Темный Охотник # 2 - Андрей Розальев Страница 44

— Чипахуа, у вас точно всё под контролем? — Лагранж слышал, но не слушал разговор жреца с мэром.

Сейчас он не просто не понимал, что думать. Сейчас он даже не понимал, что ему надлежит чувствовать. Прошла минута, мэр ушёл, а жрец Чипахуа остался и вновь разразился бранью:

— Лагранж, ты и твои люди идиоты! Да я тебя сгною! Да ты у меня…

Так, — подумал мсье Жан-Жак, — стоп. Кажется, я понял, что я чувствую.

Да, посыпался заработок. Да, посыпалась карьера. Но ведь не вся жизнь, верно? В отрыве от Арапахо-Сити, грёбаной базы, грёбаных жрецов и этих грёбаных, трижды проклятых рогатых девок, вся жизнь мсье Лагранжа — весёлый карнавал.

Младший из племянников уездного барончика из захудалого рода, так ещё и не одарённый, он прибыл на континент с целью любым способом преуспеть на чужбине. И преуспел. Преуспел так, что теперь сам Патриарх вылизывает ему задницу и просит денег.

Лагранж сделал себя сам.

Лагранж сам выбился в люди, сам закрыл долги рода и сам наколотил себе денег на несколько жизней вперёд. Да, неправедным путём. Ну и что? А? Что теперь-то? Важен результат на длинной дистанции, а результат есть, да ещё какой.

Лагранж уже победил.

А теперь на него, — на победителя! — орёт какой-то клоун в золотых серёжках.

— Если ты сегодня же всё не исправишь, то уже завтра утром твоя голова будет катиться по ступеням храма! Ты понял меня⁉ Ты понял, идиот⁉

Жан-Жак начал закипать.

Он закипал всё сильнее и сильнее; градус повышался с каждым словом, произнесённым вслух этим ублюдочным индейцем. Ну а точку кипения мсье Лагранж прошёл в тот самый момент, когда буквально из воздуха на шее жреца материализовался антимагический ошейник. Грёбаные одарённые со своей грёбанной магией всю жизнь стояли костью в горле у мсье Лагранжа, ну а теперь…

— Пошёл ты на х**, — прошипел Жан-Жак, схватил тщедушного жреца за грудки и выкинул с балкона.

«А нехрен было орать!» — подумал мсье Лагранж и поглядел вниз.

Старик-жрец валялся на полу меж зрительных рядов, корчился и что было мочи стонал.

Жив.

Пусть так.

Плевать, по сути дела. Вообще плевать.

Ну а теперь на выход! Прочь-прочь-прочь! Прочь из зала! Прочь из пирамиды! Прочь из этого грёбаного города, который уже набил мсье Лагранжу оскомину! Жрецы не успеют опомниться, как он уже пересечёт границу с США и выбросит документы на это чудное, французское, будто бы по приколу выдуманное имя.

Жан-Жак Лагранж, да? А чего не Василий Пупкин-то сразу?

— Гори оно всё огнём! — заорал бывший мсье Лагранж в тот момент, когда его автомобиль покинул Арапахо-Сити, а затем победно расхохотался. Отсмеявшись, он проверил нет ли за ним погони, а затем остановился на обочине, вылез из машины и закурил.

Теперь, немного успокоившись, он вспомнил об одной мысли, которая крутилась у него в голове вот уже несколько недель подряд. Все его беды начались с того, что на базу приехал новенький. Артём Кириллович Чернов.

Хрен знает, к чему именно он приложил руку, и хрен знает как. Что-то делать теперь слишком поздно и отыграть жизнь назад никак не получится, но теперь в голове Экс-Жан-Жака оформились три неоспоримые истины: очень жаль, что он лишился такой делянки; очень хорошо, что он заранее всё продумал и был готов к экстренному отходу; и третья:

Когда-нибудь, при встрече, он обязательно отомстит Чернову.

С чего бы им встретиться снова?

Что ж… Рано или поздно Артём вернётся домой, на Родину, а Родина у них с мсье Экс-Лагранжем одна.

— Чернов, ты меня слышишь⁉ — по-русски заорал мсье Жан-Жак в сторону города.

— Слышишь-ышишь-ышишь, — почти сразу же вернулось эхом.

— Ну, Чернов, — Лагранж в сердцах потряс пухлым кулачком. — Ну, погоди-и-и-и!

Глава 14

Двери

Ночь, светят звёзды, и тишина кругом такая, что можно оглохнуть. Снег валит крупными хлопьями, которые тают, не долетая до земли, и кажется, что это не снег, а дождь. И я, молодой Охотник, сбежавший из-под присмотра наставников, чтобы найти свою мать.

Названную мать.

Та, что родила меня, отдала свою жизнь мне.

К сожалению, обычное дело среди Охотников. Кого ни спрашивал — почти у всех матери не пережили их рождения. Слишком мощная у душелова энергетика, далеко не каждая женщина способна пережить беременность и роды.

Тем более рабыня без дара. И без помощи целителей, которые рабам не положены.

Так что воспитывала меня другая женщина. И она, и моя мать, и я сам — все мы принадлежали одному и тому же человеку.

Возможно, он даже был по-своему неплох. Он даже хотел освободить мою названную мать и жениться на ней.

Вот только очень долго собирался. Один сосед напал на другого, убил, забрал себе всё имущество. И рабов, конечно. Мне, тогда совсем ещё мальчишке, не повезло — меня ранили, и новый хозяин просто бросил меня, оставил умирать.

Но Кодекс не позволил. Брат Ордена нашёл меня, исцелил и взял в ученики. Так началась моя новая жизнь. Обыденная история, такую или похожую может рассказать едва ли не каждый первый из братьев.

Вот только я не забыл. И когда почувствовал, что окреп достаточно — я сбежал.

И вот сейчас я крался в чужой дом, с одной единственной целью: найти ту, что воспитала меня. Мне даже не пришло в голову попробовать договориться. Уж не знаю, почему. Как показали дальнейшие события, я бы и не договорился…

И я нашёл её…

Эта картина навечно осталась в моей памяти.

Я в подвале, открываю последнюю дверь, и вижу за ней маму.

Избитую и едва живую.

Когда я снял с крюка её связанные руки, и положил её на скамью, она пришла в себя. Узнавание промелькнуло в её глазах.

— Артемис… мой мальчик… — прошептала она. — Как же ты вырос!

Она глубоко, с облегчением вздохнула и испустила дух…

Я плакал. Я умолял её не уходить. Я даже попробовал удержать её душу, но тогда моих навыков для этого оказалось недостаточно.

Именно тогда меня впервые коснулась Тёмная. Как будто дуновение ветра всколыхнуло