Зотов - Ад & Рай Страница 41

…Алевтина сидела за дубовым столом. Ничем не примечательная таверна, кислое вино, толстая хозяйка, которую римляне то и дело шлёпали по филейным частям. Масса приезжих – неплохо, можно смешаться с толпой. Гостей из Рима на юге всегда хватает, особенно в это время, когда ледяные ветры гонят граждан северных провинций к тёплому морю. Этим вовсю пользовались египтяне, задирая цены в тавернах и на съёмные хижины выше, чем в самом Риме. Место рядом с Алевтиной пустовало. Напротив, натянув покрывало на лоб, разместилась молоденькая девушка: явно из расы эллинов, прежде владевших Aegyptus, с белой, полупрозрачной кожей и жёлтым глазом. Беренис лишь недавно исполнилось восемнадцать лет, но она уже отличилась на всю провинцию, выслеживая чужих неверных мужей. Раз двенадцать за год её пытались убить – однажды почти удалось. После атаки в ночном переулке Александрии она носила чёрную повязку – на левом, отсутствующем глазу.

Обе женщины говорили шепотом.

– Почему ты так уверена?

– Потому что я – Беренис. Давай сюда золото и ты всё узнаешь.

– Прежде чем ты получишь золото, я жду доказательств…

– Какие доказательства? У меня знатная репутация в этом городе, ливийка. Спроси хозяйку этой таверны о Беренис – она расскажет.

Алевтина отпила терпкого, кисловатого вина. После землетрясения, разрушившего Ктесифон, она ощущала всем сердцем: «Кудесник» не погиб в бушующих волнах Тигра… Ангелы – представители Небесной Канцелярии в провинциях Imperium Romanum, сопредельной Парфии, Индии и Китае, – получили его портреты… многие пришли в ужас. Но каждый поклялся на рыбе, что не расскажет об этой внешности… Полгода – никаких вестей. Она начала задумываться: возможно, тот и правда утонул… и вдруг – донесение из Александрии, как гром среди ясного неба. Ангел-представитель сообщает – есть девушка, что лично видела Кудесника. И готова сообщить его местонахождение за скромную плату…

О, простите… кто сказал – скромную?

Алевтина прикрыла глаза. Она бы с удовольствием взяла эту тварь за шею и ударила лицом об стол – так, чтобы брызги крови смешались с вином. Конечно, посланница Рая не должна так делать. Но она массу времени провела в Аду. Куда больше, чем следует.

Ой… так вот в кого у сына такой характер.

Она устыдилась кровожадных мыслей: но разве что на секунду.

– Я не верю словам! – Алевтина резко отодвинула скамью. – Деньги – только после доказательств. И плевать на твою репутацию.

Алевтина шла быстро, почти бежала. Беренис догнала её лишь на площади Калигулы под обелиском с иероглифами времён Рамзесов. Девушка тяжело дышала, единственный глаз пылал гневом.

– Хорошо, ливийка. Ты хочешь доказательств? Они будут. Но услуга обойдется тебе вдвое… даже втрое дороже. Готова дождаться ночи?

Пространство позади Алевтины колыхнулось: невидимка положил ей руку на плечо. Сделав вид, что колеблется, женщина нехотя кивнула.

…Долго ждать не пришлось: ночь, как это принято на юге, не спустилась, а упала на город – свалившись на голову, как разбойник, поджидающий на дереве прохожего. Тьма заволокла улицы за считанные секунды, сломив сопротивление света. Ночная жизнь в курортной Александрии протекала весьма активно: тут вовсю подражали Риму. Таверны и лупанары осветились огнями – на сцену вышли старые жонглёры, давно забытые в столице империи. Особо престижные винные погреба, вход куда стоил целый ауреус, сами отбирали посетителей – по системе facies controlus. У дверей элитных таверн дежурили отставные центурионы в доспехах – со взглядом, как у льва, бычьей челюстью и слоновьими ногами, – одним словом, звери. Приезжие из Рима обнимались с девушками, глотали вино бочками, горланили песни, вели себя по принципу carp diem[47], как и принято у людей на отдыхе. Танцовщицы в набедренных повязках махали горящими факелами, зазывая гостей. Песок у самой кромки моря покрыли обнажённые тела – они сплетались в танце любви, словно змеи. По пути с Беренис и Алевтиной пытались познакомиться пьяные патриции из числа управляющих фермами пурпура, но неведомая сила отшвырнула гуляк в сторону. Беренис уводила Алевтину дальше – сквозь переулки, источающие запах гнилых водорослей. Похоже, они попали на окраину Александрии – туда, где работали самые дешёвые ночные таверны: для нубийцев и варваров. Эллинка с повязкой на глазу шагала впереди – оборачиваясь, она махала Алевтине. Они подошли к приземистому дому – на самом краю пляжа. Беренис условно постучала в дверь: два раза и ещё два.

Та отворилась – без единого звука.

Внутри никого не было: засов привели в действие механическим устройством. Грязный ковёр на полу, стены из красноватой глины. Тусклые лампы, до отказа набитые тельцами светлячков, озаряли комнату зловещим тёмно-оранжевым светом.

– Жди меня здесь, – коротко бросила Беренис.

Она дёрнула рычаг на стене и исчезла в открывшемся проёме.

В воздухе за плечом Алевтины проявились черты человеческого лица.

