Игорь Подгурский - Т-34 — амазонский рубеж Страница 44

Слишком низко для орудия. Дракон оказался в мертвой зоне.

— Иван, дави урода! — прогремел в шлемофонах голос капитана. — Намотай его на траки, пока не очухался!

— Есть, командир! — проорал в ответ механик. — Разделаю под орех, как бог черепаху.

Слова «танкист» и «таран» не зря начинаются с одной буквы!

Рукотворная человеческая броня должна была через миг схлестнуться с природной броней дракона.

Иван погнал машину вперед, утопив педаль до отказа. В последний момент перед тараном Суворин выкрикнул:

— Держитесь!

Танкисты вцепились кто во что смог. «Тридцатьчетверка» вздрогнула от резкого столкновения с тушей, закованной в костяной панцирь. Скорость и мощь двигателя помогли танку наползти на нее сверху. Дикий рев, хруст и скрежет неслись из-под гусениц. Разворачивая машину то в одну, то в другую сторону, механик съехал с туши и отвел танк назад, чтобы повторить маневр в той же последовательности.

Взгромоздив танк на поверженного врага, механик начал крутить его на месте. Он выжимал из двигателя невозможное. Так собака крутится на месте, пытаясь ухватить зубами недосягаемый хвост.

Под гусеницей с хрустом лопнула голова, как перегнивший орех. Многотонная махина наматывала кишки на катки, коричневые пластины трескались и рассыпались на мелкие кусочки под траками. Танк перемалывал огромное туловище дракона в кровавую кашу из мяса, древесной щепы, обрывков шкуры и земли.

По самые борта машина стала цвета крови гарха. Сверху — розовый от травяной пыльцы, снизу — оранжевый — танк ирреально смотрелся на фоне догорающих развалин дома. Последняя уцелевшая бревенчатая стена рухнула. Взлетел фейерверк шипящих искр. В небо вздымались черные клубы дыма, как пена на волне, срывались, опадали, и в тот момент языки пламени вырывались вверх. Это место со стороны могло показаться капищем огнепоклонников, совершивших обряд.

Жертва принесена. Огонь скоро погаснет. Среди головешек и пепла лежали закопченные осколки зеркала. Лишь один весело блестел, отражая солнечный лучик. В нем одновременно присутствовало и отражение из Зазеркалья. В стеклянном треугольнике с острыми краями был виден глаз неестественного ярко-зеленого цвета. Он весело подмигнул и исчез. Амальгама на зеркальном осколке затуманилась и потемнела, как засвеченная фотопленка…

«Все, приехали», — раздался голос механика-водителя по бортовой связи.

Командир на ощупь нашел ремень задвижки и открыл крышку люка. Он осторожно высунул голову из башни. Вылезать полностью не спешил.

Настоящие танкисты — совсем как моллюски — чувствуют себя уверенно лишь внутри своих бронированных раковин. Капитан не был исключением из этого правила. А также он был офицером, и никто с него не снимал обязанностей командира, который в ответе за свой экипаж. За своих друзей.

«Эх, конечно, грех комсомольцу креститься!»

Ковалев огляделся, словно кто-то мог увидеть его на месте побоища, и мелко перекрестился. Еще бабушка говорила: «Перекрести лоб, бесстыжий, от тебя не убудет!» Он оперся на руках и одним рывком вылез из башни. Осторожно перебрался на броню, придерживаясь за приваренную скобу. Сразу спрыгивать на землю капитан поостерегся.

Впереди темнел почти ровно очерченный круг, перепаханный гусеницами диаметром, равным длине танка. Иван постарался от души. От розового дерна остались ошметки, перемешанные с землей и останками гарха. Коричневый дракон превратился в жуткое месиво из раздробленных костей и плоти, лишь отдаленно сохранившее очертание грозной рептилии.

— Закурим, что ли? — раздался за спиной голос Мариса. — Дело сделано. Перекур.

Ковалев удивленно посмотрел на него. Обычно невозмутимое лицо заряжающего сияло такой заразительной радостью, что капитан невольно улыбнулся и полез в нагрудный карман комбинезона за папиросами. Латыш курил редко и всем маркам табака предпочитал тот, который удавалось «стрельнуть» у товарищей.

— Спички нужны?

— Не-эт, — пробормотал рижанин, осторожно прикуривая от солдатской зажигалки, сделанной из гильзы. — Хорошо-то как!

Все стихло. Даже легкий ветерок, игравший клубами дыма, улегся, успокоился.

И вот тогда изволил появиться амфиптер.

Подоспело подкрепление. С опозданием, но все же… Великий Дракон еще ни разу так не появлялся. Он начал материализовываться перед танкистами с силуэта, сквозь который можно было рассмотреть горящий дом. Появилась чешуйчатая шкура, проступил зеленый цвет, затем проявились когти на трехпалых конечностях. Последними нарисовались глаза-блюдца.

