Никита Аверин - Метро 2033. Крым. Последняя надежда (сборник) Страница 43

Ржание и топот копыт возвестили о том, что Один отправился в Джанкой самостоятельно.

– Полетели! – решительно сказал Пошта, забираясь обратно на крыло.

– Не туда, – сказал ему Зубочистка, когда листоноша решил сесть во вторую, заднюю кабину. – Там мое место. Второй пилот сидит спереди. И ничего не трогай! Понял?

– Понял.

Пошта устроился поудобнее в тесном кресле, пристегнул ремни, проверил под сиденьем наличие парашюта, с резким хлопком закрыл колпак. Сзади возился Зубочистка.

Пошта не видел, что делал пилот, но самолет вдруг чихнул, приборная доска засветилась, как новогодняя елка с довоенной открытки, мотор прокашлялся. Зашевелились со скрипом закрылки и элероны. Дрогнул, потом сорвался с места и бешено завертелся пропеллер. Завибрировал фюзеляж. И – наконец-то – «кукурузник» стронулся с места.

Медленно-медленно он выполз на взлетно-посадочную полосу и начал разбег. Ускорение постепенно вдавливало Пошту в спину кресла. Степь за окном колпака слилась в одну мутную полосу, мотор взревел, нос самолета задрался в небо, качнулись крылья – и «кукурузник» оторвался от земли.

Впервые в жизни Пошта полетел – как птица.

«Не обманул, и впрямь пилот», – подумал листоноша, глядя как завороженный, как уменьшается земля и приближаются облака. Страшно ему не было – напротив, неземной восторг охватил Пошту, когда на его глазах степь превратилась в плоский рисунок, а облака стали объемными, рельефными, выпуклыми.

– Мы летим! – проорал Пошта, сам того от себя не ожидая.

Сзади счастливо расхохотался Зубочистка.

Самолет нырнул в облака – на миг все вокруг стало темным, сырым и влажным, будто мокрую перину проткнули – а потом воспарил к чистому, начинающему розоветь на востоке небу.

Близилось утро, и если на земле еще царила ночь, то тут, над облаками, розоперстая Эос уже вступала в свои права.

«А ведь когда-то люди летали, – подумал листоноша, – и видели такую красоту регулярно. Пока не стали убивать друг друга в промышленных масштабах. После Катаклизма мы потеряли не только небо – мы потеряли себя».

– Что это? – спросил он, завидев слева клин мелких точек.

– Ах ты ж твою мать! – разволновался Зубочистка, заваливая «кукурузник» на крыло и круто уводя в сторону. – Это удоды!

– Кто-кто?

– Степные попугаи! Мутанты! Они нападают стаей на любую птицу больше себя!

Пошта захохотал.

– Ну и что они сделают самолету? – спросил он.

– Бросятся под винт! Забьют турбину и воздухозаборник! Тогда нам крышка!

Стая удодов стремительно приближалась, двигаясь наперерез «кукурузнику».

– Расчехляй пулемет! – приказал Зубочистка.

Пошта послушно сдернул брезентовый чехол, под которым обнаружился древний пулемет «Максим» – хорошая, надежная машина для убийства. Плохо только, что ствол с водяным охлаждением – вода в кожухе закипит, и пиши пропало, как пить дать заклинит.

Лента нашлась под сиденьем, возле парашюта. Пошта откинул крышку ствольной коробки, заправил ленту, захлопнул крышку, передернул затвор и положил пальцы на гашетку.

Оставалось только надеяться, что спуск пулемета синхронизирован с вращением винта – устройство, известное с Первой мировой войны, патент не кого-нибудь, а самого Антона Фоккера – иначе Пошта отстрелил бы к чертям лопасти и превратил бы «кукурузник» в летающую торпеду-камикадзе.

– Давай! – заорал Зубочистка.

Пошта поймал стаю удодов в прицел и нажал на гашетку. «Максим» затарахтел, как сварливая старуха. Раскаленные, дымящиеся гильзы полетели по кабине. Удоды порскнули в разные стороны, но лишь для того, чтобы зайти на новый круг.

– Не отобьемся! – прикинул Пошта, оценив скорость расхода боеприпасов и их изначальное количество. – Патронов не хватит!

– Тогда надо прыгать!

Зубочистка бросил «кукурузник» в штопор, вывел его из пике, крутанул «бочку», потом «иммельман» и исполнил еще пару фигур высшего пилотажа в тщетной попытке стряхнуть с хвоста разъяренных удодов – но все было тщетно. Чертовы птички не отставали.

Некоторые из степных попугаев-мутантов летели так близко, что Пошта смог оценить их размеры – не меньше грифа или орла. Да, попади такая птичка в винт – кранты «кукурузнику»…

– Надо прыгать! – повторил Зубочистка, и Пошта услышал, как щелкнул отстреливаемый колпак. Бравый пилот решил покинуть самолет первым.

