Дмитрий Политов - Круг доступа ограничен Страница 42

Монополию же на бессмертие Виктор решил пока приберечь и воспользоваться ей лишь в крайнем случае (а таковым он решил считать прямую угрозу для своей жизни)…

После смерти вождя потаенная борьба за власть усилилась. Во всех эшелонах власти страны происходили события, которые свидетельствовали о том, что именно в это время решается вопрос о том направлении, в котором продолжит свое развитие СССР.

Еще вчера казавшиеся сплоченными коллективы рассыпались на группы и группки, которые отчаянно враждовали, интриговали, заключали союзы и тут же их нарушали, боролись вместе со всеми и против всех. Руководители всех уровней словно бы стремились реализовать весь свой потенциал какой-то животной, звериной борьбой за власть; возможность которой у них отсутствовала при Сталине. Ведь тогда речь шла в большей степени об элементарном выживании, а не об удовлетворении амбиций.

В этой ситуации Плужников оказался в своей стихии. Он некоторое время выжидал, составляя собственное мнение о том, к какой из группировок следует примкнуть. Ему было что предложить, и он хотел получить за свой товар максимальную цену.

Берия и его окружение отпали сразу – чувство обиды продолжало жить в душе Виктора. Да и видел он, что положение внешне несокрушимого и грозного министра на самом деле отнюдь не столь прочное, как могло показаться со стороны. Значительная часть партаппаратчиков ненавидела его и мечтала втоптать в грязь. До поры до времени они вынуждены были терпеть Берию, собираясь с силами и перегруппировывая свои ряды.

Нельзя сказать, что они слишком импонировали Виктору, но, по здравому размышлению, он пришел к выводу, что ему придется встать под их знамена – еще какой-то значимой силы он не увидел.

Старательно маскируя все свои действия, Плужников через одного из своих доверенных людей вышел на Микояна. Хитроумный Анастас Иванович, про которого говорили, что он может пройти в самый сильный дождь по двору меж водяных струй и остаться сухим, сразу оценил, какой воистину царский подарок делает ему невзрачный подполковник.

Но Микоян не был бы Микояном, если бы решил сам извлечь выгоду из данной ситуации. Он немедленно связался с Хрущевым и изложил перед ним открывающиеся перспективы. Сначала Никита Сергеевич никак не мог вникнуть в объяснения Плужникова: все эти «байки рыночных шутов», как он сгоряча обозвал энигматоров, казались ему бредом. Сталин в свое время не подпускал его к деятельности этого сверхсекретного направления советской науки и теперь в общем-то уже пожилому человеку было весьма сложно поверить в чудеса. Пришлось устроить ему тайную поездку в Город и продемонстрировать кое-какие эффектные штучки из арсенала «красной магии».

Хрущев был потрясен. А слегка отойдя от увиденного, он буквально засыпал Виктора вопросами, ответы на которые должны были помочь ему вскарабкаться на самую вершину политического Олимпа.

Плужников по мере сил удовлетворил его любопытство. Более того, он предоставил в распоряжение Никиты Сергеевича нескольких офицеров, владеющих энигматорикой и ранее входивших в состав его фронтового спецподразделения. В свое время Виктору пришлось затратить колоссальные усилия, чтобы обосновать необходимость возвращения части бывших подчиненных под свое командование, но зато теперь у него была небольшая гвардия преданных ему лично людей, которые прошли огонь и воду.

Сказать по правде, Хрущева больше всего волновал только один вопрос – смогут ли энигматоры нейтрализовать Берию? Теперь, когда перед ним открылась неизвестная доселе сторона жизни Советского Союза, Никита Сергеевич всерьез начал волноваться за исход задуманного им переворота: а ну как Лаврентий применит что-нибудь «эдакое»?!

И его опасения были не напрасны – один из офицеров группы Плужникова – капитан Фомин – случайно встретился с бывшим сослуживцем, который ныне состоял при Берии. В приватном разговоре «за рюмкой чая» он похвастался, что скоро его шеф получит в руки такую власть, что вся страна, а то и весь мир станут плясать под его дудку. Сотрудник Виктора осторожно задал несколько наводящих вопросов и выяснил, что речь идет ни много ни мало о том, что в исследованиях, связанных с детьми-сканерами произошел настоящий прорыв – им удалось, якобы, установить контакт с «призраками» и о чем-то договориться. О чем конкретно, капитан спрашивать не рискнул, справедливо опасаясь вызвать ненужные подозрения.

