Алексей Бессонов - Ветер и сталь Страница 42

— Полковник Фишер, — презрительно отрекомендовался JIapc, — Второе управление, прокуратор Метрополии. Изволите ознакомиться с документами?

— Кому прикажете доложить? — суетливо бегая глазами, поинтересовался Юровский.

— А никому, — ответил я. — Где нам найти старшего следователя Эгона Миллера?

— Восьмой этаж, апартаменты восемь четыре, — лающе доложил один из копов.

Фишер боднул головой, и мы в полном молчании проследовали к лифту.

— Это только начало, — заметил он по пути на восьмой этаж. — Сейчас мы еще побеседуем с этим Миллером. Нуда ничего, не он первый…

Лифт вынес нас в просторный светлый коридор, устланный хорошим ковровым синтетиком бежевого цвета. Бежевую же дверь с табличкой «8–4» мы отыскали без труда. Фишер надавил на сверкающую рукоять, и мы вошли в огромный, отделанный полированным деревом кабинет (сугубо колониальная роскошь), в глубине которого за объемистым письменным столом тощий, вполне респектабельный человек с лошадиным лицом, облаченный в дорогой костюм… с неподдельным интересом наблюдал за судорожными эволюциями мух с оторванными крыльями.

При нашем появлении он недоуменно поднял голову и несколько секунд в полном обалдении разглядывал Ларса, словно не веря своим глазам.

— Добрый день, — непринужденно поздоровался Фишер, — следователь Миллер, если не ошибаюсь?

— Да-да, — пришел в себя тот, — старший следователь Эгон Миллер к вашим услугам.

— Вот и хорошо, — Фишер плюхнулся в кресло напротив окна и извлек из кармана сигарету. — А я полковник Фишер из Второго управления. Вы, наверное, обо мне слышали. А вот этот молодой офицер — флаг-майор Королев. Мы к вам, собственно, по делу.

— По какому делу? — удивленно наклонил набок голову следователь.

— Ну как же. По делу об убийстве генерала Ярга Максимилиана Фаржа. Я намерен взять расследование в свои руки… это, знаете ли, дело наше — семейное, можно сказать.

— Ничего не понимаю, — нахмурился Миллер, — дело об этом убийстве расследуется прокуратурой Кас-санданы, и меня никто не информировал о том, что в расследовании будут принимать участие чины службы безопасности.

— А кто ж вас должен был информировать? — все так же любезно спросил Фишер. — Уж не я ли? Так вот я и информирую. И вовсе не о том, что я буду принимать, как вы изволили выразиться, участие, а о том, что я полностью беру расследование в свои руки. А вам, то бишь прокуратуре Кассанданы, надлежит ведение дела прекратить. Ну а все имеющиеся у вас материалы по делу следует передать мне под соответствующей формы расписку.

— Как — прекратить? — взвился Миллер. — Как это прекратить? Я имею распоряжение старшего начальника…

— Но позвольте, мастер Миллер, — благодушно улыбнулся JIapc, — кто же, как не я, прокуратор Метрополии, и есть для вас тот самый старший начальник?

— Нет-нет, господа, — помотал головой Миллер, — вы же должны понимать — раз ход делу дан именно колониальной прокуратурой, значит, прокуратура и должна дело вести. А уж о результатах мы вас проинформируем, а как же…

Фишер бросил на пол окурок.

— Так. Хватит мне по ушам кататься. Миллер, мне нужны все документы — раз, и акт о передаче — два. Причем сейчас. У меня мало времени.

— Но я же ясно вам сказал, — вознегодовал следователь.

Фишер встал, подошел к столу, и его длинная правая нога совершила изящное движение, вследствие которого острый глянцево-черный носок его ботфорта оказался на столе, а высокий скошенный каблук уперся в стенку тумбы. Положив руки на колени, Фишер разместил подбородок на сгибе локтя и горестно известил:

— Миллер, друг мой, я обещаю тебе неприятности, колоссальные и неисчислимые. Знаешь, таких, как ты — следователей то есть, — я кушаю на обед. А сейчас как раз дело к обеду. Что ты скажешь по этому поводу, дружок?

— Уберите ноги с моего стола! — заорал Миллер, вскакивая. — Что все это значит?

— Сядь, ты, животное, — ледяным голосом скомандовал Фишер, — сядь, включи терминал и пиши акт.

— Я не собираюсь ни хрена писать! Здесь не Метрополия, здесь Кассандана! А свои примочки оставь в казарме, ясно? Я здесь хозяин. И ни хрена ты со мной не сделаешь. А будешь сильно умничать, так вылетишь отсюда, как пробка из шампанского, слышишь?

Фишер поднял брови.

— Ах вот как? Хорошо мы поем… Ну а если сюда вдруг пожалует бригада следователей с полномочиями прокураторов Метрополии? И остро заинтересуется твоими делами, делами твоего братца и делами твоего заведения в целом?

— Ну и что? — фыркнул Миллер. — Да кому они тут нужны, твои следователи? Кто им что-то скажет? Пойми ты, чучело, Метрополия — это Метрополия, а здесь, повторяю, Кассандана. И свои вопросы мы решаем сами.

