Денис Юрин - Воскрешение Страница 43

– Не дрыгайся! На рожу твою лишь глянем! – прозвучал из комнаты мужской голос всего за миг до того, как Дарк, из-за узости пространства лишенный возможности нанести удар руками или резко отскочить в сторону, собирался впиться зубами громиле в живот.

По всей видимости, обитатели подземелья догадались о намерениях гостя, поскольку к двери подошли еще двое, а та парочка бандитов, что возле нее уже стояли, одновременно достали руки из-за спин и направили на Аламеза два заряженных арбалета: не маленькие, воровские; не легкие, охотничьи; а настоящие… боевые. Натяжение их тросов и пружин скрывало в себе достаточно силы, чтобы штыри не только продырявили насквозь тело моррона, несмотря на одетую под робу кольчугу, но и отшвырнули бы его шагов на пять от дверного проема.

– А что я? Я ничего… – пожал плечами Аламез, робко протиснувшись внутрь помещения, – хотите, так смотрите. Вот только что на меня любоваться? Не такой уж я и красавец.

– Это уж нам позволь решать! Вкусы у всех разные… – прозвучал из-за спины охранников приятный мужской баритон, принадлежавший человеку с хорошо поставленным голосом.

«Священник, это точно священник! Только у привыкшего произносить речи да читать проповеди человека может быть такой хороший посыл! Говорит вроде бы негромко, без надрыва связок, а звук идет далеко, даже здесь, возле двери, отчетливо слышно, а до него шагов двацать будет, если не более…» – обрадовался моррон, медленно проходя мимо застывших с арбалетами в руках мужичков к центру довольно большого подземного зала.

Шутка главаря вызвала дружный смех трапезничавших за длинным столом разбойников. Кроме пятерых, оставшихся у Дарка за спиной, да Кабла в просторном помещении, служившем и местом отдыха, и складом награбленного, восседало еще с полторы дюжины человек. Как нетрудно догадаться, все они были вооружены, за исключением одного-единственного, высокого, толстоватого мужчины, восседавшего во главе стола и наверняка являвшегося не только главарем шайки, но и служителем святого Индория. По крайней мере, голубовато-белая ряса индорианского священника сидела на нем как влитая. Нельзя было и мысли-то допустить, что тучный главарь носил ее с чужого плеча.

– Меч сам отдашь иль подсобить расставанию с дорогой сердцу вещью? – лукаво прищурив и без того едва различимые на оплывшем жиром лице глазки, поинтересовался у гостя главарь.

– Как догадался? – изобразив удивление, спросил Аламез, и, запустив правую руку в прорезь робы, которую недавно собственноручно проделал, достал и выложил на стол свой меч.

Упорствовать было бессмысленно, да и в ближайшие четверть часа с ним собирались лишь говорить, а значит, и оружие не понадобится. Если разбойники накинулись бы на него, он легко мог или вновь овладеть собственным мечом, или отнять дубину у одного из сидевших за столом, хоть и грозных с виду вояк, но на самом деле нерасторопных увальней. После беглого, продлившегося всего считаные секунды осмотра членов банды Аламез мог с полнейшей уверенностью сказать, что в регулярных войсках из них никто не служил и оружием толком не владеет. Стрелки неразумно изнашивали стальные тросики арбалетов, натягивая их по максимуму, хотя в этом не было никакой необходимости, ведь цель близка, и на ней нет тяжелых рыцарских доспехов. По дубине силача, открывшего им дверь, шла огромная трещина, и грозной с виду деревяшки хватило бы всего на один-два крепких удара, причем при последнем верзила мог повредить себе руку. Ну а кожаные доспехи на большинстве откушивающих разбойников были и плохо подогнаны, и застегнуты вкривь да вкось: одни ремешки болтались, а другие слишком затянуты. Нет, расставание с мечом не беспокоило моррона. Несмотря на значительный численный перевес потенциальных противников, он оказал бы достойное сопротивление.

– Как догадался, как догадался? – замотал шаром головы на жировых складках короткой шеи главарь. – А ради чего ты маскарад устроил? Зачем рисковал, одежду монаха надев? Да только ради того, чтобы при оружии по городу расхаживать! Это ж ясно как день! Иль ты нас за дураков держишь?!

– Похоже, не я один спектаклями с переодеваниями увлекаюсь, – вместо ответа на вопрос насмешливо произнес Дарк, многозначительно глядя на разбойника в рясе священника.

Толстяк в рясе понял намек и громко загоготал, а уже через миг по залу прокатился дружный хохот всей разбойничьей шайки. Лиходеи заметно повеселели и, то ли выражая свое презрение, то ли, наоборот, одобрение, принялись швырять в лицо гостю объедки. Надо признаться, что парочка куриных костей и обильно смоченных в жиру капустных листьев все же достигли ловко увертывающейся от бросков мишени.

