Поездка за город. Том 1 (СИ) - Савенков Святослав Страница 43

— Астри?

Девушка покачнулась, встряхнула головой. На нее встревоженно смотрели чуть удлиненные карие глаза Ральфа Меррика. Ее друга, бывшего любовника, Екатеринбуржца. Не мертвого упыря с кровавой клоакой вместо лица. Игра света и тени и шок от пережитого несколько минут назад нарисовали на секунду, долю секунды жуткую картину. Но какой страшной в своих подробностях она была!

— Астри, малышка?

Она с трудом поборола тошноту.

— Думаю, у меня галлюцинации, — прошептала она. — Это либо стресс, либо… либо что-то еще.

Меррик промолчал.

Через несколько минут Каравценко сообщил, что Хантеру и Ли удалось найти в городской черте место для стоянки.

Они все-таки добрались. Проклятый лес и ужас, обитавший в нем, остались позади. А впереди раскрылась картина подлинной смерти.

— Матерь Божья, — прошептала Астрид, стоило им высадиться из вездехода.

«Герион» должен был обработать костюмы вернувшихся людей, очистить их от радиации, химикатов, бактерий и вирусов. И «зайцев» — прицепившихся представителей флоры и фауны, способных незаметно проникнуть на борт. По мнению вирусологов и биологов Службы внешнего контроля, участвовавших в подготовке экспедиции, такие гости в зоне карантина запросто могли привести к мучительной гибели всех ее членов. Время от времени ученым удавалось получать образцы бактерий и вирусов из-за Барьера. Они ужасали. Создавалось впечатление, что на дикой территории все мутировало с совершенно невероятной скоростью и вектором развития. Менялось под влиянием неведомых факторов, адаптировалось под неведомые условия. И убивало. Быстро или медленно, мучительно или незаметно, но убивало.

Кессонный отсек был рассчитан на единовременную обработку четырех человек, однако несколько презрев протоколы и инструкции, можно было запихнуть в него и пятерых. Большинство надзирателей все еще были не в себе, поэтому когда «Гериону» понадобилось место для очистительной работы, наружу полезли Екатеринбуржцы и Астрид.

Едва окинув взглядом окружающее ее пространство, девушка судорожно вздохнула.

— Матерь Божья.

Они оказались в городе, бывшем административном центре района. Астрид помнила, что по их данным до войны здесь проживали около восемнадцати тысяч человек. Через шестьдесят с лишним лет до них дошли лишь обрывки информации, однако из них следовало, что городок не эвакуировали. Почему так вышло, кто принял решение обречь на смерть тысячи людей, и многие другие вопросы остались без ответов. Когда случались подобные трагедии, суд имел смысл лишь в первые месяцы. Может, годы. Потом началась череда других забот, других бед, других горестей. О восемнадцати тысячах пропавших забыли, стерли из памяти и архивов. Вымарали из истории, словно их и не было.

Но город остался. Стоя посреди огромной заросшей бурьяном арены, Астрид видела, что именно город оказался, вероятно, единственным уцелевшим свидетелем разгоревшегося здесь много лет назад ужаса.

Первым, что обращало на себя внимание, был мусор. Горы мусора, завалившего улицы, тротуары, переулки. Какие-то коляски, белье, пакеты, упаковки из-под пищи и одежды, картонные коробки и предметы быта. Все это лежало волнами невероятных холмов, поднималось утесами, стелилось полями. Омерзительная бездушная пародия на естественное и живое. Антропогенный технохаос, слепой и сухой.

Дороги казались наглухо перекрытыми автомобилями. Тысячи и тысячи машин, как и на кольцевой трассе Города-23. Они замерли у обочин, светофоров, перекрестков, на тротуарах. Целые и разбитые. Немые свидетели и обвинители, молча демонстрирующие выломанные двери, обожженные салоны, пулевые отверстия в лобовых стеклах. Как и в Городе-23, некоторые авто остались при хозяевах, которые сидели за рулем, скаля желтоватые черепа.