— Это конечно, — охотно согласился Фишер, — вы тут парни крутые, не дай Бог. Но мы-то ведь тоже не пальцем деланные. Мы, понимаешь, прямо сейчас можем устроить тебе смерть от несчастного случая. И, разумеется, ни одна собака не осмелится нас тронуть, потому как эсбэшных людей, тем паче при исполнении, трогать ну никак нельзя. Ты, наверное, наслышан о наших талантах, а? Ведь нам приходится воевать не с сутенерами и нарками, а с людьми куда как более суровыми. Ну так что, дружок, закончим полемику при помощи аккуратного кровоизлияния в мозг? От такой хвори ни один реаниматор не вылечит. Какие будут мнения, джентльмены?

— Ну и хер тогда вы чего получите, — побледнел вдруг Миллер.

— Получим, получим, не сомневайся. От того самого старшего начальника. Мы ведь умеем убеждать, слыхал?

— С-суки вислоухие, — горестно промычал Миллер, отпирая сейф, — вам это так не сойдет, вот увидите.

— Давай-давай, — ободрил его Фишер, — не все ж коту масленица.

В антиграве на стоянке скучал Гречко. При нашем появлении он заметно оживился.

— Ну что? — сверкая глазами, спросил он. — Опустили вы этого урода?

— А ты как думал, — Фишер похлопал по карману своего кителя, где лежали два кристаллодиска. — Все в порядке.

— Меня просто изумляет его упрямство, — заметил я. — С чего бы это?

— Наверное, парень лихо поставил на этот заезд, — почесался Фишер. — Это же нужник, Алекс, разве ты не в курсе? Людей там нет, потому что нормальный человек там жить не сможет. Эти животные грызут друг друга до смерти, стучат друг на друга начальству и так далее. Вот крыска и решила рубануться перед начальством, перед командирами, а заодно и обделать коллег по уши — что ж тут непонятного? Здесь жизнь такая — крысья, не человечья. Как, понравилось тебе, когда из него дерьмо во все дыры полезло? Он еще пугать меня надумал, хе!

— Все-таки тут что-то не так, — зябко поежился я.

Фишер пожал плечами.

— Что, собственно? Ты просто слабо ориентируешься в психологии обитателей прямой кишки. Это с непривычки. Трогай, мастер Гречко. Сперва в тряпичную лавку, а потом домой.

Гречко отвез нас в шикарный салон готовой одежды, где мы на пару с Фишером оставили целое состояние, после чего пересели в коптер, взявший курс на виллу милорда Харриса.

Все это время я не переставая думал о странном поведении Миллера. Что-то не укладывалось оно в нормальные рамки обычной кассанданской наглости. В самом деле, так рисковать карьерой, мерзавить прокуратора Метрополии — чего ради? Следователь какой-то там колониальной прокуратуры — птичка-невеличка, Фишер с его властью такого соплей перешибет. Фишер прав, конечно, все они тут от рук отбились, добрый пыж в выхлопное отверстие им никогда не повредит, но все-таки? Не нравилось мне это железное упорство, хоть стреляйся. Наверное, потому и не нравилось, что не мог я найти ему логичного объяснения. Миллер на кретина непохож — будь кретин, жил бы на жалованье, — и терять весьма сиропное место ему явно было не с руки. Какого ж черта так рисковать? Ради хрустальной мечты о громкой удаче? Но кикусу понятно, что никакая прокуратура Кассанданы это кино не раскрутит, горизонт у них не тот. Но тем не менее…

С самого начала точил меня некий червячок — уж больно нелогичным все это мне казалось. Кровь Христова, да все в этом деле было как сквозь задницу пропущено: и оба Фаржа, и этот Миллер. Словно дешевый спектакль. Артисты какие-то корявые, и действуют они мимо денег. Кукловоды, кои дергают за ниточки в этом представлении, вместо рук тянут за уши, вот в чем дело. Но ушами в покер не сыграешь, тут нужны хитрущие пальцы и непременный туз в рукаве. Кто-то пытается сыграть партию, которая ему не по зубам? И при этом ничего не боится? Сейчас Фаржи, а дальше? Паранойя какая-то. Как же можно ничего не бояться? И, собственно, а не проспим ли мы это самое «дальше»? Одни вопросы…

Мой дорогой патрон полковник Детеринг всегда поступает по любимой своей схеме: раззадорить противника, а потом забраться куда-нибудь подальше и высунуть ушки на улицу. Вражья сила начинает в запале искать обидчика, при этом полностью себя демаскируя, а дядя Танк хрясь ей под хвост! — получи, мол, дружище. В зависимости от обстоятельств, конечно. Так что, возможно, имеет смысл устроить тут много шума — вдруг клюнет? А потом уж мы их, голубчиков, вытянем за ушко да на солнышко. Я с самого начала сказал себе: Фишер, он, конечно, Фишером, но я из себя не Шерлок Холмс. У меня тут боевая операция, и по ногам я стрелять не умею. В некоторых случаях действительно не стоит особенно умничать. Мой сэнсей Детеринг многомудр и зве-рохитр, в чем я много раз убеждался, а он больше делает, чем говорит; ну а что он думает — это уж, извините, хрен его знает. Мысль его извилиста, как желудочно-кишечный тракт, и его ассоциативные ряды так же, как его анализ, несколько отличаются от общепринятого стандарта. Непредсказуемость его, правда, может напугать до икоты, но не стоит дразнить дракона Ри в период случки, как говорил когда-то мой преподаватель оперативной психологии полковник Шатонье, мир его праху.