Алый флаг Аквилонии. Железные люди - Михайловский Александр Борисович Страница 44

Наступивший вскоре странный багровый рассвет показал, что «Дмитрий Ономагулос» стоит в редком сосняке, примерно в километре от берега. И тогда капитан Зорбакис приказал радисту Федору Молиадису выйти на связь на аварийной волне и запросить помощи. Но эфир оказался до невозможности молчаливым: ни одной передачи - ни голосом, ни морзянкой - поймать не удалось. Молчал и аварийный морской канал. И тут матрос Адам Димитрилис закричал, что видит выходящие из-за мыса Тарифа парусные корабли. На этот крик на палубу высыпали все, кто после полученных травм имел возможность самостоятельно передвигаться. Но, ко всеобщему разочарованию, это оказались не современные спортивные парусники: по морю величаво двигались старинный фрегат примерно семнадцатого-восемнадцатого века и три еще более древние галеры...

Первыми, вспенивая воду веслами, к месту катастрофы повернули галеры, а следом за ними направился и фрегат. Правда, по мере приближения кораблей, на их мачтах удалось разглядеть Андреевские флаги, что, конечно же, немного разрядило обстановку, но так ничего и не объяснило. Странности громоздились на странности, и конца этой пирамиде из невозможного не было видно.

И тут, когда над испанским берегом стал подниматься огромный багровый солнечный диск, ожил канал аварийной связи. Радист Молиадис, притащивший радиограмму капитану Зорбакису и старпому Артемьеву выглядел так, будто только что поговорил с самим Сатаной или, по крайней мере, с его заместителем. Капитан контейнеровоза и его старший помощник, забрали у радиста бумагу и, склонив друг к другу головы, одновременно принялись ее читать.

Радиограмма гласила: «На связи радиостанция Народной Республики Аквилония. К сведению команды малого контейнеровоза “Дмитрий Ономагулос”. Ваше географическое положение не изменилось. Потеря ориентировки вызвана перемещением во времени на сорок тысяч лет тому назад. Помощь на подходе. Подписано -Председатель Правящего Сената Народной республики Аквилония тов. С.П. Грубин и Председатель высшего военного совета тов. А.В. Орлов».

Эта странная радиограмма была как вишенка на торте всех остальных странностей, произошедших за несколько часов.

- Отвечай, что мы не нуждаемся в помощи никому неизвестной Аквилонии, - сказал радисту капитан Зорба-кис. - Пока я капитан «Дмитрия Ономагулоса», то на его палубу не ступит своей ногой ни один проходимец!

Трифон Зорбакис был хорошим моряком, но в обычной жизни частенько проявлял вздорный нрав, и занимал свой пост только благодаря тому, что, имея соответствующий диплом, являлся единственным владельцем контейнеровоза.

- Погоди, Трифон Анастасьевич, - сказал старпом Артемьев, задумчиво потирая подбородок, - сейчас наш корабль не в море, где твоя власть абсолютна, и даже не в порту, где мы обязаны выполнять законные требования местных властей, а потерпел крушение и выброшен на берег. А это совсем другое дело, и решать, принимать нам помощь или нет, должна вся команда, а не только ты один.

Но капитана уже несло со страшной силой. Сегодня в силу очень странных, но непреодолимых обстоятельств он потерял все, что было нажито поколениями предков, а также взято в кредит в банке, под залог дома и нескольких земельных участков - и это чувство невосполнимой утраты сводило его с ума. Он приложил неимоверные усилия, чтобы получить этот фрахт, и плата за него должна была покрыть большую часть кредита - но теперь вместо обогащения получил полное разорение. Корабль разбит и выброшен в почти необитаемый мир, а неожиданно объявившиеся спасатели наверняка предъявят свои права на весь его груз, как это следует из старинного берегового права.

- Ты уволен, Артемьев! - заорал он. - И любой, кто станет мне перечить, будет уволен без выходного пособия, возьмет свои вещи и пойдет с моей собственности на все четыре стороны - хоть в Аквилонию, хоть к самому Сатане! Убирайся с моих глаз, свинья, чтобы я тебя больше не видел!