Трус и предатель всегда останется таковым. Пошта попытался удержать безвольно болтающийся штурвал – бессмысленное занятие, листоноша все равно не умел пилотировать самолет, – и вытащил из-под сиденья парашют. Надо было, конечно, надеть его перед взлетом, но выбора не оставалось – удоды все-таки добрались до винта, пытаясь раздолбить «кукурузник» гигантскими клювами. Колпак кабины залепил кровавый фарш из перьев и мяса. Такая же субстанция попала в мотор – тот кашлянул, рыкнул и заглох.

Самолет начал стремительно терять высоту.

Пошта наконец-то разобрался с парашютом, застегнул пряжки, дернул рычаг аварийного сброса колпака, вылез наружу – ветер трепал волосы и резал глаза, отовсюду доносилось разъяренное гыгыканье удодов, – ступил на крыло и прыгнул.

Страшно хотелось дернуть за кольцо сразу – но тогда, понимал Пошта, вытяжной парашют зацепится за хвост самолета и падающая стальная птица утащит его за собой.

Листоноша заставил себя досчитать до трех и дернул за кольцо. Парашют, уложенный бог знает сколько лет назад безымянным прапорщиком, – о чудо! – открылся!

Свободное падение прекратилось, лямки врезались в подмышки – но Пошта парил. Мимо с ревом и свистом пронесся «кукурузник», врезавшись в землю и превратившись в огненный шар (ну еще бы, с полными баками-то!).

Земля приближалась значительно быстрее, чем хотелось Поште. Видимо, для прыжка с парашютом высота оказалась маловата. Теперь главное было – правильно приземлиться, не переломав ноги и не насадившись промежностью на какое-нибудь дерево или телеграфный столб.

Пошта плотно сжал ноги, согнул их в коленях, прижал подбородок к груди, вцепился в стропы и – вдох-выдох! – принял удар о землю.

В общем-то, принял неплохо, без вывихов и переломов – но не учел, что купол парашюта, несомый ветром, потащит его за собой. Не в силах ничего поделать – до ножа-стропореза он дотянуться не успевал – Пошта увидел, как его тащит прямо на здоровенный валун.

Потом был удар, треск, звездочки перед глазами – и темнота.

Когда Пошта очнулся, Зубочистки поблизости, разумеется, не обнаружилось.

«Сбежал, капать-колотить», – подумал Пошта меланхолично. Странно было бы ожидать чего-то иного. Пилот, вор, бродяга и бандит Зубочистка поступил так, как велели ему все его инстинкты. Пошта же, будучи тем, кто он есть, должен в своих поступках руководствоваться кодексом листонош.

Он должен проникнуть в Тортугу и спасти пассажиров Летучего Поезда.

«Кстати о Тортуге. По идее, мы почти долетели, – прикинул Пошта, поднимаясь на ноги и отстегивая лямки парашюта. – Если бы не проклятые удоды…»

На голове у Пошты обнаружилась солидных размеров шишка, но перед глазами не плыло, не тошнило, голова не кружилась – значит, сотрясения нет. Будем жить.

Пошта наконец-то освободился от парашюта, выпрямился и огляделся.

На горизонте сверкали огни Тортуги.

После Катаклизма Крым окунулся в хаос; с течением лет хаос этот слегка структурировался, появились очаги стабильности, зачатки государств – то же Бахче-Сарайское ханство и Казачья Степь, например.

Но отщепенцы и бандиты, подонки всех мастей, шваль со всего Крыма, воры, насильники, убийцы – слишком отмороженные, чтобы вписаться в любую общину выживших, стекались сюда, в Красноперекопск, крошечный городок на севере Крыма, переименованный каким-то остряком в Тортугу.

В отличие от Тортуги исторической здесь не было пальм, кокосов и обезьян, зато пираты водились в избытке и нравы царили соответствующие.

Закона как такового в Красноперекопске-Тортуге никогда не было. Было право сильного, закон револьвера – и исторически сложившиеся традиции, насаждаемые самыми крутыми группировками бандитов.

Выжить в Тортуге можно было только одним способом: примкнув к одному из кланов бандитов и мародеров. Одиночки тут долго не существовали, доказательством чему служила виселица на входе в город. Сейчас там болталось шесть трупов различных степеней разложения – те несчастные, кто дерзнул нарушить неписаные понятия преступного братства или понадеялся на удачу, пытаясь сделать в Тортуге сольную карьеру.

Клан Листонош, оплот порядка в мире хаоса, в Тортуге искренне ненавидели. Понимали бандюки своим рудиментарным мозгом, что если листоноши добьются своей цели и возродят цивилизацию Крыма – не будет места убийцам и мародерам на острове, уничтожат их подчистую. Поэтому листонош в Тортуге убивали, так сказать, превентивно, из классовой ненависти.