют всевозможные туристы и спелеологи.

А вот подвалов в городе просто завались. Буквально в каждом доме. И на входе в них стоят крепкие, чаще всего металлические двери. Единственное, что останавливало меня от того, чтобы закинуть зерно в подвал пятиэтажки, в которой проживал, это звук.

Звук выстрела дробовика. Очень сомневаюсь, что смогу пройти созданную зону развития с одним только ножом, то есть беззвучно. А мое огнестрельное бахает ну очень уж громко. На такие характерные звуки приедет вся полиция города, со спецназом впридачу.

Так что подвал мне нужен где-то на отшибе, в промышленной зоне, где хотя бы по ночам нет людей. И в итоге после долгих размышлений я вспомнил о полу-разрушенных зданиях, на задворках которых я прятался, когда следил за базой ЧОПовцев-бандитов.

Сейчас и база пустует – разогнали эту фирму, да и в окрестностях одни заброшенные, полу-разрушенные здания. Прямо идеальное место для моих планов.

Так что только страх не давал мне прийти на нужное место и запустить зерно. Страх и ожидание создания нового боевого импланта.

Я очень тщательно изучил всю доступную справку по возможностям этих устройств. Как их делать, кому устанавливать, что требуется от кандидата. И пришел к выводу, что на роль экспериментатора подходит только один человек из тех, кого я знал. Степаныч.

Поэтому в субботу утром, когда слегка захмелевшие от праздника последнего звонка школьники только возвращались домой, я, пожертвовав теплой кроваткой, удивленно смотрящим на меня из окопа Зикиром, и едва разлепившей глаза мамой, вышел во двор.

– Димооон! – услышал я знакомый крик, будивший пол-двора и направился к кричащему. Он сидел на той же лавочке, на своем уже можно сказать, законном месте.

– Здравствуй, Вадим Степанович, – я пожал инвалиду руку. – Как здоровье?

– Твоими молитвами, Митяй, тьфу-тьфу, – он похлопал ладонью по скамейке. – Садись, покалякаем.

Я послушно плюхнулся рядом, в принципе для этого и встал раным-рано.

Достав сигарету, зачем-то подув в нее с другой стороны, мужчина неторопливо, пару раз чиркнув спичкой, раскурил ее. Выпустил вверх целое облако белесого дыма.

– Михалыч тут заскакивал, – снова затяжка, а у меня внутри всё похолодело. Андрей Михайлович – тот, с которым мы покупали патроны для дробовика. – Жаловался.

– На что? – я решил строить из себя дурачка.

– Серьезные люди у него были. С красными корочками. Спрашивали про ваш закуп патронов. Просили показать их.

– И что он? – невольно сглотнул слюну.

– Отбрехался, сказал, что на кордон увез. Мол, на кабанчика хочет идти, – Степаныч, зажмурив от дымившей во рту сигареты один глаз, пристально поглядел на меня. – Но морду-то он тебе набить шибко хотел. Его аж трясло всего. От страха и злости.

– Угу, – я кивнул. – Понимаю.

А что мне еще сказать?

– Тут еще, вчера вроде. По телевизору новости показывали. И рассказывали там про бойню в бандитском притоне. Мол, положили главаря, вора в законе, и охранников его. И убили всех из дробовика, да картечью.

Я молчал. Строить из себя дурачка явно не стоит. Так и в самом деле можно подумать, что я дурак. А мне такое не нужно. Совсем наоборот.

– Давай-ка, сынок, – стряхивая пепел в стоящую жестяную банку из-под пива, сказал мужчина, – расскажи всё, как есть. Не тая.

– Хорошо, Степаныч. Расскажу, – я кивнул головой соглашаясь.

– Ты бандюганов положил? – вдруг резко спросил инвалид, смотря мне прямо в глаза.

– Я, – вновь кивнул головой.

– Мужи-и-ик! – протяжно вскрикнул он. – Дай краба!

Он протянул мне свою мозолистую, перетертую неудобными рукоятками костылей, пятерню и со всей силы сжал мою ладонь, когда я, чуть поколебавшись, протянул ее.

– Сколько вас было-то? Чего решили вдруг? Из-за Лерки что-ли?

– Один я был, Степаныч. И да, наверное из-за Валерии.

– Один? – недоверчиво покачал головой инвалид. – Ну-ну.

Я пожал плечами. Убедить в этом я смогу его чуть попозже. Теперь же тратить силы не было никакого смысла.

– А сам как? Не ранен? – он внимательно осмотрел меня, словно ища дырки от пуль, или хотя бы бинты перевязки.

– Ранен, – сказал я. – Уже заросло.

– В смысле «заросло»? – не понял он. – Ты малец не дури, я по горам побегал, по духам пострелял. Знаю, сколько раны заживают.

Я посмотрел по сторонам и ткнул пальцем в сторону кустов. Там стояла неприметная скамеечка, на которой местные алкаши любили выпивать, не попадаясь на глазам женам и участковым.

– Пойдем-ка туда. Покажу кое-что.

Ишустин Евгений Алексеевич

Больше всего в своей работе майору юстиции не нравилась подковерная и межструктурная борьба. Понятно, что ее придумали и старательно поддерживали не просто так. Такие пикировки внутри структур госбезопасности поддерживали сотрудников в тонусе, топили слабых и поднимали наверх самых сильных, самых зубастых.

Евгений Алексеевич и сам грыз, рвал и топил более нерасторопных и несообразительных. Когда надо защищался, когда чувствовал что время пришло – нападал. Но все эти интриги, временные союзы, дружбы против кого-то жутко сбивали с толку, с основной работы. Не давали сосредоточиться на главном. На том, ради чего он и пошел в Следственный комитет России.

На борьбе со всякой падалью. На тех, кто мешал его Родине процветать. Нет, майор не был фанатиком и ярым патриотом. Он просто любил свою страну и желал ей благополучия.

А сегодня ему дали по рукам. Буквально отбили их. Сказали не рыпаться, иначе будет плохо. Очень-очень плохо. Да еще наслали проверку из ФСБ.

Еще раз: проверку из другого ведомства! И это просто уму непостижимо! Ладно из отдела собственной безопасности. Проходили такое и не раз. Следаки, порывшись для