Дикая территория за Барьером выглядела стерильно-пустой, вымершей, бесплодной. Урбаническое кладбище этого городишки, казалось, повидало куда больше жутких диких историй, чем спешно брошенная периферия Города-23. Приглядевшись, Астрид начала различать детали. Некоторые машины выделялись прикрепленными листами жести, гофрированных листов стали, даже деревянных оград. Салоны где-то защищало не стекло, а квадраты жести и сваренных из арматуры решеток. Какие-то автомобили явно собирали из нескольких: такие гибриды отличались поразительным уродством и заметным стремлением к функциональности. Функциональности отчаянной и злой — такой, которая всегда сопровождает страстное стремление выжить.

Астрид удалось рассмотреть лишь часть улиц. Большинство из них вскоре упиралось в самодельные баррикады из автобусов и крупных авто, бетонных блоков, криво сваренных ржавых противотанковых ежей, разного хлама. Заграждения окружали и некоторые дома, многие из которых ощетинились не только высокими препятствиями, но и неким подобием частокола из арматуры и заостренных бревен. На них висело что-то, неразборчивое в темноте и на большом расстоянии.

— Смотри, — шепнул Меррик. — Дома обожжены. Здесь был пожар.

— Пожары, — тихо поправила Астрид.

Да, городок горел. И явно не один раз. Некоторые строения обрушились, завалились набок, накрыв грудами бетона и стали дворы и переулки. Другие, словно не выдержав собственного веса, сложились внутрь себя. Те здания, что уцелели, не подавали признаков жизни. Разрисованные, исписанные, издырявленные заметными даже с расстояния пулевыми отверстиями, они словно раскрыли в предсмертном крике черные провалы окон. Астрид не видела в этом жесте вызова. Дома уже давно были мертвы.

Улицы, мусор, машины и дома покрывал многолетний слой пыли. Подобный унылому бесцветному снегу, он накрыл все поверхности, каждую деталь посмертным саваном.

— «Герион», это Ламберт, — затрещало в коммуникаторе. — Все тихо. Долго нам еще здесь торчать?

— Три минуты, Ламберт. «Герион» заканчивает с первой партией.

— Принято.

Екатеринбуржцы рассыпались вокруг вездехода, встали так, чтобы видеть друг друга. Механики-водители загнали машину совсем недалеко в город, остановились на первой большой и хорошо просматриваемой площадке, которую только обнаружили. Ей стало, очевидно, какое-то бывшее спортивное сооружение. Возможно, футбольное поле. Торчащие из земли в сотне метров от группы стальные палки не давали подсказки.

Несмотря на жуткий вид вокруг и нервозность, на усталость и шок, Астрид вдруг почувствовала некоторое облегчение. Находясь здесь, среди своих, она занималась чем-то знакомым и понятным. Словно опять оказалась на хоть и страшном, но рядовом выходе за Барьер в составе «Корнета». Словно через несколько часов ее ждало общежитие, теплый кофе в столовой и солидные премиальные. Словно…

«Словно я не командир. Сбежала и не несу ни за кого никакой ответственности», — мелькнуло в ее голове. Очевидно, не только у нее.

— Аллерсон, — зашипел в ухе голос Каравценко. — Почему вы опять снаружи?

— Я решила отправить надзирателей первыми, полковник, — отозвалась девушка.

— Отправить первыми… Солмич вполне мог остаться с группой СГО.

— Ему нужно быть со своими людьми.

Военный руководитель помолчал. Астрид как наяву видела его лицо, презрительно хмурящееся в блеске командирского монитора.

— Аллерсон. Это вам нужно быть со своими людьми. Андре закатила панику. Орлов и Полянский наседают на меня со всех сторон. Куинн рвется наружу вас спасать.

— В самом деле? — повинуясь неожиданному импульсу, заинтересовалась Астрид.

— Прекрати играть, черт подери! — рявкнул полковник. — Ты что, не понимаешь? Ты играться в командира решила или им быть? Командирская ноша — не та, которую можно снять и повесить в шкаф, когда надоест! Ты за этих людей отвечаешь с момента выезда из Города-23! И будешь отвечать, вплоть до возвращения!

— Полковник, — чувствуя прилившую к лицу кровь, проговорила Астрид, — держи себя в руках. Это последний раз, когда ты говоришь со мной в таком тоне. Последний раз, когда я позволяю тебе подвергать сомнению мой авторитет в присутствии членов экспедиции. В следующий раз — пойдешь в карантинную колбу к Куинну и будешь сидеть там весь оставшийся путь. Ты меня понял?