Дмитрий Силлов - Путь якудзы Страница 41

Дверные петли еле слышно скрипнули.

Ну конечно… В такую ночь кто-нибудь непременно ввалится в его номер с куском рождественского пудинга или стаканом бренди. И, увидев высохшего старика на кровати, смущенно пробормочет извинения и поспешит ретироваться.

Тени прыгнули в стороны, потревоженные светом, льющимся из коридора. В проеме возник силуэт человеческой фигуры, держащей в руках плоский предмет, смахивающий на поднос. Возник – и исчез, аккуратно прикрыв дверь за собой и почти слившись с ночными тенями.

В слабом свете ночника старик смог разглядеть лишь то, что посетитель был облачен в белый халат, и в руках у него действительно был поднос. Из тех, что вечно таскают с собой сестры милосердия и молодые врачи-практиканты.

– По-моему, на табличке, что висит на дверной ручке снаружи, ясно написано: «Не входить ни при каких обстоятельствах», – прохрипел старик.

Возможно, в другое время он был бы более вежливым. Но не сейчас, когда потревоженные было тени на стенах за спиной посетителя вернулись, снова стали объемными и… живыми. У каждого живущего на земле раз в жизни приходит понимание, что очередная тень, попавшаяся ему на глаза, не просто тень, а что-то другое.

Не принадлежащее этому миру.

И пришедшее из иного мира именно за ним…

Посетитель молча присел на край кровати, поставил на одеяло поднос и, подняв на уровень глаз снаряженный шприц, осторожно стравил лишний воздух. На кончике иглы возникла капля, сверкающая неправдоподобно ярко.

– Вы мой новый доктор?

– Можно и так сказать, – произнес посетитель, вводя иглу в безвольную высохшую руку, перевитую набухшими старческими венами. Голос у ночного гостя был тусклым и бесцветным, похожим на равнодушный стрекот арифмометра.

Даже если бы старик и хотел убрать руку, сил на это у него уже не было.

– Кто вы? – устало спросил он.

Человек в белом халате извлек иглу из вены и аккуратно положил пустой шприц на поднос, в то же углубление на салфетке, где он лежал до этого.

Слишком аккуратно для американца.

Накрыв шприц второй салфеткой, посетитель повернулся.

Ночник осветил его лицо.

Нет, этот человек не мог быть американцем. Продолговатый череп, русые, короткостриженые волосы и пронзительно-голубые глаза. Холодные, словно вечные льды Антарктики.

– Позвольте представиться, господин Теслов, – сказал посетитель. – Бригаденфюрер Ганс Каммлер. Начальник управленческой группы «С» Главного экономического управления Охранных Отрядов.

Бледные губы старика дернулись, словно через них пропустили заряд тока.

– Эсэсовец… Да как вы посмели явиться сюда? – прошептал он. – Вон! Немедленно вон из моей комнаты!

Посетитель медленно покачал головой.

– Это не ваша комната, господин Теслов. За этот номер не плачено уже две недели. И администрация отеля давно бы выкинула вас на улицу, если б жена президента Элеонора Рузвельт не собиралась навестить вас после Рождества. У вас нет ничего. У вас все отняли.

– Это не ваше дело…

– Теперь это мое дело, господин Теслов, – отрезал блондин. – И ваше тоже. Потому что сейчас в ваших жилах течет новая жизнь, которую дал вам я. Кстати, как вы себя чувствуете?

Сухая рука шевельнулась и сжалась в кулак.

– Достаточно хорошо для того, чтобы выкинуть вас отсюда!

– Замечательно! – хмыкнул посетитель. – Вы вправе это сделать. Но только, прежде чем я вас покину, задайте себе вопрос – что же такое я вколол вам в вену? И почему вы чувствуете себя так, словно вам не восемьдесят шесть лет, а шестнадцать?

Несмотря на ярость, захлестнувшую его подобно кипящей волне, мозг старого ученого фиксировал происходящее с той же четкостью, как и всегда.

Действительно, по его телу разливалась некая субстанция, наполняющая его давно забытыми ощущениями. Тянущиеся к нему из темноты длиннопалые, когтистые руки дрогнули, отступили, потеряли объем и стали обычными ночными тенями, которые каждую ночь двигаются на стенах в такт колыханию штор, потревоженных сквозняком из оконных щелей.

– Это… это какой-то наркотик, – неуверенно произнес старик, ошарашенно наблюдая, как медленно разглаживается сморщенная старческая кожа на его руке.

– Нет, – покачал головой эсэсовец. – Это эликсир бессмертия. Вы будете жить долго. Очень долго. Возможно, вечно. До тех пор, пока сами не решите умереть. Так сказано в древних арийских манускриптах, которые мы нашли на другом конце земного шара и сумели расшифровать. Мир отверг вас, нагло использовав ваши гениальные изобретения отнюдь не в интересах человечества, а для того, чтобы набить золотом карманы толстосумов. И выбросил вас на обочину. Умирать. Но вы не должны умереть, Николай Теслов. Вы будете работать и творить…

– Я никогда не буду работать на Гитлера, – твердо сказал старый изобретатель. – Я хочу, чтобы вы немедленно дали мне противоядие от вашей вечной жизни, если оно, конечно, существует.

– Такое противоядие есть, – кивнул Каммлер. – В манускриптах ариев написано, что бессмертный остается бессмертным до тех пор, пока целы его сердце и мозг. Или пока они не отравлены действием яда. До настоящего времени у нас не было возможности проверить, так ли это, – арии оставили нам в наследство крайне малое количество эликсира. И мы пока не можем его воссоздать. Как и многое другое. Поэтому, прежде чем принимать радикальные решения, не сочтите за труд, взгляните.

Эсэсовец извлек из кармана халата конверт и положил его на край одеяла.

– Что это?

– Фотографии наследия наших предков, которое мы нашли в подводных пещерах Антарктики. И если вас не заинтересует то, что вы увидите, я немедленно выполню вашу просьбу о противоядии.

– Если вы думаете, что ваши угрозы могут меня напугать, то глубоко ошибаетесь, – устало произнес старик. – Мне уже давно нечего терять.

– Кроме науки. Которая, потеряв вас, отодвинется назад не на одно десятилетие.

Конверт лежал в сантиметре от мизинца. Из него выглядывал край черно-белой фотографии, на которой было изображено какое-то сооружение, переплетением металлических балок напоминающее Эйфелеву башню.

И любопытство ученого пересилило.

Он достал фотографию – и не смог сдержать удивленного восклицания:

– «Мировая система»!.. Это же копия «Мировой системы», моей Вандерклифской башни…

– …взорванной по решению федерального правительства во избежание использования ее в целях шпионажа, – продолжил за Теслова Каммлер. – Чушь, не правда ли? Но если автором этой чуши является более чем известный банкир Джон Пирпонт Морган, то она перестает быть чушью.