Ментакль - Юрий Мори Страница 41

  Из сотни лежанок занята была едва половина, люди располагались так, что голова оказывалась приподнята, а широко раскрытые глаза смотрели на экран. Пока мы шли по проходу вниз, я оглядывался по сторонам - да, все живы, все смотрят, налысо бритые (для удобства, что ли?) опутаны проводами, сквозь которые поблёскивают резиновые щупальца присосок, как наверху, в креслах-коконах. Стойки для капельниц, трубки, вонь памперсов, которую не вытягивала даже работающая вентиляция.

  - Впечатляет? - хмыкнул Горбунов.

  - Да охренеть... - выдохнул я в ответ. - А это кто, тоже операторы?

  - Да ну, брось. Это батарейки. Ну, люди-пища, как старомодно выражается Док. Ваша, операторов, кормовая база. Ты ж думаешь, тебя в мозгобойку сунули, ток подали, и ты - царь и Бог всего сущего? Ничего подобного. Вот источник твоих сил там, в аппарате. А сам ты, Кирюха, вошь на сковородке. Это полезно узнать для пущего смирения и прощания с иллюзиями.

  - И они что... здесь постоянно живут?!

  - Если это можно назвать жизнью. Ну да, существуют помаленьку.

  Мы спустились вниз по широкому - машина проедет - центральному проходу. Слева от экрана, чуть ниже, чтобы не мешать смотреть, стоял столик с парой кресел, на котором возвышался небольшой пульт. Горбунов привычно плюхнулся на одно из сидений, хлопнул по второму рукой, приглашая, а сам развернул к себе пульт.

  - Надежды мало, мозги у них усушены уже, но на безрыбье... Короче, смотри.

  На небольшом мониторе светилась схема, такие у касс кинотеатров бывают или при онлайн-заказе билетов на сайте. Сам зал, ряды лежанок как зрительские места. Пустые серые, занятые - разных цветов: синие, зелёные, пара жёлтых. Вон мелькнули оранжевые и один-единственный красный. И в этом какой-либо системы я не усмотрел.

  - Сейчас батарейки в трансе, я специально распорядился не отключать зал дистанционно. Синие и зелёные - случай уже безнадёжный, мозг работает, но только на передачу в ментакль энергии для ваших развлечений в пространстве Васина. Более яркие сейчас проверим.

  Горбунов вздохнул. Я почему-то понял, что он вовсе не садист, не изверг, которому доставляет удовольствие мучать кого-то из нас - батареек или операторов. Обычная служба, работа. Кто-то скот забивает, кто-то людей грабит, а иные вот так: крепят обороноспособность страны доступными методами. Строго по уставу.

  И ведь не осудить, у меня ещё не схлынула горячка нашего боя над горой. На войне и в любви, говорят, все средства хороши.

  Любви в том, что я видел, было мало. А вот война шла, она и не прекращалась никогда, как бы там политики не скалились друг другу в телевизоре, пожимая руки и подписывая дорогими ручками разные смешные документы на хорошей бумаге в непременных кожаных папках.

  Резали противника подводные бойцы, травили шпионы, отстреливали ликвидаторы. Сражались советники карманных армий разных бантустанов: один за нас, другие против. Партизаны, повстанцы, герильеро и моджахеды. Большая игра же, как иначе, её никто не остановит. А допустишь слабость - съедят.

  Мне стало тошно от запаха и мыслей, а вот Горбунов спокойно набирал что-то на клавиатуре пульта. Картинка за нами изменилась, мелькание перешло - я даже обернулся на мгновение - в равномерное биение расходящихся концентрических окружностей спокойного серо-голубого света.

  - Ну да, - не отрываясь от пульта, кивнул Горбунов. - Другая программа. Типа экспресс-тестирования. Я хочу кого-нибудь из этих в операторы перевести. Если получится, конечно. У оранжевых и красного есть шансы.

  - Иван Иванович... А вам их жалко? Вот чисто по-человечески?

  - Да нет, привык. Ты, Кирилл, много внимания на людей обращаешь. Слишком, я так скажу, до хрена. А не мы самое важное: через сто лет ни про кого никто и не вспомнит, черви сожрут. А Родина останется, и дела для её пользы - тоже.

  Такой вот патриотизм... Я отвернулся в сторону от стола, наклонился. Меня стошнило на пол, но здесь, в зале, и так стояла такая вонь, что ничего не изменилось. Лишь бы не наступить потом, когда уходить будем.

  - А Родина, подполковник, она тогда для кого, если людей не жалко?

  - Умничаешь всё, блевун... Для всех она. И для каждого. Для будущего. Рассуждаешь как либерал какой, а надо дело делать. В этом весь смысл: де-ло. Ну, и деньги не лишние, конечно, но это вторично.

  Все, кроме двух оранжевых и одно красного огоньков на схеме погасли, Горбунов подавал какие-то команды с клавиатуры, отметины мигали. Потом начали затухать, одна за другой. Всё. Пусто и темно.

  Подполковник смачно выругался и встал.

  - Пошли отсюда. Никого из этих к работе наверху уже не подпрячь. Пусть тут валяются, всё же польза.

  В зал зашло несколько охранников. Не обращая на нас внимания, они обходили занятые лежанки, проверяли соединения проводов, уровень лекарств (или это еда?) в капельницах, меняли бутылки в стойках на полные. Тоже работа, и тоже, наверное, привыкли.

  Здесь играла музыка, что-то старое-старое, какие-то хиты восьмидесятых. Леонтьевы-Ротару и прочий Антонов, я в них никогда не разбирался.

  На столе, посреди блюд, стоял небольшой прибор, добавлявший к музыке негромкое гудение, перемежаемое щелчками и уханьем.

  - Не обращай внимания, это генератор шума. Чтобы не подслушивали лишнее, я ж технарь всё-таки, и неплохой вроде как. А то приедут и давай изучать, кто что говорил. Потом, конечно, потом. Сейчас уехало начальство, Кирюха. Час назад смылось искать новые жертвы для службы Родине. Да ты садись, садись, не стесняйся. Ленка вон ветчины нарезала, хлеба, а бутылок у меня много. Больше, чем одному надо - пить-то особо некогда. Всё работа и работа, сам понимаешь. Я ж член и лауреат, ещё и статьи писать надо, трясут по графику, единственный специалист по пространству Васина, не кот чихнул!

  Док поднял указательный палец, став похожим на учителя и гуру. Потом безвольно уронил руку на колено, словно устал держать.

  Стол и правда был роскошно сервирован. Меня в Центре и до сих пор голодом