Черная Луна - Александр Изотов Страница 43

Пустыня. Ночь. Дюны до самого горизонта.

С одной стороны светлее, там не так давно село солнце, а вот с другой… Всё та же тьма наступает, только теперь разбавленная багровой краснотой. Иногда вспыхивают красные молнии, на миг вырывая из темноты тучи странной формы. Будто огромный пёс с горящими глазами.

Незримая?

Я встал и крикнул:

— Эвелина!

Тишина.

— Эвелина!

«Думаю, тут нужен Привратник», — шёпот, прозвучавший то ли в мыслях, то ли за ухом, заставил меня обернуться.

На далёкой дюне, которая, казалось, медленно перемещалась относительно других барханов, стоял Привратник. Весь в чёрном, с накинутым на голову капюшоном, он показывал куда-то вверх.

Я вскинул голову. Только что это было просто звёздное небо, а теперь там выстроились квадратом все четыре луны, и кромешно-чёрная Пробоина прямо посередине.

Всё моё нутро будто вывернулось наружу от невероятно грязной псионики, льющейся из аномалии в небе. Не просто грязной, а сплошной чёрной псионики, дующей в душу ледяным холодом.

Это может быть только она…

А разноцветные луны кружили вокруг Пробоины, как будто ждали прихода своей Чёрной сестры. Смирившись перед мощью предвестницы Последних Времён, повелительницы стихий плыли в небе, даже не излучая энергию — моя Красная Луна совсем не фонила, словно это был обычный спутник Земли.

А темнота на горизонте всё наступала.

— Тим! Беги!

Я обернулся и со вздохом посмотрел на Василия, стоящего рядом. Ну, какое же видение апокалипсиса без него?

Дрищ тоже тыкал пальцем в небо, а потом с криком: — Бежим! — поскакал по склону дюны. Споткнулся, покатился…

Там, внизу, были ещё люди. В белых, красных, синих одеждах — разноцветная толпа переваливалась через барханы, пытаясь сбежать от черноты, двигающейся по песку.

— Да чтоб вас, — буркнул я, снова глянув на небо, — Эвелина!!!

«Здесь нужен Привратник».

— Да пошёл ты, — я даже не повернулся к стоящей вдали фигуре, — Да твою псину! Эвелина, ответь!

Чернота достигла меня, но в этот раз я не побежал. Так и смотрел, как живая тьма, стелющаяся по песку будто нефтяная плёнка, забиралась вверх по склону.

Вот она коснулась пальцев моих ног, и тело сковал лютый холод, будто я опустил конечности в жидкий азот.

— Д-д-да чт-т-тоб… — мои зубы запрыгали, и я зажмурился.

Это обычный сон. Это просто усталость. Я надорвался, применяя магию и пытаясь остановить Одержимого, обожравшегося таблеток. А теперь я сплю, и мой организм потихоньку восстанавливает силы.

Я всегда был силён в самовнушении. Стало чуть полегче.

Какого хрена меня опять принесло в эту пустыню? Если я снова в «коконе» Незримой, то, судя по тому, что здесь творится, с Эвелиной сейчас не всё в порядке.

Ну, и где же ты?

— Тим, — её голос прозвучал над самым ухом.

И это было бы сексуально, ведь шёпот в ухо должен ласкать жаром, но дыхание Эвелины сквозило морозом. Открыв глаза, я медленно обернулся, потом изумлённо задрал голову.

Страх проник в каждую клеточку моего орагнизма…

— Т-ты изм-менилась, — я пытался говорить ровно, но холод и страх пробирали меня до нитки.

Эвелина была выше меня в два раза. Высокая, величественная, настоящая богиня…

Когда-то серые, её глаза теперь были чёрными, и смотрели надменно. Губы стянуты в тонкой, едва заметной ухмылке.

На лбу всё тот же чёрный камень тхэлуса, только он не на ободке, а будто вырос из кожи. Прямые волосы ниспадали на плечи вороньей чернотой. Тёмная мантия, неестественно блестящая для ткани, сексуально облегая фигуру, спускалась до пяток и сливалась с покрывающей уже всю пустыню тьмой.

Вот я вроде бы уже насмотрелся и божественных чудес, и невозможных каменно-огненных монстров, и фантастической магии в исполнении людей. Но всё же вид великанши почему-то внушал животный страх — человек не может быть таким огромным!

— Я такая, какая есть, — голос Эвелины был холоден.

Я не умел долго бояться. Тренированный разум псионика начинал испытывать при этом неудобство, словно сидишь в мягком кресле, и в пятую точку впивается настырная пружина.

Тем более, общение с Эвелиной выработало у меня некоторое сопротивление магии чернолунников. Уже через несколько мгновений я понял, что по большей части мой страх — искусственный, нагоняемый этой самой холодной псионикой.

— Т-ты же з-знаешь, — процедил я сквозь стучащие зубы, — Я эт-того не л-люблю.

Она не ответила, криво усмехнувшись. Подняла взгляд, и в чёрных зрачках весёлыми искрами мелькнули разноцветные луны. Вот же капитская красота.

Но почему глаза-то почернели? Были же серые…

Ещё один страх поселился на задворках души, но я даже боялся подумать о том, что Эвелины больше нет. Нельзя паниковать, сначала надо разобраться.

Меня коснулась догадка, и я прошептал:

— Т-ты Ч-чёрная Лун-на?

Смех Эвелины раскатился по пустыне, ей вторила далёкая гроза. Она ничего не ответила, лишь подняла руку, и на мгновение мне показалось, что луны в небе шевельнулись, прокатившись вокруг Пробоины, словно диск на древнем телефонном аппарате.

Ноги совсем занемели, и я, предчувствуя беду, погрузил взгляд вовнутрь. Да твою ж мать, эта тьма уже и здесь — чёрная псионика обволакивала мои нижние чакры, заставляя энергию в них застывать.

Вот самая нижняя, первая чакра исчезла и перестала отзываться на мои усилия. За ней вторая погрузилась во тьму, словно её и не было.

У меня зашевелились волосы на голове. Это что за хрень?! Я никогда не видел такой магии, я даже представить не мог, что она существует.

Тьма достигла третьей чакры, её потоки-щупальца стали разрастаться по ней. У меня перехватило дыхание — интуиция чётко мне подсказала, что «всё, Тим, это однозначно конец». Вот же жжёный псарь!

Чёрная энергия смерти вдруг остановилась, словно упёрлась во что-то. Щупальца достигли невидимого и неосязаемого препятствия, и беспомощно закружились перед ним.

Я ещё наблюдал некоторое время, пытаясь собрать лихорадочные мысли. А смех огромной Эвелины эти самые мои мысли разносил, будто бешеный ветер.

И всё же одна мысль пробилась.

Магия Вето! Ну надо же, пригодился кирпич-то чакренный. Кто ж знал, что так получится?

И, как это обычно водится, меня взяло раздражение. Я не привык быть безвольным наблюдателем, и уж тем более не выношу, когда меня игнорируют.

Видимо, это была правильная эмоция, потому что чёрная псионика стала отступать, возвращаясь туда, откуда пришла — вниз.

Одновременно я бросил все свои силы на то, чтобы снова почувствовать ноги. Я должен управлять своим телом… тем более, если учесть, что это именно моё