- Ша, мужчины! - раздался позади них тихий, но уверенный голос, в котором ощущалась твердость стали. -Никто никуда отсюда не пойдет. В силу имеющихся у меня полномочий объявляю на корабле чрезвычайное положение.

Спорщики обернулись. Конечно же, это был майор «Кей Джи Би» Евгений Лопатин, серьезный, как носорог перед схваткой. Его правая рука висела на перевязи, но позади своего начальника в полной готовности стояли четыре бугая из группы сопровождения особого груза, вооруженные пистолетами-пулеметами Федорова. В случае объявления чрезвычайного положения власти (в данном случае майор КГБ Лопатин) могли конфисковать любую необходимую государству собственность, а владелец потом получит за нее компенсацию, если, конечно, доживет до этого счастливого момента, а не будет повешен за саботаж.

- Над кораблями, которые сейчас движутся к берегу, развеваются Андреевские флаги, что заставляет скорее предполагать в них союзников Югороссии, чем наоборот, - так же тихо добавил майор, глядя холодным пристальным взглядом на капитана. - И пока не будет доказано обратное, в нынешних обстоятельствах я буду придерживаться именно этой позиции. Надеюсь, возражений ни у кого не будет? Ну и отлично! А сейчас, мальчики, возьмите господина Зорбакиса и заприте его в каюте - так сказать, от греха подальше. Будет бузить или попробует выбраться по-тихому - разрешаю пристрелить как собаку. А ты, радист, ступай-ка к себе в рубку и запроси у этой Аквилонии, кого они послали нам на помощь и какой у них там флаг. Выполняй!

29 июня 3-го года Миссии. Суббота. 8:35. Побережье Испании, две мили северо-западнее мыса Тарифа, якорная стоянка фрегата «Медуза».

Первым к берегу, промеряя перед собой глубины лотом, в половине восьмого утра подошел драккар «Быстрый», встав на якорь метрах в пятидесяти от берега, где глубины превышали три морских сажени (пять с половиной метров). Лейтенант Балашов помнил, что теперь он не в Средиземном море, где приливы и отливы величина незначительная, а на побережье Атлантического океана, где лоция дает высоту прилива в две сажени. Внимательно осмотрев берег, особенно выступающие из воды валуны, командир «Быстрого» сделал вывод, что сейчас как раз время «большой воды», так что вставать на якорь следует на таком расстоянии об берега, чтобы даже в отлив не сесть на мель. Следом за «Быстрым» через четверть часа к берегу подошли «Бдительный» и «Решительный», таща на буксире «Медузу».

И вот все четыре корабля утвердились на якорях. Сергей-младший послал в Аквилонию радиограмму с докладом о текущем положении дел, и, хоть время для двухстороннего сеанса еще не наступило, неожиданно получил ответное сообщение с кратким изложением того, что об этом контейнеровозе уже знают в Большом Доме.

- Ну вот, Никифор Васильевич, - вздохнул он, - шли спасать своих современников и соотечественников, а оказалось, что этот корабль - из параллельного мира, где существует такая неизвестная нам страна, как Юго-россия. Но это в принципе без разницы. Если эти югороссы окажутся хорошими людьми, то мы примем их к себе как своих, а если нехорошими, то товарищ Гаврилов уже знает, что делать в подобном случае.

- Насколько я помню, - сказал капитан-лейтенант Голованов, - Югороссией в годы Гражданской войны называлось белогвардейское деникинско-врангелевское правительство южных областей России.

- Николай Иванович, - в голосе младшего прогрессора слышалась легкая ирония, - я ценю ваши советские убеждения, ибо сам настроен точно так же, но при этом не думаю, чтобы в хозяйстве у барона Врангеля водился хотя бы один контейнеровоз, ибо анахронизм. Но давайте сойдем на берег и посмотрим, что там и как.

Пока на воду спускали шлюпки и вываливали трап, на берегу неожиданно обозначилось движение. Вниз по склону, временами оскальзываясь на каменистых осыпях, спускались пять человек в моряцких робах. Уже стоя в шлюпке, капитан Гаврилов поднял к глазам бинокль и через некоторое время сказал:

- Из этих парней моряки такие же, как из меня балерина Большого Театра... хотя и на армейский ОСНАЗ они тоже не похожи. Волкодавы из НКВД - это, пожалуй, к истине гораздо ближе...