Величественно поднявшаяся вверх ладонь главаря мгновенно прервала потеху. Разбойничий люд тут же послушно стих и вернулся к еде, а толстощекий священник посмотрел на гостя пронизывающим насквозь, испытующим взором.

– Нет, дружок, вот тут-то как раз ошибочка вышла, – нараспев произнес продолжавший победоносно ухмыляться преподобный отец. – Я-то как раз настоящий служитель святого Индория. Если бы ты, пока по городу шлялся, хотя бы разок в церковь заглянул да свечку за душу свою грешную, безбожную поставил, то меня там как раз и узрел бы. Я сан духовный ношу и пастырем паствы своей являюсь. Я преподобный отец Арузий, и вот уже двадцать лет верой и правдой служу силам Добра и Света, помогая душам заблудшим от скверны очиститься и, покой обретя, на путь истинный встать!

«Стучался я как-то недавно в Храм твой, ой, как стучался, да только двери мне что-то не открыли!» – хотел было ответить моррон, но вовремя передумал. Промышлявшему разбоем в промежутках между проповедями священнику ни к чему знать, что именно он, Дарк Аламез, являлся дичью, на которую прошлой ночью охотилась добрая половина, если не все вампиры Альмиры.

– А это, надо понимать, паства твоя? – издевательски хмыкнул моррон, кивнув на флегматично пережевывающих пищу разбойников. – Ничего себе, овечки заблудшие! Да от таких «овечек» волчья стая по лесу вмиг разбежится и по норам забьется! Да от таких рож…

– Не смей! Слышишь, не смей оскорблять воителей за правое дело! – внезапно сорвался на крик и даже в приступе напускного гнева хлопнул мягкой ладошкой по подлокотнику своего кресла преподобный отец. – Эти люди – не грязные воры! Не ради наживы, а токмо во имя торжества святой справедливости забирают они награбленное алчной, погрязшей во грехе знатью и праведным страждущим раздают! Кто заветы святого Индория свято блюдет, тому воздастся: и на Небесах воздастся, и на земле! Наша миссия в том…

«У-у-у, да тут все гораздо веселее, чем мне сперва подумалось! – позволил себе рассмеяться лишь в мыслях моррон, а своему лицу искусно придал слегка изумленное, слегка напуганное выражение. – С воителями за Веру я раньше встречался, а вот с потрошителями карманов и приставителями к горлу ножей во имя святого Индория, увы, не приходилось… Какое упущение!»

– Ты чужеземец, воспитанный на канонах лживой Единой Церкви, тебе не понять наши чистые помыслы и благие стремления, как, впрочем, и суть Веры истинных индориан! Не жалея собственной крови, мы боремся за очищение святилищ от скверны, а мирян – от грехопадения, – уже более мягко и даже милостиво произнес преподобный отец, только что совместивший приятное с полезным: и перед шайкой своей норов вожака показал, и покупателя перед сделкой чуток напужал… для сговорчивости. – Не суди по их усталым лицам, бедным одеждам и изможденным непосильными трудами телам, загляни этим людям в души! Они чисты и светлы!

«Ну да, а телам помыться чуток не мешало бы. Ишь, какие хари, дармоеды, нажрали! Ничего себе «изможденные непосильными трудами»! Всем кабанам кабаны! – веселил себя в мыслях Дарк, хотя его лицо по-прежнему пребывало под маской учтивого внимания и легкого страха. – В порт бы этих детинушек, корабли разгружать иль вместо кобыл на поле, чтобы борозды на них вспахивать! Что седалища, что рожи, не понять, которое ширше и краше!»

– Если тебя, к примеру, по внешности лишь судить, то весьма невзрачная картина выходит. – Интонация речи преподобного Арузия резко изменилась. Напыщенность куда-то ушла, а в голосе да и в узких, прищуренных глазках появилась хитринка. – Роба монашеская с чужого плеча, а под ней, поди, еще кольчужка имеется, да и в сапожке кинжальчик припрятан, о котором ты честному люду совершенно случайно доложить позабыл…

При этих словах один из разбойников подошел к Дарку сзади и, не встретив сопротивления, задрал полы длинного одеяния моррона и резко выдернул нож из-за голенища, при этом чуть не порезав Аламезу ногу.

– Говор имперский, сапожища герканские, а что у тебя за душой, человек без рода и племени?! – Наверное, хотел произвести сильное впечатление и подавить интеллектом преподобный отец. – Зачем же тебе маслице лампадное понадобилось? По чьему поручению прикупиться им собрался?