Сборник - Чистое небо Страница 44

Пока мы, правда, ничего ужаснее солдат на блокпосту не встречали. На самом деле это ведь еще не Зона, а так – полоса отчуждения. Я оглянулся – Периметра со всеми его колючками, растяжками и вышками уже не было видно – загораживала цепь навсегда обожженных напалмом бугров.

– Слушай анекдот, – сказал Слон, перед тем как достать бутерброды. – Летит самолет. Один нервный пассажир спрашивает у стюардессы, какие шансы долететь благополучно. Она и говорит: фифти-фифти. Он, конечно, весь бледнеет... Как, говорит, фифти-фифти?! А так, отвечает стюардесса, – или навернемся, или нет... Хочешь с колбасой?

– Да нет, спасибо... – Мне не хотелось колбасы. И кофе тоже не хотелось, и чувствовал я себя чем дальше, тем хуже. С той минуты, как мы вошли в Зону – и тоже, кстати, пили кофе с бутербродами перед выходом, – копилась у меня внутри какая-то горечь, тошнота подступала, сухость усиливалась во рту... Но не мог же я в этом признаться?!

Еще полчаса назад мне пришлось выгрузить под насыпь остатки утренних бутербродов, после чего я ощутил себя уже не умирающим, а просто похмельным. Литр минералки и два часа дивана могли бы сделать из меня человека. Жаль, что ближайший диван находился в вестибюле исследовательского центра. Мы провели на нем без малого двое суток: пока оформили заявку, пока дождались допуска в Зону. Вот уж не думал тогда, что захочу его еще раз...

– Але, Макс, ты как себя чувствуешь, кстати? – озабоченно спросил Слон, глядя мне в глаза. – Что-то ты бледный...

– Нормально со мной все. Пошли дальше. – Если не считать легкой головной боли и горькой сухости во рту, я действительно был уже почти в форме. Зря он смотрел так недоверчиво. Я что, обязательно должен был заболеть именно здесь и сейчас?!

– Может, все же глотнешь? Последняя чашка осталась, – сказал он как-то неуверенно.

– Не хочу.

– Ну ладно, пошли... Только теперь ты давай вперед. Хоть на глазах будешь... – Он выплеснул остаток кофе под откос и пропустил меня вперед.

Я подумал, что сейчас он начнет меня инструктировать, чтобы я падал мордой в грязь по первой же команде и не смел сворачивать в сторону. Но он ничего такого не сказал.

Идти во главе мне, в общем и целом, понравилось. Можно было не думать про Слона и не ждать, что его вот-вот сожрет какая-нибудь гадость, а просто переставлять ноги и глядеть по сторонам. Страх никуда не делся, но теперь он добавлял адреналина, а не изводил своими жуткими фантазиями.

Впереди замаячило какое-то строение, и я невольно прибавил шаг: в Зоне стены ничем не лучше открытого поля, но инстинкты городского человека в один день не рассосутся.

Три полосы дорожного полотна, которые здесь же и кончались – рельсы упирались в бугор, за которым тянулись только развалины. То, что я принял за здание станции, оказалось всего лишь стенкой с окошком и надписью «Касса». Единственный уцелевший объект – дощатая будка с двумя дверями, стоящая метрах в полста от платформы. Я в который раз подивился чувству юмора, которое, кажется, было у Зоны: бетонные столбы упали, стенки в два кирпича завалились, а уличный сортир стоит, как скала.

– Видишь дорогу? – спросил Слон. Я кивнул: как не заметить, проселок довольно приличный и травой не зарос. Он продолжил: – Если пойти налево, выйдешь прямо в Зону, к Свалке, а если направо – через три километра блокпост. На дороге нет мин, только сигнальные растяжки...

– А если назад по железке? – спросил я, стараясь, чтобы это выглядело шуткой. Мне вдруг показалось, что он не зря так подробно объясняет дорогу домой.

– Назад нельзя, – неожиданно резко проронил Слон и пошел к сортиру, не выпуская из рук свою сумку.

Тоже мне, эстет. На людях ему, видишь ли, стыдно. Ну еще бы – дома у него личный туалет и отдельная ванная. А если в этом заведении парочка зомби себе логово свила?

Что ж, будем надеяться, Слон знает, что делает...

Просто так стоять и ждать было как-то неловко, и я занялся тем, зачем мы сюда по легенде явились, – испытаниями. Благо для этого не требовалось ничего, кроме свободного места. Аккумуляторы не сели, объектив функционировал нормально, капризничали только программы – все же они были предназначены для работы профессиональных видеокамер, зафиксированных на упоре, а не для любительских съемок. Изображение на экране планшета то плыло, то дрожало, и приходилось его постоянно регулировать, резать на отдельные стоп-кадры.

