Андрей Левицкий - Новый выбор оружия Страница 44

– Итак, – начал он. – Знал ли ты Вика раньше?

Тим вытаращился на меня и покачал головой – не понимаю, дескать. Пришлось переводить на пиджин. Из блеянья желдака понял, что Вик приходил один раз с посланниками, посланники велели слушаться Вика и вести его и других в Ядро.

– И что им там надо, они тебе говорили?

Вопрос Никиты я счел дурацким, но все равно перевел. А вот ответ меня удивил. Оказалось, что ходить в Ядро нельзя, потому что там некое Зерно, вместилище души Зоны. Заберешь его – Зона умрет и воскреснет там, куда Зерно посеешь.

– А если его уничтожить? – полюбопытствовал Пригоршня.

Желдак ответил, а я перевел:

– Посланники говорили, ни в коем случае нельзя. Надо сохранить, чтобы они посеяли Зерно у себя.

Ни кто такие посланники, ни где «у себя», Тим не ответил. Я порасспросил желдаков о посланниках и получил странные ответы: «Говорят непонятно, но не как вы. Дают еду и патроны. Приводят новеньких, но давно уже пополнения не было».

Пришлось заговорить на моем плохом английском – желдак закивал. Ясно, прав я: натовцы руку приложили, они и были посланниками, Тим узнал их речь. Вот и встало все на места. И отвратительным коричневым мазком – отличный английский Энджи. А еще взяла злость – какое право имели американцы калечить русских людей, делая из них идиотов? Это у себя в Штатах они хозяева, в Зоне – гости, которые должны относиться и к ней, и к сталкерам уважительно. Стоило дойти до конца и найти Зерно, только бы оно не досталось врагам.

– Ну, так что делать будем? – спросил Пригоршня, когда я объяснил ему, в чем дело. – Все равно не верю, что Энджи заодно с натовцами.

Вышли на порог. Оглядевшись, я придвинулся к Никите и заговорил вполголоса:

– Мы проделали сложнейший путь, у нас уникальная карта, и надо разобраться, что за Зерно такое. Напоминает смерть Кащееву, которая в игле, а игла в яйце. Нельзя допустить, чтобы ценнейший артефакт попал в руки натовцев.

– А Энджи? Она ведь умирает. Давай возьмем ее с собой?

Подумав, я решил, что оставлять ее в тылу и опасно, и бесчеловечно. В конце концов, ее вина не доказана.

– Слушай. Ладно, она пойдет с нами, но не забывай, что она – потенциальный враг и может ударить в спину. Вспомни смерть Патриота. Где гарантии, что когда Вик выталкивал его из строя, она не была с ним заодно? Не смотри так, уверен, смерть Патриота на совести Вика.

– Ага, ладно. План какой?

– Идем туда втроем. Приходим на место, связываем девушку – если она агент, то может нас прикончить, когда мы выполним свою функцию, находим «панацею», заталкиваем ее туда. Отыскиваем таинственное Зерно, прячем. Кстати, путь пролегает через заброшенную натовскую базу, где, возможно, и делали желдаков.

Неторопливо возвращаясь в из хижины Тима в свою каморку, я прокручивал события последних дней. Натовцам нужно Зерно, в Зоне они чужаки, и потому наняли нас, сочинив легенду. Мы должны были довести их до Ядра, где бесславно сложили бы головы. ФСБ что-то заподозрило и внедрило в отряд своего агента, но его вычислил Вик и убрал. Шнобель погиб… Надо будет расспросить его приятелей, где он живет, чтобы родственники его не искали. Шнобеля по-человечески жаль, даже не похоронишь. Можно сказать, он принес себя в жертву, если бы не его смерть и желдаки, то мы по-одному погибли бы при странных обстоятельствах.

Энджи стояла на пороге, скрестив руки.

– Что вы решили? – спросила она, завидев нас.

– Не волнуйся, – улыбнулся Пригоршня. – Идем в Ядро, все вместе.

Энджи просияла.

– Идем собираться, – устало проговорил я.

Глава 8

Солнце только встало, обещая жаркий и долгий день, скорее летний, чем весенний. После вчерашних событий все были немного дерганые: Энджи поджимала губы, угрюмо молчала – видно, вспоминала «дядю» и пыталась понять, был ли он самозванцем, использовавшим ее предателем или все-таки – сердобольным родственником. Пригоршня вился вокруг девушки, но заговорить не решался, хмурился – там, в голове, под ковбойской шляпой, шебуршились какие-то мысли, и это мне заранее не нравилось.

Мне, как капитану Зеленому из детского мультика, вообще ничего не нравилось.

Особенно – лес.

Наверное, живи я в городе, обычном городе, среди бетона и асфальта, я бы с удовольствием гулял по лесу – молодому, сосновому, тонкоствольному. Знакомый сталкер-ботаник по имени, разумеется, Ботан, говорил, что такой называется «жердняк». После того, как поделился новым словом, Ботан до самой смерти своей (в лесу, кстати), звался Жердняком… Почти желдаком.

Итак, на взгорке, прямо перед нами, начинался молодой сосновый лес – прозрачный, теплый, зовущий, с ярко-изумрудной травой, пронизанный солнцем… И однозначно опасный. Впрочем, здесь, почти в сердце Зоны, не могло быть неопасных мест.

Энджи по неопытности повеселела – наверное, вспомнила оздоровительный лагерь или санаторий, лето, каникулы. А мы с Пригоршней переглянулись и полезли проверять рюкзаки, оружие и обмундирование.

После смерти Шнобеля и Вика к нам перешла их снаряга. До сих пор мы перли оружие Вика и Шнобеля, не оставлять же его желдакам, но теперь пришло время избавиться от лишнего. По открытому пространству, еще и относительно безопасным местам, можно тащить тяжелые даже с «облегчалками» рюкзаки и по два набора оружия, но мы планировали нагрузиться артефактами, и на обратном пути попросту не подняли бы груз.

– Надо делать схрон, – сказал Пригоршня, – не бросать же добро.

Схрон – это святое. У нас с Пригоршней, помимо основного, в Любече, есть заначки в разных концах Зоны, в приметных и неприметных местах, отмеченные на ПДА. Иногда такой тайник может спасти жизнь.

– Схрон? – удивилась Энджи. – Ребята, вы в своем уме? Вы сюда возвращаться собираетесь?

– Тю. То такое. – Пригоршня неопределенно повел рукой. – Никогда не знаешь, когда пригодится.

– Не собираемся, – перевел я, – но человек предполагает, а Зона располагает. К тому же нам предстоит путь на заброшенную базу, и я задницей чую неприятные сюрпризы. У нас по два набора оружия, а если бежать придется? Однозначно, надо сбрасывать балласт.

Мы опустились на еще влажную от росы траву и расстегнули рюкзаки.

Патронов теперь с избытком, то есть, предположительно, достаточно. Патронов много не бывает. Их оставлять никак нельзя. Коробки и магазины легли в наши рюкзаки. Надо сказать, свинец – металл тяжелый, поэтому весят патроны, что для дробовика, что для винтовки, что для пистолета вполне прилично. Хорошо, существуют «облегчалки», их мы тоже забрали из рюкзаков погибших товарищей и недруга.

Потом – аптечки. Только безумец выбросит аптечку. Правда, посовещавшись, мы отложили лишние жгуты, два израильских бандажа и перевязочную мелочь, забрав кровеостанавливающие, обезболивающие с морфием и несколько других дорогих препаратов. Это много не весит, но место занимает.