Андрей Расторгуев - Страж Порядка Страница 44

Василий Семёнович наверняка упился в стельку и уснул на кухне прямо за столом. Хотел забыться и не видеть снов? Судя по тишине, царящей в квартире, ему это удалось. За что боролся, на то и напоролся.

Павел тяжело встал и пошёл на кухню. К его удивлению, полковника там не оказалось. Мало того, везде чистота и порядок. Посуда перемыта и расставлена по местам. На столе прибрано. Только тетрадный листок с коротким рукописным текстом сиротливо белеет в центре стола. Поверх него связка ключей, которую Паша отдал вчера Шпаку.

Взяв записку, поднёс её к глазам и, с трудом разбирая убористый почерк, прочёл: «Уехал на службу. Ключи оставь себе, заодно присмотри за квартирой. Отдашь, когда вернусь. Ты оказался прав на все 100 %. Пока не знаю, что с этим делать. Уверен в одном: меня им не заполучить. В.С.» Чуть ниже было приписано: «PS: Не дрейфь, капитан. Прорвёмся!»

– Что ж, полковник, могу только пожелать удачи.

Изорвав листок в мелкие клочья, Паша высыпал их в мусорное ведро.

– Надеюсь, у тебя всё получится.

Перед уходом внимательно осмотрел квартиру, выдёргивая вилки из розеток и закрывая форточки на шпингалеты. Потушив везде свет, вышел, запер дверь на оба замка и направился домой в надежде провести выходной день в праздном безделье, лёжа на кровати возле телевизора и отпиваясь молоком.

Вряд ли бы он так поступил, знай наперёд, какое глубокое разочарование ждёт его дома.

Тишину холостяцкого жилища взорвал телефонный звонок. Поначалу Паша не хотел снимать трубку. В конце концов, у него выходной. Пошли все к чёрту! Дайте человеку отдохнуть спокойно. Но телефон не унимался, продолжая непрерывно трезвонить. Кто-то жаждал поговорить с Маниным, проявляя завидную настойчивость.

«Неужели опять чрезвычайное происшествие?» – засвербела мысль.

Чувство долга, возобладав над желанием расслабиться и послать всё к ядрёной фене, заставило-таки Пашу ответить на звонок.

– Алло. Пашка, привет, – личность звонившего заставила думать о неизбежном вызове на работу в неурочное время. Последние сомнения развеял ничем не прикрытый сарказм в голосе дежурного, с которым был задан вопрос: – Отдыхаешь?

– Между прочим, Палыч, у меня законный выходной, и я действительно отдыхаю. Но почему-то мне кажется, что ты сильно хочешь его испортить. Я прав?

– Ну, ты же у нас великий аналитик. Сразу всё понял. Не голова, а мегамозг уголовного розыска. Как же мы без тебя управимся, сирые да убогие? Ну никак…

– Кончай лапшу на уши вешать. Рассказывай, что опять у нас плохого?

Ведь не хотел трубку брать. Нет же, сознательность, чтоб её…

Палыч немедля перешёл к делу:

– Ты в курсе, что Бердяя выпустили на подписку?

Этого следовало ожидать. Ему говорили, что против главаря нет никаких улик, за исключением показаний участников банды. А это лишь слова, хоть и подкреплённые протоколами допросов, но от них в любой момент можно отказаться.

Впрочем, оно и к лучшему. На свободе Свищ-Бердяй принесёт много больше пользы, чем в изоляторе. Он влезет в разборку с Гидоном и будет лично руководить братками в борьбе за полигон, из-за которого весь сыр-бор.

– И что? – безразличным тоном поинтересовался Павел.

– А то, что теперь он лежит в больнице с ножевым ранением в спину. Сегодня ночью его на «скорой» привезли из Бельчака. У меня группа там работает, а Бердяя никто пока не опросил. Дежурный по управлению звонит каждые полчаса, информацию требует. Заколебал уже. Выручи, а? Смотайся, опроси этого урода.

Как интересно! Уже начались разборки. Бельчак был ближайшим населённым пунктом к интересующему Бердяя месторождению. В этом посёлке он и обосновался, заняв дом, который стал его штаб-квартирой.

И там же его и подрезали? М-да, неспокойно в Датском королевстве. Туда надо ехать, а не тратить время на этого подранка.

– Что-то я не пойму, Палыч, у тебя два дежурных опера, основной и резервный, два участковых, два следователя, помощник твой, наряды ГАИ, охраны, ППС… Тебе что, людей мало? При чём тут я?

– Да если бы он рассказал всё, как на духу, разве я бы стал тебя беспокоить, Паш. Эта мразь лепечет про каких-то приезжих наркобарыг. Мол, начал их выгонять из посёлка и получил нож в спину. А те умотали в неизвестном направлении. Полный бред, короче. Никто из посёлка никаких залётных в глаза не видел. Представляешь, что будет, если я эту ахинею на бумаге оформлю и в таком виде в область подам? Нас же с дерьмом сожрут.