— Что вы тут учудили без меня, казачки дорогие, а? — без предисловия заревел дракон. — На пару дней вас нельзя оставить без присмотра. Что у вас за шум?

— Все закончилось! — прокричал Суворин из полуоткрытого люка механика-водителя, стараясь перекрыть звук работающего двигателя. — Мы справились! Все в порядке, ага.

Ковалев поймал себя на мысли, что уже не в первый раз так поступает. Александр осторожно спрыгнул с брони. Он был рад встрече с Великим Драконом. Может, тот прояснит ситуацию? Объяснит, что приключилось здесь?

— Приветствую, Великий. — Он приветливо помахал рукой.

— Ха, здорово, казачки! Рассказывайте, что тут у вас произошло! Вижу, стосковались по ратному делу. Решили устроить локальную войну местного масштаба. — Амфиптер начал шумно принюхиваться, широко раздувая ноздри на зеленой морде. Перепончатые гребни на голове встопорщились. — Чую: гархом смердит.

Степаныч показал Ивану, выглядывающему из люка, условным знаком скрестив перед собой руки, — «глуши мотор». Из-за рева двигателя было трудно разговаривать. Слова приходилось выкрикивать.

Мотор разом замолчал. В экипаже все давно научились понимать друг друга с полуслова, с полувзгляда.

В ответ на вопросы амфиптера капитан просто указал рукой в сторону, где так мастерски поработал гусеницами механик-водитель. Дракон резко развернулся на сто восемьдесят градусов, крутанув хвостом толщиной с бревно.

Амфиптер, грозно рыкнув, грациозно двинулся к остаткам дома. Степаныч не переставал удивляться, как легко и плавно, словно танцуя, могут двигаться эти многотонные исполины.

— Славная работа, казачки! Славная! — Великий Дракон подцепил кончиком когтя коричневый щиток, еще недавно прикрывавший широкую грудь гарха, вечного врага Хранителя перекрестков. Амфиптер глухо зарычал, не сводя глаз с останков поверженного неприятеля. Брезгливо стряхнув с лапы костяную пластину, он рыкнул: — Без меня управились. Гвардейцев видно по почерку. Если так и дальше пойдет, можно и мне на покой отправляться со спокойным сердцем. Славная смена подросла. Не зря я твоему предку чешуйку подарил. Не зря. Судьба, значит.

Гвардии капитан Ковалев неопределенно пожал плечами.

— Почему меня не дождались? — потребовал объяснений дракон.

— Наше упущение, что снаряды проворонили, нам и исправлять, — начал оправдываться капитан. — До поселка самоверов рукой подать. Неизвестно, как у этой твари шестеренки в башке вращаются… Таких дел мог наворочать, — неопределенно добавил Александр. К чему разъяснять? И так, без слов, все ясно. Съехавший с катушек эсэсовец и проголодавшийся гарх, вырвавшийся из плена человеческого сознания, — еще тот подарочек. Неизвестно, какие задумки они могли воплотить в жизнь.

— Все равно, хороши! — выдохнул дракон. Было не совсем понятно, хвалит он танкистов или не одобряет их скоропалительных действий. Правило «победителей не судят» еще никто не отменял.

— Может, трофей какой-нибудь прихватим? — Чаликов показался из люка и тут же озадачил командира неуместным вопросом. Лучше бы в танке сидел и помалкивал.

Капитан ничего не ответил. Лишь выразительно постучал указательным пальцем по лбу.

— А что? Я ничего! Просто думал, сувенирчик на память будет! Коготь там или клык, — обиделся Витька и скрылся в танке, мстительно громко захлопнув за собой крышку люка.

— Никаких трофеев! Изведем под корень. Чтоб следа от этой плесени не осталось, — прорычал амфиптер, обходя по кругу место сражения. Он играючи ворочал обгоревшие бревна трехпалой лапой. Иногда он опускал морду к земле, словно ищейка, старающаяся взять след. Похоже, Великий Дракон что-то искал и не мог найти. От этого настроение не улучшалось. И так проморгал гарха у себя под носом. Поверил поручительству Неринга.

Короткоживущего легко обмануть. Но сам-то куда смотрел?! Расслабился!

В душу лезла досада на самого себя, царапая нервы цепкими коготками. Хорошо хоть друзья не пострадали. Такого матерого зверюгу завалили.

Под мощной лапищей бревна трескались и ломались, как спички. Немного успокоившись и прекратив нарезать круги вокруг пепелища, дракон проревел:

— Возвращайтесь к дому. Отдохните. Я скоро… Надо здесь прибраться.