Плужников, получив это известие, заволновался. Он не очень хорошо был осведомлен о том, чем занимаются дети в спецшколах Города. Все его контакты с ними сводились лишь к тому, что он читал им лекции о методиках прорыва через реальности. Даже к ведению семинаров его не привлекали – на это были поставлены особые преподаватели.

В связи с этим все осторожные попытки Виктора получить хоть какую-то информацию самостоятельно или через сеть информаторов оказались тщетными. Хрущев, которому он сдуру доложил о вновь открывшихся обстоятельствах дела, впал в истерику: он почти час орал на Плужникова, требуя «немедленно узнать и доложить!».

Осторожные попытки успокоить его наталкивались на еще большее усиление ярости Никиты Сергеевича, за которой Виктор без особого труда мог видеть страх и растерянность. Хрущев откровенно боялся того, что Берия может оказаться обладателем какого-то грозного оружия, от которого не спасет ни самонадеянный Жуков с его хвастливыми заверениями, что армия-де в любую секунду разнесет все и вся на мелкие кусочки, ни Плужников с его малопонятной «магией».

Виктор едва-едва утихомирил Никиту Сергеевича, заверив, что у него все под контролем. На самом деле такой уверенности, конечно, не было, но Плужникову, откровенно говоря, надоела истерика высокого чиновника – пытливый ум работал над решением очередной головоломки, которую подбросила ему жизнь, а здесь какие-то идиотские требования, угрозы… Эх, если бы он не был так заинтересован в этом сотрудничестве! Но разве можно было рассчитывать скромному подполковнику (даже из подразделения с приставкой «спец») на то, что сильные мира сего по достоинству оценят его немалые таланты?! Нет, им надо было преподнести себя так, чтобы они считали его незаменимым и по-настоящему нужным человеком, а не очередной декоративной фигурой из многочисленной обслуги.

А ситуация тем временем неожиданно накалилась: по возвращении в Город Плужников зашел к Айвазовым, рассчитывая обсудить создавшееся положение с Рефатом Маметовичем. Кто ж знал, что тот в результате коварного плана Макарова убыл на полигон, а сам полковник заявился к Эль-мире Нуриевне, желая сломить наконец сопротивление гордой красавицы.

Виктору пришлось заступиться за честь дамы. Он рассчитывал легко справиться с Макаровым, который (он это знал доподлинно) не владел энигматорикой. В принципе было достаточно слегка пройтись по сознанию сластолюбца внушающим операндом.

Но не тут-то было! Адъютант (он же телохранитель) Макарова – незаметный старлей, который тихо сидел до поры до времени на кухне, – внезапно ударил по выстроенным Плужниковым формулам подавления воли и чувств мощнейшим контроперандом. Виктор даже не думал, что кто-нибудь из известных ему энигматоров способен на работу с энергиями столь высокого уровня. Лейтенант не только уничтожил все попытки внешнего воздействия со стороны подполковника, но, в полном смысле этого слова, принялся выворачивать наизнанку саму психоматрицу Плужникова, снося безжалостно все лихорадочно выстраиваемые им защитные барьеры.

Даже сейчас, когда прошло уже немало лет, Виктор со стыдом вспоминал, как позорно он тогда бежал. В тот момент ему было глубоко наплевать и на жену приятеля, и на собственную репутацию. В голове пульсировала лишь одна мысль, подавлявшая все остальные: «ЖИТЬ!! Любой ценой, но жить!»

Очухался он лишь в пещере. Неяркий свет причудливых узоров на стенах успокаивал, восстанавливал утраченное душевное равновесие, подзаряжал энергией истощенный чужой ментальной атакой разум.

Немного погодя Плужников привел себя в порядок и сумел трезво оценить происшедшее. Он проанализировал технику работы с операндами неизвестного старлея, саму их базисную структуру. Вывод получился неутешительный: Виктор столкнулся с проявлением неизвестных прежде методик. И это свидетельствовало о том, что полученные ранее сведения о том, что Берия и его люди вышли на качественно новый уровень энигматорики имеют веские основания.

Дальнейший план действий напрашивался сам собой: нужно было форсировать переворот! Тем более, что на руку заговорщикам играло то, что сейчас сам Лаврентий Павлович находился в ГДР. Плужников, правда, немного опасался того, что министр может вернуться оттуда в ранге обладателя еще более грозных навыков, чем прежде: по Управлению ходили смутные слухи, что в Германии обнаружена секретная лаборатория «Ананэрбе» и Берия-де решил сам лично ознакомиться с найденными в ней материалами непосредственно на месте.