Линейцы - Андрей Олегович Белянин Страница 44

В качестве наказания за проступок понурую девушку отправили есть на пост, а трое мужчин вольготно расположились в пещере у костерка. Вася с Зауром переоделись, вооружились, и когда с кашей было покончено, а слабенькое винцо ещё плескалось в кружках, Барлога не удержался:

— Вообще-то я думал, вы её нагайкой накажете. Как нас. Ну, за сон на посту.

— Девку нагайкой никак нельзя, — нравоучительно пояснил старый казак. — Полюбит боль, дак потом такое в постели устраивать начнёт, хоть всех святых выноси…

— А я думаю, она не виновата, — вставил своё слово и владикавказец. — В конце концов, это чисто наш косяк. Повелись, как два лоха озабоченных! Всё же сразу было видно: не ходят чеченские девушки за водой в одной ночнушке, не тащат в дом двух парней сразу, не задаривают с порога, не пляшут перед ними в непристойном виде. Это же горы, а не Москва, прости господи!

— Ну, ты на города-то русские тоже зря не клепи. Люди везде разные…

— Неужели?! Сколько помню историю, это вы пришли на Кавказ, а не Кавказ пошёл на Россию! Вы жгли аулы, вы истребляли племена, вы обрекали горцев на голод, заставляя покидать насиженные места!

— Добавь ещё — вы мирили народы, вы строили школы, вы открывали больницы, вы создавали города, — поддержал друга Василий, но в голосе его проскальзывало раздражение. — Ты ж почти историк, Заурка! Восемнадцатый-девятнадцатый век — это время строительства империй по всему миру. Все вокруг друг друга завоевывали, всё полыхало, такова историческая данность. На хрена нам тут националистические провокации разводить?

— Я… тебе… не Заурка-а-а!

Первокурсник вскочил на ноги, рванув кинжал из-за пояса. В этот момент он был готов зарезать всех, хотя спроси его, зачем и почему, вряд ли бы он чётко определился с ответом.

Барлога медленно потянулся к сабле, но дед Ерошка даже бровью не повёл. Он и так прекрасно знал, что сейчас будет. Смысл-то зазря суетиться?

— Руки подними, — холодно раздалось сзади, и меж лопаток господина Кочесокова ткнулось дуло черкесской винтовки. — Тока дёрнись, татарин, в единый миг душу вышибу, к гуриям в рай!

Заур нипочём не мог бы сказать, какая сила заставила его вопреки голосу разума не подчиниться, а резко нырнуть вниз, развернуться, взмахнуть кинжалом, и… Отработанный удар прикладом в лоб отправил его в глубокий нокдаун.

— Ништо, оживеет! Я ж вполсилы, — хладнокровно прокомментировала Татьяна, скорее для подпоручика, и передала винтовку деду. После чего умело развернула тело студиозуса носом вниз, связала ему руки за спиной его же наборным поясом, прижала коленом и только потом уже спросила:

— Что у вас тут случилось-то? Он с ума чё ли съехал, на своих с кинжалом бросаться?

— Ума не приложу, внученька! — покачал головой старый пластун. — Вроде как сидим мирно, трапезничаем, винца-от трошки пригубили, а парня-то вдруг и понесло по ухабам! Хорошо ещё царя материть не стал, уберёг-от его боженька…

— А ты чего молчишь, офицерик? Твой кунак тебя чутка не зарезал!

— А я думаю, — многозначительно протянул Барлога, уставившись невидящим взглядом в потолок. — Вспоминаю, пытаюсь сообразить, выстроить дедукцию, то есть соединить причинно-следственные связи в единую логическую линию.

— Дедуль, так, походу, у нас уже два линейца умом тронулись, — повертела пальцем у виска красавица-казачка. — Ты их больше к ведьмам-то не пускай. На башку жидковаты оба.

— Ага! Вот оно! Вспомнил! — Василий едва не подпрыгнул на месте. — Вспомнил! Она его поцеловала! Дада, прямо в губы, чмоки-чмоки, и всё! Что, если поцелуй этой вашей красавицы-старухи Горбож мог слегка заколдовать моего друга? Огнище, да?!

Все задумались, посовещались и признали, что вполне возможно. В Кавказских горах и не такая мистика имеет место быть, так чего уж…

— Вопрос лишь в том, что делать дальше?

— Дак и нет тут никакого вопроса, — тонко улыбнулся старик. — И тайны особой нет. В сказках-то завсегда клин клином выбивают!

— В смысле? — заинтересовался второкурсник, а Бескровная покраснела, как снегирь.

— Ну, энто без меня, дедуль!

— Да как без тебя-то? Татарина нашего не мужик-от целовал, а баба. Стало быть, и заклятие вашим бабским поцелуем снимать надобно.

— Действительно, — поспешно влез Барлога. — Некая доля разумности в этом есть, я полагаю, стоит хотя бы попробовать.

— Вот ты и пробуй, свиристелка столичная!

— Не вовремя ты, Танька, жадовать[33]-от стала! Уж прояви по случаю христианское милосердие, чмокни парнишку-то…

— Бесите меня оба-а! — рявкнула девушка, но в этот момент господин Кочесоков умудрился развязать ремешок и с диким визгом бросился в атаку.

Дед Ерошка увернулся неуловимым круговым движением, а вот зазевавшийся поручик не успел. Грозный Заурбек смёл его в угол, словно соломенную куклу, повалил на спину, прыгнул коленями на грудь и начал душить. Василий захрипел, в пальцах владикавказца, сомкнувшихся на его горле, появилась неожиданная, нечеловеческая сила.

— От не приведи Господь, вы про то хоть кому расскажете, — хрипло оповестила мрачная казачка, резко разворачивая голову первокурсника и запечатывая его губы долгим поцелуем.

Заур обмяк с первой секунды, бешеный огонь в его глазах погас, руки ослабли, а гримаса ярости на лице сменилась выражением блаженства…

— Тьфу! — Татьяна выпрямилась, рукавом черкески вытирая пухлые губки. — Дайте чихирю теперь, что ль, аспиды!

— Эй, хлопчик, а ты в себе ли? — заботливо переспросил старик-пластун.

Студент поднял на него удивлённые глаза:

— Да. А почему я на Васе сижу?

— Меня это тоже интересует, — прохрипел подпоручик, проверяя сохранность кадыка. — В следующий раз не фиг с ведьмами целоваться!

— Вы о чём?

— Слезь уже с меня, небритый извращенец!

Молодой человек с невнятными извинениями поспешил вскочить на ноги и подать руку старшему товарищу. Пока дед Ерошка, приобняв Заура за плечи, рассказывал ему, что тут произошло в последние пять-десять минут, Барлога подошёл к Татьяне. Девушка залпом приканчивала уже вторую кружку разбавленного вина.

— Ты извини нас. Неудобно получилось как-то… — нужные слова находились не сразу, да и те всё равно были не совсем подходящими. — Нельзя было тебя заставлять его целовать, понимаю. Просто… ну, на тот момент ничего другого в голову не пришло… Глупо всё, да?

Татьяна кивнула.

— Прости. Я виноват.

Девушка кивнула дважды.

— Хочешь, дай мне по башке. Так будет честно.

— Хочу. Очень хочу, офицерик! Но честно вот так будет. — И она так же страстно и долго поцеловала обалдевшего Василия. Потом обернулась и глаза в глаза предупредила: — Я за сон в дозоре сполна рассчиталась. Ежели кто опосля руки распустит, переломаю!

— Моя внучка, — с гордостью протянул дед Ерошка, когда горячая