По ту сторону Стикса - Юлия Сергеевна Васильева Страница 41

— Найди, что это такое.

Металлические усики не были отогнуты — хорош из Бора террорист. Или, может, он хотел только попугать нас? Нет. Эмоции не врут, с такими эмоциями не разыгрывают шуток в логове врагов. Я аккуратно спрятал игрушки во внутренний карман куртки. Если дело касалось поиска информации, Фрэй всегда обращался ко мне. Он не ладил с интернетом, или просто не хотел ладить. Просмотр большого объема данных на бездушных электронных носителях, казалось, пугал его. Гораздо проще было пообщаться с многочисленными осведомителями, развязать кому-то язык, подкупить или даже прослушать сводку новостей, но черные буквы на поверхности экрана или бумаги раздражали его своей сухостью.

Я попытался сделать шаг к выходу, но тут в боку что-то резко защемило. Сегодняшние приключения не остались без последствий. Мне тут же очень ясно вспомнился один из ударов, которым меня наградили люди в черном. Фрэй моментально уловил гримасу.

— Отправляйся-ка ты тоже сначала к Чень Шеню, пусть он тебя посмотрит. Только возьми кого-нибудь с собой. Заодно узнаешь, что там с Геммой — не хватало мне потерять еще одного силовика.

Сложно сказать, оставила ли в нем хоть какие-то сожаления смерть Маноса, или он принял ее как данность, с которой ничего не поделаешь, но имени погибшего (возможно, даже по вине Фрэя) силовика друг не называл.

К Чень Шеню сходить и правда стоило, но брать кого-то с собой…обойдусь и без няньки. Фрэй прочел настрой и скомандовал Зило:

— Иди с Инком. Если Гемма в состоянии передвигаться, приведете его в общий дом.

Проклятье! Что-то в последние несколько суток мы слишком тесно общаемся с этим неравнодушным ко мне товарищем.

Небо едва уловимо серело. Зило, не скрываясь, зевал по дороге. Странное дело, но его неприязнь становилась все менее плотной, уступая место любопытству.

— Спрашивай уже. — Мне надоело проецировать на себя чье-то жгучее желание поговорить.

Зило вздрогнул и с изумлением повернул голову. Да, общение со мной иногда приобретает специфический характер, без привычки даже жутковато.

— Ты читаешь мысли?

— Нет.

— Тогда…

— Я не читаю мысли. — Пространные лекции о сути эмпатии не входили в мои планы. Он и слова-то такого наверняка не знает. — Спрашивай, что хотел.

— Вы с Фрэем давно знакомы?

— Давно. — Если этот незваный компаньон надеется получить развернутый ответ, то будет крайне разочарован. Я не рассказчик.

— И он всегда был таким?

— Каким таким?

— Лидером…

— Нет, не всегда.

— А что случилось?

— Много чего случилось.

Зило был неудовлетворен, и прошлая неприязнь стала разрастаться в нем вновь. Он не сказал ни слова, вытащил сигареты и закурил, нисколько не заботясь тем, что окутывает меня зловонным дымом. До дома Чень Шеня еще несколько минут. Вокруг тишина. Людей на улице нет. Никто не прячется за подворотней, не крадется в тени крыш и не замышляет нас убить. Это я знал точно, словно в последнее время все мои нервы как чувствительнейшие радары настроились только на то, чтобы заранее обнаруживать опасность.

— Что ты сделал с тем парнем, когда спрыгнул на сцену? — Зило все же не выдержал и попытался еще раз. Тут ему повезло немного больше.

— Ткнул в особую точку, нажатие на которую позволяет парализовать человека на несколько секунд.

— Гудвин не учит такому.

— Меня и не Гудвин научил.

— А кто?

Я кивнул на окно дома Чень Шеня, за которым несмотря на время горел тусклый свет.

Государственные учреждения в резервации были представлены скупо. Комендант сидел в своей комендантской вместе с несколькими вечно испуганными служащими и целым взводом военных. Формально он принимал все решения по особой зоне, на деле же был марионеткой, за нитки которой дергал Фрэй. Водились за этим чиновником некоторые грешки, которые позволяли нам держать ситуацию в резервации под своим контролем. Несколько нитей раньше было и у Монаха — комендант отнюдь не брезговал борделями, что в изобилии росли на западной территории — но, насколько я знаю, Аарон никогда не пользовался своим влиянием, не лелея, как Фрэй, бредовых идей о всеобщем благе.

Существовал и полицейский участок, но малочисленные полицейские в нем скорее пеклись о собственной безопасности, чем о чьей-либо еще.

Про школу я уже рассказывал.

В маленькой обветшалой больничке сидел унылый фельдшер и престарелая медсестра. Соваться туда с резаными и огнестрельными ранами даже не стоило. Сломанные ребра тоже были выше их талантов, разве что зеленкой помажут — и на том спасибо. Скорая с материка ехала долго и часто вообще не доезжала, к тому же им пришлось бы объяснять, откуда повреждения. Поэтому, если кто-то из обеих группировок был ранен, его волокли к Чень Шеню. Китаец никому не отказывал, но и не вставал ни на чью сторону. Даже родная ему триада так и не смогла заполучить врача в свое полное и единоличное распоряжение. Этот человек был нейтральной силой, его нельзя было запугать: он философски относился к жизни и смерти и оттого ничего уже больше не боялся на этом свете.

Я постучал в стекло — врач не признавал электрических звонков. Дверь открылась сразу же, будто он поджидал нас на пороге. В проеме стоял старик прямой, как палка, несмотря на вес лет, давивших ему на плечи.

— Заходи, Инк. — Китаец узнал меня сразу, хотя его глаза уже давно были затянуты белесой пеленой. — Заходи, посмотрим твое треснувшее ребро. А своему товарищу скажи не курить, иначе у него скоро начнет отмирать правое легкое.

Зило поперхнулся сигаретным дымом и выкинул окурок. Мы вошли внутрь.

Помещение было абсолютно белым: ни цвета, ни грязи, голые стены, простая мебель — ничего лишнего, выделялась только золотая статуэтка Будды на одной из полок. По тому, как передвигался Чень Шень, никто бы не заподозрил, что он слеп. Старик не пользовался палкой, не хватался за предметы и не ощупывал их, будто действительно видел, но это зрение было каким-то иным по своей сути.

На кушетке, зарывшись в одеяла, спал Гемма — его черный ирокез выделялся на