– Добром это не закончится, – философски сказал ангел.

– Почему ты так думаешь? – не поднимая к нему головы, спросила Алевтина.

– Тут, мама, и к гадалке не ходи, – пошелестел тот перьями. – Она пыталась выманить у тебя деньги. А когда ты отказалась платить, затащила в хижину на краю города. Спорим, сейчас выйдет человек пять громил, и мне придётся размазать их по стенке. Дело нудное, даже привычное. Но «Кудесника» мы не найдем. Он мёртв.

По лицу женщины пробежала оранжевая тень.

– Я твоя мать, – отрезала Алевтина с таким количеством металла в голосе, что из пары слов опытный кузнец сковал бы доспех для рыцаря. – Как бы то ни было, но я прожила жизнь и знаю её лучше тебя. Пока своими глазами не увижу тело – он жив. И прекрати со мной спорить! Начальник здесь я. Прости за напоминание, сынок, но ты лишь мой телохранитель.

Ангел не стал перечить. «Если бы за каждую такую фразу мне давали доллар – уже купил бы виллу на Гавайях, – подумал невидимка. – Мама старше меня на двадцать пять лет, но грузит инструкциями так, словно родилась во времена фараонов. Даже если ты воочию видишь белое, тебе в пять минут докажут, что оно чёрное».

– Хорошо, мама. – Он поклонился, выражая сыновнюю покорность. – Давай используем наш шанс. Наверное, будет так, как ты сказала. Сейчас Беренис придёт с тем, кто видел «Кудесника» с расстояния в пять километров. И мы отправимся в другую лачугу. А потом – в ещё одну. Я не против – у нас так много времени. Но не проще ли смотаться на пять минут в будущее и выяснить – погиб «Кудесник» или всё осталось, как прежде? Мы убедились бы наверняка – вместо того, чтобы торчать на античном Востоке и гадать на кофейной гуще.

Алевтина снисходительно усмехнулась.

– Ты молод и определённо горяч, – заметила она. – Иначе бы знал такое слово, как пространственно-временной континиум. Ты покинешь античность, дабы вернуться в век айфонов, а в этот момент в античности что-нибудь да произойдёт. И ты потом не сможешь это исправить – уже никогда. Пока что я права – есть люди, видевшие «Кудесника». Лжецы они или нет – мы скоро поймем.

Ангел не успел ответить – в коридоре появилась Беренис. Она вышла в оранжевую тень от светлячковых ламп молча, без улыбки и старалась не смотреть на Алевтину. Вслед за одноглазой девушкой из коридора вышли незнакомцы… в большинстве своём нубийцы в набедренных повязках. Лишь один человек выдавал себя белой кожей – его руки поросли светлыми волосками. Каждый нубиец носил на лице маску – изображение какого-либо животного. Волк, сокол, крокодил. Вошедшие угрюмо молчали. Алевтине захотелось выскочить из лачуги вон.

– Я привела её сюда, как ты хотел, – сказала Беренис. – Где деньги?

Человек со светлой кожей снял маску волка.

И все увидели его лицо.

Глава III. Кяльб аль-амрики

(Ирак, цитадель города Киркук)

…Малинин с тоской взглянул на окружающих крепость боевиков. Человек сорок, никак не меньше. Атомной же бомбы, как назло, под рукой нет. Охрана не подавала признаков жизни: с ними разобрались. В небе завис белый дирижабль – и это зрелище полностью срубило Малинина.

– Пипец нам, вашбродь, – констатировал он бесспорный факт.

– Ничего себе, – удивился Калашников. – Это где ж ты, братец, понабрался современного российского сленга? В школу мы с тобой вроде не ходили.

– Нешто я не православный? – хмыкнул Малинин. – А способности у меня, да – просто уникальные. Што ни скажи – на лету схватываю. Завидуете?

– Аж зубами скриплю, братец, – согласился Калашников.

Вскинув автомат, он взял на мушку людей в пятнистой форме.

– Бисмилля! – закричала Раэль, показывая вверх. – Кяльб аль-амрики![48]

Калашников не стал дожидаться сюрпризов судьбы: враги были как на ладони. Нажав на спусковой крючок, он дал длинную очередь, срезав сразу четверых. Боевики покатились по склону горы – молча, без криков. Малинин залёг под минаретом из жёлтого камня: используя укрытие, он первыми же выстрелами наповал уложил двух автоматчиков. Атакующие засели в развалинах церкви – ловко пробираясь среди мраморных колонн, они осыпали напарников градом пуль. От минарета отлетали облачка пыли, вперемешку с осколками камня: прижав спину к стволу пальмы, Калашников вставил в автомат второй рожок. Откровенно говоря, им здорово повезло. Стоило выбраться на «лифте» из катакомб чуть позже, и вся гора уже была бы в руках боевиков Раэль. Сейчас они занимали очень выигрышную позицию: отстреливаться сверху куда приятнее, нежели ползти снизу, когда тебя активно поливают свинцом. Рядом с Малининым, шипя, шлёпнулась граната. Тот ловко подхватил её и кинул обратно – послышались взрыв и вопли раненых. В Киркуке завыли полицейские сирены. У мечети с зелёным куполом собралась толпа – и дети, и женщины с любопытством наблюдали штурм цитадели. Пальмы загорелись, к небу поднялись столбы дыма.