Андрей Колганов - После потопа Страница 43

   "Хочешь жить - говори! А не то получишь пулю в лоб!" Начальник разведки, бывший в прошлой жизни всего-навсего старшим прапорщиком Львом Панасенко, разглядывал девчонку. Худенькая, стоит, кусает губы, глаза потемнели от злости. Молчит, не произносит ни слова.

   Льву Панасенко девчонка даже приглянулась. Жалко, придется, видно, вырывать у нее показания с мясом. "А хорошо было бы завести себе такую", - подумалось ему. Шлюхи из клуба порядком потрепаны, а их продажные ласки надоели...

   Лев медленно поднялся из кресла и, лениво подойдя к "Коменданту", шепнул ему на ухо:

   "Слышь, полковник, отдай мне девчонку в личное пользование, а я тебе предоставлю ее показания на блюдечке".

   "Комендант" пожал плечами и ответил:

   "Получишь от нее информацию - и забирай". Лев крепко взял девчонку за локоть:

   "Пошли!" - и спросил между прочим - "Тебя как зовут-то?"

   "Таня..." - пролепетала девчонка.

   Выйдя вместе с ней на крыльцо и еще крепче ухватив ее за локоть, Панасенко громко крикнул:

   "Братва! Слухай сюды!"

   Вокруг крыльца собралось человек пятнадцать бандитов.

   "Братва! Вот эта сучонка", - он вытолкнул Таню перед собой - "шастала с автоматом вместе с такими же падлами у Водопьянова, где они положили шестерых наших ребят! Что бы вы решили с ней сделать, ежели бы я кинул вам ее с крыльца?"

   От выкриков, раздавшихся из глоток бандитов, у Тани подкосились ноги и все поплыло перед глазами. Один предлагал трахать ее, пока матка не вывернется наизнанку. Другой добавил, что после этого надо нарезать ей из спины ремней. Нет, пусть сначала отсосет у всей братвы спермы не меньше ведра, заявил третий.

   "Ша!" - подняв руку, рыкнул Панасенко. - "Не лютуйте. Дадим девочке шанс исправиться. Мы сейчас пройдем к полковнику и побеседуем. И ежели нам беседа понравится, мы ее помилуем. Ну, а ежели нет, - то отдам ее вам, как обещал".

   Лев повернулся и затащил совершенно ошалевшую от страха Таню обратно в коттедж.

   "Все поняла?" - встряхнул он ее, вернувшись в комнату к "Коменданту". - "Нам, Танечка, долго возиться некогда. Выбирай - или ты все рассказываешь, и тогда будешь за мной, как за каменной стеной. Или я тебя сейчас же выбрасываю на крыльцо братве. А они сейчас шибко злые, после того, как ваши хлопцев положили, и лютовать будут, прости Господи, как черти..." - Панасенко уставился девчонке прямо в глаза и четко, раздельно произнес - "Времени на размышление у тебя нет. Будешь говорить или пойдешь на крыльцо? Да или нет?" - с этими словами он отвесил ей хлесткую пощечину и рванул за ворот белой футболки, видневшейся между распахнутыми отворотами камуфляжной гимнастерки с наполовину оторванными пуговицами. Оставшиеся пуговицы брызнули в стороны, затрещал трикотаж.

   Губы у Тани затряслись, она всхлипнула, прижала обеими руками к груди лоскуты разорванной почти до пояса футболки и дрожащим, прерывающимся голосом выдавила из себя:

   "Б-буду.

   Панасенко резким, отрывистым голосом начал задавать вопросы, а Таня, размазывая одной рукой по лицу слезы и сопли, а другую прижимая к груди, отвечала, время от времени захлебываясь рыданиями...

   Лев сдержал свое слово. После допроса он вышел из коттеджа Галаньбы и заявил братве:

   "Девчонка дала показания. Теперь она моя. Кто ее хоть пальцем тронет - лучше пусть сначала застрелится".

   Отведя ее в свой собственный коттедж, Лев приказал:

   "Иди в подвал, подбери себе там одежонку поприличней вместо этого тряпья, прими ванну, сообрази что-нибудь на кухне, да пойди выспись как следует".

   Коттеджи в этом поселке ничего не потеряли из своих удобств. Водоснабжение было автономное, из артезианских скважин. Электричеством их снабжала захваченная передвижная армейская электростанция. Запасы газа в баллонах тоже пока имелись. Таня начала жить в коттедже Льва Панасенко. На вторую ночь, когда девчонка немного успокоилась, и перестала то и дело беспричинно всхлипывать, Лев сделал ее женщиной.

   В эту ночь он был трезв, хотя в Таню влил почти бутылку шампанского, и она испытала не слишком большое отвращение. Через несколько недель она привыкла к исполнению этой обязанности, а затем перестала находить ее неприятной и даже стала ощущать некоторое удовольствие. Бандиты, не желая связываться с крутым на расправу начальником разведки, обходили ее стороной, и только спьяну кто-нибудь бросал на нее завистливые взгляды, и отпускал смачные комментарии в ее адрес.

