Александр Марков - Отражение Улле Страница 45

— Да, — сказал Орми, помолчав. — Кажется, я понимаю. Но почему ты погубил страну Мару в тот самый день, когда мне и Энки открылись тайные знаки и мы увидели лик Солнца?

— Когда-нибудь, Орми, ты увидишь все со стороны и охватишь взглядом целое. И тогда, возможно, ты поймешь, что в конце концов есть только один мир. И всего одно Время. Это Время — великий бог. И, может быть, ты получишь ответ на свой вопрос и хотя бы смутно, издали увидишь сияющую гармонию Замысла. Но вот мы и пришли.

Из тумана выплыла нога Белолобого. Орми радостно вскрикнул. И тут же могучий хобот обнял его, с хлюпаньем выдернул из трясины и водрузил на мохнатую спину. Снизу, из мглы, донесся голос Клыкача:

— Скоро вернутся остальные. Двигайтесь дальше на восток. Остерегайтесь временных дыр: их много в Каар-Гуне. Я зажгу болотные огни над опасными местами. И последнее, Орми. Может статься, вам понадобится моя помощь. Тогда позови меня. Я услышу. И возьми вот это!

Орми поймал вылетевший из тумана кожаный мешочек на ремешке. Это был его собственный мешочек для кремней, снятый с убитого гуганянина. Теперь в нем лежало что-то тяжелое и круглое. Орми повесил дар Клыкача на шею.

— Что ты мне дал?

— То, ради чего вы пришли сюда, сами того не зная. То, без чего ваш путь на север окажется тщетным.

— Что же это такое?

— Ты скоро узнаешь. Вспомни знаки на шкуре. «Это сила гибнущей Земли, смертоносное детище мертвых песков юга…» Ты вспомнил?

Голос Клыкача смолк.

Не прошло и минуты, как Белолобый посадил себе на спину мокрую, дрожащую Эйле.

— Тебя тоже спас… этот? — спросил Орми. Эйле кивнула.

— Больше всего я испугался, когда ты обернулась и оказалась трупом. Какое счастье, что ты живая!

— Живая? — Эйле смотрела на него, бледная и растерянная. — Ты уверен? Ах, если бы ты знал… помнишь, что я говорила: в миллиардах миров… — Тут она всхлипнула, отвернулась, и больше Орми ни слова не мог от нее добиться.

Белолобый тем временем посадил себе на спину сначала Хресу, потом Хлу. Тогда он негромко затрубил, и Мама ответила из мглы — она была совсем рядом. Орми услышал рев Кулу:

— У, Клыкачище поганый! Дерьмо. Чуть меч об него не сломал, об эту падаль.

Мамонты снова шли на восток, обходя пляшущие над водой болотные огоньки. На мамонтихе теперь ехали трое — Курги так и не вернулся, сгинул во временной дыре.

На второй день стена оборвалась. Путь на север был свободен. Вокруг торца стены огоньки роились сплошь, как комары над людским поселением в теплый день.

Глава 12

ДЕТИ И ОБОРОТНИ

Всего полдня они шли на север, и болото кончилось. Мамонты выбрались на сухой берег и спустя короткое время уже шагали по мягкому мху, направляясь на северо-запад, туда, где за горизонтом едва виднелись ледяные пики Предельных гор. Туман остался позади. Их путь лежал через тундру, через пустынные окраины Гугана.

Измученные, изголодавшиеся люди собрались было устроить привал, как вдруг Кулу заметил впереди стадо оленей.

— А ну, Мама, вперед! — заорал он, приподнимаясь и потрясая копьем.

Мамонтиха помчалась как ветер. Белолобый, хромая, припустился за ней. Олени обратились в бегство, но не смогли уйти от могучей преследовательницы. Когда мамонтиха приблизилась к одному из оленей шагов на пятьдесят, Кулу метнул копье. Бросок был точен.

Тогда они спешились, все семеро, и расположились на долгий отдых. Разожгли костер из сухого лишайника и веток нэр; стали жарить мясо.

— Наконец-то, — проворчал Барг, грузно опускаясь на мох. — Хоть лечь на твердую землю.

— Слышь, Барг, — обратился к нему Орми — Что ты видел там, в тумане, когда… мы все потерялись?

— Заткни пасть, — сказал Барг. — Хочешь мне в душу залезть? Не выйдет. Что видел, то видел, со мной и умрет.

Кулу точил меч о камень, бросая на Орми косые взгляды. Потом он сказал:

— А ведь выходит так, что выродки Клыкачам друзья.

— Выродки, — передразнил Орми. — Сам-то кто?

Кулу отложил меч и взглянул на свою ладонь. Нахмурился. Плюнул, потер пальцем. Покряхтел. Потом снова плюнул — уже на землю. Метки не было. Он схватил ломоть оленины и впился в него зубами.

Утром они продолжили путь. Ехали дней десять, не встречая людей. По правую руку, милях в пяти, голая каменистая пустошь обрывалась, упершись в изломанный край Великого ледника. Один раз путники заметили на юге, у самого горизонта, какие-то строения, и Эйле сказала, что это верхушки башен Уркиса.