Что ни говори, а тут Палыч прав. Нельзя выдуманными страстями дразнить начальство. Всё равно, что красной тряпкой перед мордой быка размахивать. Того и гляди, снова кого-нибудь в помощь пришлют. Нет, спасибо, лучше мы сами попробуем. Придётся, видно, пожертвовать выходным.

Паша вздохнул:

– Что с тобой поделаешь… Машина будет?

– Леха, за Маниным, пулей! – услышал в трубке отдалённый голос дежурного, который через мгновение с любезностью уведомил: – Уже выезжает, сэр.

– Отдохнём после войны, – пытался утешить себя Манин, надевая куртку в прихожей.

Утешение выглядело хилым и удалённым во времени. Удалённым настолько, что и на горизонте не видать.

Такая неопределённость породила странную мысль: «А есть ли вообще надежда у человечества на благополучный исход?» Манин нахмурился и сам себя одёрнул: «Вздор! Конечно, есть! Надежда всегда умирает последней!» – и, громко хлопнув дверью, выбежал на улицу, где его поджидала дежурная машина.

С чего начинается работа оперативника по раскрытию преступлений? Конечно, с подробнейшего опроса потерпевших.

Специфика дел, которыми занимался Манин, была такой, что его потерпевшие оказывались либо в морге, либо на хирургическом столе. В первом случае никаких показаний дать уже не могли. Вместо них блистал красноречием патологоанатом, вооружённый результатами вскрытия. А вот во втором приходилось иметь дело с ранеными, зачастую после операций, когда пациенты только начинают отходить от наркоза и слабо воспринимают окружающую действительность. Хорошо, если вообще могут говорить. И если хотят, чтобы милиция докопалась до истины. Попадаются и такие, из кого правду клещами не вытянешь. Начинают выдумывать всякие небылицы, выгораживая себя или преступника.

Вот и Бердяй туда же. Упёрся.

В хирургическом отделении Манин был довольно частым гостем. Одним из немногих, кто мог позволить себе войти в ординаторскую без стука. Врачи его знали. Кого другого сразу бы выставили за дверь, грубо указав наглецу на ненадлежащее воспитание. Но ему прощали эту маленькую дерзость.

В ординаторской находилось двое. Умудрённый опытом седовласый, с пышными усами, Михалыч, и сравнительно молодой, но врач ничем не хуже других, Пётр Сергеевич, который к тому же был соседом Павла по подъезду.

Похоже, попал в пересменку.

Судя по живому блеску в глазах на сонном раскрасневшемся лице Михалыча, он сдавал дежурство, успев слегка приложиться к бутылке.

– А-а, внутренние органы пожаловали, – он всегда приветствовал Манина шуткой про «внутренние органы», имея в виду вполне определённое толкование этого выражения. Ну нравилась старому доктору такая игра слов. Рука Павла утонула в огромной горячей ладони врача и жалобно хрустнула от крепкого пожатия. И кто надоумил Михалыча заняться хирургией? Из него получился бы отличный мясник или вышибала. – Выпить хочешь?

Вопрос прозвучал неожиданно, и ответить на него однозначно Манин не смог. Пить сегодня он не собирался, но голова побаливала. А поскольку его выдернули с выходного, не мешало бы настроиться на рабочий лад. Поэтому…

Приняв его молчание за согласие, Михалыч достал мензурку и налил из флакона немного прозрачной жидкости. Сразу появилась пластиковая тарелка с надкушенным пирожком, обложенным обрезками солёного огурца и парой карамелек. Вот и вся закуска.

– Привет, сосед, – сдержанно поздоровался Пётр Сергеевич, укоризненно глянул на коллегу и, покачав головой, продолжил что-то писать за столом.

Махнув на него рукой, как на безнадёжного трезвенника, Михалыч сунул Павлу мензурку. Кивнул – пей, мол, и ни на кого не обращай внимания.

– Надеюсь, не палёнку какую-нибудь употребляете? – Манин недоверчиво принюхался к предложенному питью.

– Обижаешь. Чистый, медицинский.

Нос подтвердил, что в мензурке спирт. К тому же совершенно неразбавленный.

– Блин, Михалыч, ты смерти моей хочешь? Дай хотя бы воды.

– От спирта ещё никто не умирал. Это ж лекарство. Я тебе, как врач, заявляю.

Воду он всё-таки налил из-под крана ещё в одну мензурку, которую выудил из какого-то шкафчика с множеством медицинских препаратов. Очень хотелось верить, что в ней не хранили вредные химикаты или чьи-то забытые анализы.

Взяв мензурку с водой, «испытуемый» вопросительно глянул на Михалыча. Тот уверенным кивком подтвердил безопасность продукта. И Паша, резко выдохнув, одним махом проглотил спирт, тут же заливая водой опалённое жидким огнём горло. Если химикаты и были, он их не почувствовал.