Снимать на DVD выход Слона из сортира я не собирался, поэтому в ту сторону принципиально не смотрел. В какой-то момент я увлекся и потерял счет реальному времени. Опомнился только после того, как мой бумеранг задел одной лопастью стенку и кувыркнулся в пыльную траву. Тогда я понял, что прошло уже не меньше получаса, что дверь в сортире открыта настежь и Слона нет, хотя все время было очень тихо...

В эту сторону мне хотелось меньше всего, однако если Слон ушел, то направиться он мог только к Свалке. И была эта дорога много хуже той, по которой мы прошли от поста и до станции. А я еще шпалы ругал... По сравнению с этими колдобинами полуразложившееся железнодорожное полотно с торчащими во все концы костылями было просто паркетом. Хуже всего обстояло дело с кругозором: проселок метался и вправо и влево, то вниз нырял, то наверх выскакивал, и вокруг все поросло этим самым проклятым чернобылем, прикрывалось кустами, а в одном месте на обочине стояли два грузовика, причем один практически рассыпался от ржавчины, а второй всего лишь оброс рыжим мхом. В общем, как-то так все время получалось, что где-то рядом, не дальше выстрела из рогатки, было место, где мог спрятаться хоть целый кровосос. Это здорово мешало мне идти, зато не было возможности думать о Слоне.

Я его не нашел. И это было не только страшно, но и странно до жути. Все-таки сто двадцать килограммов живого человека не могут так просто взять и растаять без следа. А все так и выглядело – ни крика, ни крови, ни даже травинки примятой.

Ясно было – он ушел. И сначала, осмотрев ближние ямы и груды мусора, я испугался за себя и обозлился на него. А потом подумал, что его мог увести контролер или другая местная нечисть, и тогда стал злиться и бояться наоборот.

До сих пор горжусь, что на раздумья мне хватило всего трех сигарет. Решающим аргументом стала мысль о том, что вот вернусь я один в родной город и придется всем (а это не меньше двадцати человек, в том числе его маман) по отдельности рассказывать, как так вышло, что я вернулся, а он – нет. Уверен, меня никто не обвинил бы всерьез, но друзей пришлось бы поменять все равно...

Короче, я встал и пошел. Сначала наугад, как ночью по тайге, затем одумался и начал каждый метр впереди гайками прощупывать. В этом стиле за час я прошел не больше километра. От постоянных наклонов – гаек при мне было не особенно много – у меня заболела спина, зато в голове от прилива крови несколько прояснилось.

И я перестал пучить глаза – все равно «мясорубку» или «изнанку» просто так не увидишь, а стал полагаться на детектор, который вполне исправно сработал перед «комариной плешью».

Я в одиночку шел по Зоне уже... третий час, и меня еще не съели. Как там Слон говорил: фифти-фифти?! Минусов было два: я не видел ни Слона, ни следов его присутствия, и кроме того, становилось все темнее...

Переломный момент наступил раньше, чем темнота затопила Зону. Я не выспался, я был на ногах уже часов восемь, мне приходилось постоянно смотреть под ноги, вперед, вокруг и на экран планшета. Я кидал и ловил бумеранг, вытаскивал и вновь совал в карман ракетницу. Курил на ходу, потому что останавливаться я боялся. Детектор обнаружил несколько аномалий, но их я обошел без особых проблем. А потом я поднялся на бугор и увидел, что дороги дальше нет – ее начисто завалило. Выглядело это так, словно кто-то вел самосвал, груженный железным ломом, а потом его позвали отвезти кому-то гарнитур, и он свалил весь груз прямо на дорогу и уехал.

Это еще не была сама Свалка – ее кучи виднелись метрах в ста дальше. По идее, обойти этот вал было можно, но с обеих его сторон были густые насаждения, через которые я и днем идти не рискнул бы. Сам завал возвышался чуть выше моей головы, и лежи это железо где-нибудь в Пензенской области, я бы обязательно полез напрямик. Детектор, кстати, молчал уже по меньшей мере час. Я даже тревожиться начал: полное отсутствие аномалий – это тоже ненормально, а стало быть, опасно до смерти.

Тогда я лег на спину, прямо на дорогу, закурил и зажмурил глаза. Почему бы, собственно, и нет?! Здесь и сейчас – в сгущающихся сумерках Зоны – было совершенно все равно, лежу я, сижу или бегу назад с воплем «Мама!». Хотя нет – бегать здесь было самоубийством.

И Слона я не нашел. И оружия у меня не было. И вообще я дурак! Назад нельзя, дорога перекрыта, ночь – и что я буду делать?! Это называется – попал! Чего мне дома не сиделось?! Нашел кому верить – он и сам, быть может, уже в чьем-нибудь желудке, и я тут надолго не задержусь!.. А затем я представил Слона, сидящего в сталкерском склепе, и то, как он угощает народ из своей фляжки настоящим коньяком, и ощутил что-то вроде ревности. Все же он скотина – ведь мог бы и прямо сказать, а не бросать как малого в детсаде!