Алексей Ефимов - Долгая дорога к дому Страница 43

15.

На сей раз они поехали втроем — Элари, Иситтала и Иккин. Выехали на рассвете, но день выдался дождливый и хмурый. "Эрин" упорно карабкался вверх вдоль русла одной из впадавших в Лангпари речушек. Угрюмые тучи нависли над горами, вслед за дождем пошел град. Стало холодно, темно. По покрытой слоем льда дороге потекли мутные ручейки. Мокрые деревья, ухабистая, залитая водой колея — Элари казалось, что он на проселке под Лахолой осенью. Но, когда лес остался позади, юноша удивленно замер.

Они свернули на восток, в ущелье, по дну которого змеилась бурная речка. Над ней поднимались крутые зеленые откосы, блестящие от мокрой травы. Здесь серые лохматые тучи ползли низко, теснясь между гладких боков исполинских холмов. Машина упорно ползла в сплошную завесу мглистого дождя по немощеной дороге и юноша понял, что путешествие будет непростым.

До самого полудня "Эрин" пробирался по сказочному царству тумана в подоблачной стране. Долина постепенно сузилась, на вершинах сближавшихся округлых холмов появились высокие обнаженные пики, похожие на чудовищные клыки. Клочья низких облаков плыли меж утесами, то пряча, то открывая таинственные башни черных гор — будто населенные призраками замки, подпирающие в тумане хмурое, нависшее небо. У основания их склонов появились плоские зеленые холмики круглых могильников, увенчанных двухметровыми плитами. Они тянулись непрерывно по обе стороны долины. Ниже, почти у русла речки, в тумане одиноко маячили огромные, в два человеческих роста, квадратные столбы из грубо обтесанного красного гранита, венчавшие маленькие холмы из камней. На каждой их грани были высечены какие-то знаки — круги, косые линии, очертания скуластых лиц…

Эти угрюмые обелиски, стоявшие здесь, под низкими облаками, забытыми, уже тысячи лет, вызвали у юноши странное ощущение. Древние люди или файа не жалели сил, чтобы навечно сохранить память о своих мертвых — но что ныне живущие знали о них? Ничего. В этом было что-то несправедливое. Элари казалось, что он вот-вот ощутит мысли и желания этих людей, — но машина проходила дальше, и могильники скрывались в тумане, словно расплываясь в разделяющих их тысячелетиях. А наверху плыли и плыли мутные слои облаков. Иногда, клубясь и разрываясь в клочья, они открывали исполинские базальтовые башни, стоявшие грозным частоколом. Мотор утомительно ревел, машина раскачивалась и тряслась на камнях, промозглый сквозняк проникал в душную от жара кабину. Капли дождя струились по стеклам, ещё больше размывая и без того смутные в тумане очертания скал. Огромные грифы тяжело взлетали с могильных камней почти перед самой машиной и, распластав черные крылья, ныряли в низко плывущие облака.

Наконец, они поднялись на перевал, в теснину, прорезанную бурным ручьем. По обе её стороны поднимались отполированные ветром и песком базальтовые скалы. Покрытые яркой, блестящей коркой густого и чистого лилового цвета, необычного для камня, они осыпались мокрыми плитами, холодно отражавшими и без того хмурое небо. Мир этих скал был фантастически причудлив: немыслимая путаница башен, животных, статуй, идолов, навесов. Всё — темно-синее, мокрое в серой дымке тумана. Машина петляла по россыпям совершенно синих камней, упорно взбираясь всё выше.

Самую узкую часть ущелья запирала стена из циклопических глыб, такая древняя, что казалась естественной частью скал. Новые ворота из темно-зеленой стали вели в сумрачный, короткий туннель. За ним Элари увидел несколько маленьких дощатых строений, тоже покрашенных в темно-синий цвет — с окнами без стекол, прикрытыми деревянными жалюзи, они казались покинутыми. Кроме единственного нахохлившегося часового, открывшего им ворота, они не заметили ни одного файа. Хотя, по словам Иситталы, тут жило двадцать или тридцать солдат, в такую погоду Элари предпочел бы спать — и они, очевидно, разделяли это мнение.

За постройками, под навесом скалы, проплыла непонятная надпись черными и зелеными файскими буквами высотой в половину человеческого роста. С другой стороны дороги, теперь почти вплотную, по-прежнему непрерывной цепью шли древние могильники.

Цвет гор изменился — в отличии от прежних, лиловых от пустынного загара, эти отвесные, грубо зазубренные пики состояли из насквозь черных пород. Такая внутренняя, а не внешняя чернота сразу чувствовалась на взгляд.