На одном из привалов Орми пришлось разводить огонь.

— Валяй, Орми, — подбодрил его Кулу. — Сегодня твой черед воевать с этим поганым лишайником. Он горит хуже иной соплянки, и я не прочь посмотреть, как ты будешь мучиться.

— Дай кремешок, — сказал Орми.

— А это у тебя что, олух? — Хреса ткнула пальцем в мешочек, висевший у Орми на шее.

— Это не то.

— А что же?

— Да так.

— Ну-ка, ну-ка. — Ядозубы обступили Орми. — Что за секреты от друзей? Говори! Ишь, змеиная рожа, секреты у него.

— Да я и не смотрел даже. Клыкач дал…

— Развязывай!

Орми снял мешочек, развязал и извлек оттуда круглый гладкий камень поменьше кулака. Он был почти прозрачный, и в нем переливались и клубились неясные тени и блики. Присмотревшись, Орми разглядел в камне тысячи крошечных лиц, перекошенных злобой и ненавистью. Все лица были разные. Они зарождались в центре камня, росли, поднимаясь к поверхности, и таяли, коснувшись ее.

Ядозубы попятились.

— Э! Ты что, сдурел? Это ж яйцо Клыкача!

— Так и вез его с собой? Да оно же сейчас вырвется!

— Брось его, — властно сказал Кулу. — Пусть лежит здесь. Эй, братцы, поехали! Потом отдохнем.

— Нет, не брошу. — Орми спрятал яйцо обратно в мешок. — Клыкач обещал нам помощь. Это яйцо может сослужить нам большую службу. Подумайте, ведь это оружие, да какое! И потом, Клыкач должен сам прокусить его своим зубом, чтобы высвободилось то, что сидит внутри. Нам нечего бояться.

Дня через два путники заметили гуганский патруль — двадцать всадников на тяжелых мохнатых конях. Они ехали с юга наперерез мамонтам.

— Враги? — спросил Кулу, поворачиваясь к Орми и Эйле. Те кивнули. Наконец-то, — оскалился Кулу. — Я уж думал, Улле сдастся нам без боя. Ну, давай, Мама…

— Постой, — сказала Эйле. — У них громовые жезлы. Они убьют нас прежде, чем мы приблизимся.

— Ага. — Кулу нахмурился, поерзал на мамонтихиной шее. — Ну, тогда жги их к змееножьей матери смертным словом. У этих возьмем жезлы, а с другими уж будем биться, как положено.

— Не могу, — сказала Эйле. — Я не могу это делать по своему желанию. И потом, их не за что жечь.

— Как это не за что? А, что толку с тобой разговаривать. Думаешь, я не запомнил? Ну-ка… — Кулу вытянул руку и произнес с ненавистью: Угахатан… вонючие гуганяне… кудур!

Из носа Кулу брызнула кровь, несколько прядей волос мгновенно поседели, он пошатнулся и неминуемо упал бы с мамонта, если б его не поддержал Барг.

— Проклятье! — прохрипел Кулу.

— Заклинатель нашелся, — буркнул Барг. Гуганяне как ни в чем не бывало приближались.

— Спокойно, — сказал Орми. — Откуда им знать, кто мы такие. Прикинемся гуганянами. Скажем, что спешим с секретным поручением в Дуль-Куг.

— Так они и поверили, — проворчал Барг, снимая с плеча лук.

Гуганяне подъехали совсем близко и остановились, преградив им путь.

— Стойте! — крикнул один из воинов. — Именем Сурта! Кто вы такие и куда направляетесь? Почему мамонты не меченые? Покажите ваши бумаги!

— Пшел вон, — сказал Кулу хрипло. — Дерьмо ты. Еще мне поуказывай. Я, может быть, еду с секретным поручением в этот… вонючий… как его…

— Дуль-Куг! — сказал Орми.

— Бумаги! — заорал гуганянин. — Слазьте, Улле вам в зад!

Кулу внезапно успокоился и ухмыльнулся.

— Уже слезаем, — сказал он и молниеносным движением метнул копье в ближайшего всадника. И тут же натянул лук. — Топчи их, Мама! Га!

В гуганян полетели копья и стрелы, а мамонтиха бросилась в бой, мотая головой и размахивая хоботом. Ее бивни сбили с ног пять или шесть лошадей, а двум выпустили потроха, прежде чем гуганяне опомнились и подняли громовые жезлы. Загрохотали выстрелы, что-то со стуком отскочило от широкого лба мамонтихи, а Эрк схватился за левое ухо. Но тут на гуганян налетел Белолобый. Орми, свесившись на бок, проткнул копьем одного, потом другого врага. Обезумевшие кони метались и вставали на дыбы, а мамонты валили их бивнями и топтали ногами. Три всадника бросились наутек. Они мчались на юг, не оборачиваясь и отчаянно погоняя лошадей. Мама припустилась следом, но кони бежали быстрее. Стрела Кулу догнала одного из беглецов, а двое ушли. Белолобый тем временем расправился с остальными.

Одного гуганянина взяли живым. У него была раздавлена ступня. Эрк лишился уха, Кулу был ранен в руку, и совсем плохо было с Хресой. Ей прострелили бок.