Борис Громов - Насмерть Страница 44

Снайпер в ответ только коротко хохотнул, а я, сдвинув вниз флажок предохранителя и коротко кивнув Курсанту, мол — пошли, вышел из зарослей на обочину.

Бредуны при нашем появлении напряглись. Горелый поправил висящий на груди автомат, водила тоже свой схватил из зажима возле кресла, гранатометчик еще крепче за ручки АГС ухватился, но, видя, что мы с Толяном идем по дороге открыто и неторопливо, оружие держим спокойно, лапами к спусковым крючкам не тянемся, немного успокоились. По крайней мере, оболтус этот в панамке перестал нас стволом АГСа сопровождать. А то, знаете, нервирует это как-то. В дуло такого калибра заглядывать любителей немного, и я в их число точно не вхожу.

— Ну, что, Павел, есть тебе чем нас порадовать?

— Это как посмотреть, — ухмыляется тот. — Полковник велел сопроводить вас в Рощинский. А уж насколько вам там радостно будет — не знаю. Некоторым там ой как плохо бывает, просто не передать, до чего хреново.

— Это не про нас, Горелый. Ведь так, Анатолий? — я обернулся на напарника.

Тот с готовностью подтвердил, согласно мотнув головой, состроив при этом такую физиономию, что бредуны явно решили поверить на слово. Нет, явно великий актер в нашем Курсанте пропадает!

— Когда выдвигаемся?

— Да хоть прямо сейчас, — пожал плечами Горелый. — Сегодня до места все равно не доберемся, переночуем в Нефтянке, а то что-то неохота мне под открытым небом спать, если можно под крышей, да еще и на койке. Да и ты вроде в порядок себя и братву свою привести хотел? Вот там и отмоетесь, на постоялом дворе.

— А что, и постоялый двор там есть?

— В Нефтянке-то? — Горелого мой вопрос явно озадачил. — Да там все есть, и постоялый двор, и баня, и заправка с автомастерской, и кабак с шалавами. Любой, мля, каприз за ваши бабки. Понял?

— А то, — согласно кивнул я.

— Ну, вот и молодец. Сколько вам на сборы нужно?

— Нам? — я криво ухмыльнулся. — Какие там сборы, Горелый, голому собраться…

Обернувшись в сторону поляны, даю условленную отмашку руками и дублирую по рации:

— Общий сбор, парни! Хватайте свои манатки и по машинам. Нас тут подхватите.

Услышав в ответ несколько докладов от старших машин, мол, все нормально, командир, приняли, поняли, выдвигаемся, снова оборачиваюсь к бредуну.

— Далеко ехать-то?

— Не, не очень, к ночи будем.

К ночи? Ню-ню! Да по таким дорогам нам бы к завтрашнему утру добраться. Как там у кого-то из великих полководцев: «Дорог нет — есть направления». Блин, тут такое ощущение, что и направлений-то тоже толком нету. Даже бронетранспортерам, и тем несладко приходится, а уж про внедорожники я вообще молчу — еле с ухаба на ухаб переползают. Да еще брошенные прямо на дороге, да там и сгнившие машины объезжать постоянно нужно. Твою ж маму, и это на бывшей федеральной трассе! Блин, что ж тут у вас на каких-нибудь второстепенных проселках делается? Вот ведь, твою маму, как же хорошо, что я наши, почти до неузнаваемости в мастерской старого Исмаила Умарова переделанные, УАЗы и перешедшие к нам по наследству от мамелюков в Червленной «Нивы» взял. Те машины, что моему отряду в Иловле подогнали, пусть и новые почти, но в штатной комплектации, здесь уже давно на буксире тащить пришлось бы. Причем хозяевам, в смысле бредунам, приходится ничуть не лучше нас, если не хуже. Тот «Скорпион», на котором Горелый на встречу приехал — самая приличная их машина. Остальные даже автомобилями назвать сложно. Так, блин, транспортные средства. Нечто на четырех колесах, передвигающееся при помощи ДВС[53] и имевшее в далеких предках… А черт его знает, если честно, из чего они это слепили!

Собралась наша колонна на поле перед теми самыми развалинами того самого поселка, окраины которого были нам видны с нашей полянки. Судя по атласу автодорог, заменяющему мне сейчас карту, — это когда-то была Большая Черниговка, а в сторону Самары мы двинем по бывшей трассе М-32.[54] А тут действительно недалеко, километров сто двадцать, если по дороге. По прямой — и того меньше. Что ж, тем лучше для нас.

Вообще, конечно, со стороны наша процессия наверняка выглядит комично. В голове колонны — явно видавший куда лучшие времена УАЗ-«Скорпион», за ним следом мы, на двух бронетранспортерах, настороженно поводящих по сторонам стволами крупнокалиберных пулеметов, двух УАЗах и двух «Нивах», ощетинившихся пулеметными и автоматными стволами. А «конвоирует» все это дело парочка каких-то…. Как бы это помягче… Бастардов[55] автопрома, неизвестно из чего собранных и непонятно каким образом вообще самостоятельно передвигающихся. Не иначе, божьим попустительством. По крайней мере, я ничем, кроме вмешательства высших сил, их живучесть объяснить не могу. Так вот и едем. Кортежем, мля!

Чем дальше забираемся, тем меньше нравится мне окружающий пейзаж. Вы когда-нибудь на старых пепелищах бывали? Ну, допустим, сгорел дом. Давно сгорел, несколько лет назад. Уже и прогоревшая крыша окончательно провалилась, и обугленные стены просели и каким-то вьюном поросли, и трава с кустами сквозь слой углей проросли. Но, все равно, впечатление от таких мест гнетущее. Тут когда-то жили люди, причем неплохо жили, а может даже, и отлично, счастливо. И если приглядеться, то можно даже увидеть какие-то следы той жизни — оплавленные детские игрушки, осколки посуды, обугленную мебель, обгоревшие книги и семейные фотографии. Все это словно говорит: была тут спокойная и радостная жизнь. Была, а потом в один момент вдруг взяла да и кончилась, обернувшись бедой и горем. Это ощущение всегда очень на психику давит. Причем в той ситуации, про которую я говорю, речь всего об одном доме идет. А теперь представьте, что таких домов много, очень много. Не улица, не квартал, и даже не микрорайон. Что их вокруг сотни, тысячи. Деревни, поселки, небольшие городки. Черные, обугленные, выгоревшие дотла. Почти полностью рассыпавшиеся деревянные деревенские, все еще кое-как стоящие кирпичные «хрущевки» и панельные многоэтажки. Щерящиеся острыми сколами закопченных стекол провалы магазинных витрин, гнутые и перекрученные игровые городки детских садов и турники школьных спортгородков. Торчащие то здесь, то там, согнувшиеся и корявые, словно сгоревшие спички, уличные фонари и электрические столбы. Мазки сажи на стенах и заборах. Черно-рыжие трухлявые остовы машин на улицах. И повсюду толстый слой углей. Старых выцветших до светло-серого цвета, хрупких, хрустящих под протектором колес. Да, молодая зелень уже пробилась сквозь эту черно-серую уродливую коросту: трава, кусты, молодые, тонкие и еще не окрепшие деревца. Кое-где, в тех местах где, видимо, раньше были газоны и клумбы — так вообще бурьян стоял стеной чуть не в рост человека. Но даже они пока не в состоянии прикрыть эту жуткую выжженную рану на теле земли. А главное — кости. Повсюду человеческие кости. Черные, хрупкие, лежащие везде. Где-то густо, словно ковром, в несколько слоев. Где-то реже. Но — везде. Ну, как ощущение?