На самой вершине перевала, на маленьких ступенчатых площадках, стояло множество очень острых и высоких пирамидок с узкими основаниями, столь же устрашающе черных, как все зубцы, стены, откосы вокруг. Впереди, пугающе близко и глубоко, в черных воротах уже виднелась сверкающая вода.

И вдруг за поворотом огибающей скалу дороги открылся простор зеленой долины, рассеченной, как декорации в театре, прорвавшимися из облаков столбами солнечного света. Элари удивленно осмотрелся.

Озеро Налайхи, около десяти километров в длину, было разделено тенью облака натрое. Середина — графитно-серая и шершавая от ветровой ряби, а оба гладких, без ветра, конца озера блестели синевато-зеленым стеклом. За ним вздымались грозные гранитные скалы, а слева поднялся крутой и высокий хребет. Вдоль него тянулась дорога, нависая над озером на страшной высоте. По ней они спустились в долину, где множество круглых луж на желтом песчаном проселке казались зеркалами синего стекла — так ярко отражали они небесную синь.

Множество серых камней и плит впаялось в почву среди зеленеющей травы. Редкие пучки жесткой темно-зеленой осоки ещё резче оттеняли их цвет. Миллионы мелких белых цветов рассыпались среди зеленых полян. Склоны ближних гор, тоже испещренные их белыми точками, смотрелись очень нарядно в ярком солнце. Безмятежно, не обращая внимания на то и дело начинавшийся дождь, паслись овцы — чудесный контраст после долгого путешествия в совершенно безлюдной хмурой стране тумана и тысяч древних могил.

Проехав несколько километров вдоль берега озера, они свернули в широкую долину речки, заросшую могучим лесом. Возле её русла, засыпанного крупной галькой, сверкавшей на солнце, как темное стекло, на лугу, в неглубоком распадке, под сенью исполинских, в несколько раз выше их, сосен, стоял квадрат из четырех массивных трехэтажных зданий. Их гладкие, сложенные из ярко-синих глазурованных кирпичей стены были украшены чистым и светлым геометрическим орнаментом.

Миновав распахнутые ворота в высокой решетчатой ограде, они въехали во двор, к удивлению Элари, заросший высокой травой и запущенный. Навстречу им высыпало несколько сот файа от пятнадцати до двадцати лет, одетых, несмотря на прохладную погоду, очень легко — в повязки из пёстрой ткани на бедрах и сандалии с толстыми подошвами. Вероятно, так юные файа одевались в древности, когда жили в более теплых местах. Казалось, и сейчас они не мерзли, но при одном взгляде на них Элари пробирала дрожь.

Вначале он решил, что все они мальчики, но тут же понял, что половина встречавших относится к другой породе — то есть, к девушкам. Хотя парни одевались так же, носили такие же гривы волос и даже такие же украшения — браслеты и ожерелья из пёстрых просверленных камней, — отличить их от девушек не составляло никакого труда.

Элари сразу бросилось в глаза, что вся здешняя молодежь красива — от макушки до пяток, красива даже внутри — об этом говорило что-то в выражении их лиц. Они все приветствовали Иситталу, прижимая к груди ладони скрещенных рук и вежливо, слегка, кланяясь. Часть их приветствий досталась и ему, что очень смутило его.

Немного насмешливо их пригласили в дом, к удивлению Элари, отделанный внутри тем же глазурованным кирпичом и плиткой. Мраморные полы, высокие потолки, узкие проемы в толстых стенах — это место казалось не слишком уютным. Тем не менее, юноша понял, что здание с такой отделкой было практически вечным и не требовало почти никакого ухода — он даже не мог сказать, сколько ему лет. Молодежь жила здесь по парам, в небольших комнатках с толстыми коричнево-золотыми коврами и изящными резными полками — очень симпатичных и вполне подходящих к обитателям. Двери в них заменяли тяжелые занавески со множеством гремучих пёстрых бус, а стеклянные прямоугольники необычных ламп кое-где испускали сиреневый, бледно-малахитово-зеленый или теплый светло-фиолетовый свет.

В просторных холлах между жилыми комнатами помещалось множество книг, увы, бесполезных для пока не знавшего файского Элари, и альбомов с рисунками, иногда красивыми, иногда — очень странными, но всегда тщательно исполненными, либо нынешними обитателями Налайхи, либо их предками. Размер этих залежей впечатлял. Элари увидел целую галерею миров — таинственных, но от этого мучительно влекущих. Он очень хотел прожить здесь хотя бы несколько дней — но Иситтала не собиралась задерживаться, как бы он ни мечтал поближе познакомиться с поселком.