   Таня даже по-своему привязалась к Панасенко. В конце концов, он не отдал ее на расправу, и даже не превратил в одну из тех несчастных, что обслуживали так называемый клуб, а в сущности - бордель. Лишь несколько бандитов из самой верхушки имели более или менее постоянных подруг, и очень немногие - постоянных любовниц (или наложниц) на стороне, среди редких уцелевших жительниц городских кварталов. Другие довольствовались платными услугами клубных барышень, или случайными удовольствиями во время налетов.

   Таня привела в порядок коттедж Панасенко, обеспечила ему чистоту, уют, довольно приличную домашнюю пищу. Начальник разведки оценил это. Он был вполне доволен своим приобретением, выказывая все большее расположение к своей наложнице. Таня, чувствуя его поддержку, приобретала растущую уверенность в себе. Вскоре она имела довольно большую свободу передвижения. Через два месяца Лев подарил ей маленький никелированный пистолет, и теперь она уже не чувствовала себя беззащитной, разгуливая среди бандитов.

   Панасенко не лишил ее своего покровительства и после чувствительного разгрома под Рыбаково, когда даже Галаньба стал брюзжать насчет того, что "эта девка ввела нас в заблуждение". Таня выдержала косые взгляды, и вскоре авторитет начальника разведки снова надежно прикрыл ее от любых поползновений.

   Однако все хорошее имеет свойство кончаться. Панасенко с беспокойством наблюдал, каким ударам подвергается авторитет "Коменданта" после каждой военной неудачи. Что же будет, если главенство "полковника" Галаньбы рухнет? И Лев решил укрепить свои собственные связи с главарями местных шаек и командирами отрядов "отдельного батальона" Галаньбы.

   Материально бандитские главари были обеспечены вполне достаточно. Но послевоенное время лишило их многих привычных развлечений. Рестораны, ночные клубы, дансинги, варьете, стриптиз-бары, казино - все это осталось в прошлом. Только в Городе еще функционировал клуб, где все это можно было испытать на всю катушку. И Панасенко стал приглашать местных авторитетов позабавиться в клубе. А на закуску решил предложить им свеженькое тело.

   ...После ночи, когда Лев первый раз угрозами подложил ее под одного из главарей местных шаек, Таня чувствовала себя вымазанной с головы до ног в какой-то мерзкой грязи, от которой невозможно отмыться. Вера в своего покровителя, за которую она цеплялась, оказавшись в логове бандитов, растаяла, расползлась по швам, улетучилась, как сигаретный дымок. Когда же Панасенко принудил ее лечь еще под одного мужика, в душе Тани затвердело желание мести.

   В жаркий июльский день было приятно поплескаться в прохладной прозрачной воде во рву старинного форта, среди колышущихся водорослей. Но приятные минуты моментально превратились в собственную противоположность, когда Таня села в машину рядом с Панасенко шосле купания. Поворачивая ключ в замке зажигания, он властно произнес:

   "Сегодня вечером ко мне в гости приедет Санька Хват из Ясногорска. Долго же я его зазывал! Так ты уж будь добра, обойдись с ним поласковей, и на этот раз - без долгих напоминаний. Усекла?"

   Таня молча кивнула, прикусив губы, а рука ее скользнула к ремню на кремовых шортах из тончайшей лайки - там, в небольшой кобуре, покоился ее пистолет. Закусив губы до боли, она резким движением руки вскинула ствол, одновременно большим пальцем приподнимая флажок предохранителя.

   И тут Лев Панасенко совершил последнюю в своей жизни ошибку - вместо того, чтобы коротким ударом в зубы выбить из девчонки всякую мысль о покушении на него, он, увидя черный зрачок пистолета, машинально потянулся к наплечной кобуре за своим Стечкиным.

   Никелированный ствол калибра 6,5 мм с негромким хлопком выплюнул, маленькую пулю, которая впилась начальнику разведки в правое плечо. Немеющей рукой он все же дотянулся до пистолета и ухватил рукоять. Второй выстрел. Пуля, пройдя по касательной, ожгла грудь. С трудом ворочая рукой, Панасенко выдернул Стечкин из кобуры и развернул ствол в сторону ошалевшей девчонки. Третий выстрел. Пуля вошла ему под ухо, гася сознание. Он еще успел нажать на спусковой крючок, но оружие тут же стало вываливаться из слабеющих пальцев.

   Жаркое пламя выстрела и пороховая гарь плеснули Тане, казалось, прямо в лицо. Она невольно зажмурила глаза. Сзади нее осыпалось мелкими кусочками стекло в окне автомобиля. Девушка приоткрыла веки. Кажется, она цела. Лев полулежал на сиденье, завалившись между рулем и дверцей автомобиля. Из-под уха у него слабенькой струйкой текла кровь. Таня выронила пистолет и тоненько закричала...