Александр Афанасьев - Законы войны Страница 45

— Заказной, строевой…

Пистолеты делятся на строевые и внестроевые. Строевые тебе выдают, но, если желаешь, есть список, очень короткий — можешь сам заказать, если стандарт чем не устраивает. Многие, например, заказывают полностью фрезерованный, он в три раза дороже, но до полумиллиона выстрелов живет. Зачем? А просто так, для форсу. Вне строя можно носить все, что угодно, как вот они носят «Глоки» и германские «СИГ». А этот явно строевой.

Араб слез со стола, на краю которого сидел.

— Поехали.

— Куда, куда… Тащить кобылу из пруда! Я руками за узду, а ты — зубами за все другие части тела! В аэропорт заедем, потом к бабе твоей. Разберемся…

Араб весь на нервах спохватился:

— Разрешите?

— Действуйте…

В аэропорту Араб открыл ячейку, достал большой пакет, еще один. В одном был костюм, в другом — пропахшая потом гражданская одежда. Достал из пакета с костюмом ополовиненный флакон, прыснул себе на руку.

— Дурак, как есть дурак… — заключил он, — к б…ям бы, что ли, сходил, а тут… Может, она шпионка вообще.

— Не шпионка она.

— А ты откуда знаешь, юноша? Ты думаешь, она тебе скажет — мол, я шпионка? О чем говорили-то с ней?

— За жизнь говорили.

— А конкретнее?

— О том, как тут раньше было. Ее отца повесили бородатые за то, что был врач, ясно?! Сказали, что он колдун.

— Да куда уж яснее. А ты что отвечал на это?

— Да ничего не отвечал я… — сказал Сашка и добавил: — Выйти замуж вот предложил…

— Замуж — это дело хорошее. Особенно если жена — докторесса. Латать тебя будет, идиота. Ладно, поехали невесту смотреть…

На выходе из аэропорта Араб достал телефон, набрал номер.

— Это я… — коротко сказал он, не произнося ни единого лишнего слова, пока подтверждается… — Понял, отбой.

Днем Кабул другой, не такой, как ночью. Дома можно даже не узнать… ночью дом казался серым, на самом же деле он был бледно-розового, популярного в Афганистане оттенка, красиво высвечиваемого поднимающимся солнцем. Зловещая тень кустов оказалась красивым регулярным насаждением местного кустарника с небольшими, красными цветами.

Он вдруг понял, что днем — здесь впервые. Все их свидания происходили по ночам. Такая вот запретная любовь — хотя оба были свободны.

— Здесь?

Сашка кивнул:

— Да. Но она на работе должна быть.

— Это неважно. Подождем. Квартира какая?

— Двадцать восьмая. Четвертый этаж… — Сашка дернулся, чтобы выйти.

— Сидеть… Без тебя справимся, юноша, сиди смирно…

Араб переключил свое устройство связи в режим рации. Это была новая, специально разработанная для горячих точек «Нева» — одновременно и рация, и сотовый телефон. Один рычажок передвинул — и все. Очень удобно.

— Есаул, я Араб, как принимаешь?

— Араб, принимаю громко и четко.

— Второй подъезд. Четвертый этаж, квартира двадцать восемь. Можно работать.

— Вас понял, заходим…

— И повежливей там, ясно?

— Так точно…

Во дворик зарулил «Интернэшнл», большой внедорожник. Сашка узнал его — специальная конвойная машина. С виду как обычная, но сиденья второго ряда развернуты на девяносто градусов, так чтобы каждый стрелок сидел лицом к дороге. Сиденья второго ряда развернуты на сто восемьдесят градусов, для того чтобы можно было вести огонь назад. Между вторым и третьим рядом — большое пространство, сиденья третьего ряда вынесены максимально назад, так чтобы можно было быстро высадиться. Между сиденьями второго и третьего ряда — пространство для пулеметчика, он ведет огонь через люк в крыше, который, откидываясь, превращается в защиту для пулеметчика со всех четырех сторон. Достаточно снять двери и на дверные петли навесить пулеметные турели — и вот у тебя штурмовая или патрульная машина — рейдер для сил специального назначения. Повесил двери обратно — просто бронированный внедорожник.

Машина резко затормозила — и из нее одновременно высадились четверо, в черной, штурмовой униформе и с короткоствольными автоматами. Не теряя ни секунды — они быстро проникли в подъезд…

— Не шпионка она… — сказал Сашка.

— Эх, юноша… — вздохнул Араб, — знать бы наверняка. Ты, видать, не соображал, в какое дело стремное лезешь. У нас почти все в разводе, либо неженатые, вон, даже господин адмирал собственной…

— Араб, я Есаул, вхожу в адрес…

— Понял…

— Черт…

— Есаул, доклад…

— Твою же мать… В адресе гражданский…

Сашка встрепенулся.

— Сидеть… Есаул, докладывай, какой такой гражданский…

— Дама. Лет тридцать, может, чуть побольше. Вроде афганка. Ругается по-русски…

— Это она.

— Тихо, что ты рыпаешься? Волосы у нее какие? Глаза?

— Черные… Глаза зеленые…

— Есаул, волосы черные, глаза зеленые, подтверди…

— Подтверждаю, все так. Волосы черные, глаза зеленые. Тихо, барышня, тихо…

Араб тронул «Фиат» с места.

— Ну, друг любезный, поехали невесту смотреть, что ли? Как она дома-то оказалась?

— Не знаю…

Их «Фиат» развернулся и выехал на асфальтированную дорожку, идущую вдоль свежепостроенного дома. Притормозил — в паре метров от «Интера», нос к носу. Араб открыл дверь, и Сашка-Аскер открыл дверь — и…

И все.

Огненный шар, зародившийся где-то неподалеку, наверняка на крыше одной из вилл, пролетел над их головами и врезался аккурат в окно четвертого этажа. Через секунду синхронно разлетелись все окна, и соседние тоже, дохнуло пламенем.

«Шмель» [65]!

Араб с поразительной для его возраста ловкостью перемахнул через капот, сшиб Сашку с ног…

— Ложись!

— Твою мать…

Лежа — он открыл заднюю дверь старенького, но ходкого «Фиата», там, укрытый одеялом — лежал легкий пулемет с барабанным магазином.

Послышался рокот дизельного мотора — мощного, работающего на плохой соляре. Во двор — с той же самой стороны, с которой приехали они, — вломился тяжелый пикап, скорее даже легкий грузовик в полицейской раскраске. В кузове — полно полицейских, на турели — ротный пулемет…

Араб дал длинную очередь по пикапу, полицейские (явно переодетые) посыпались из кузова — и пулемет открыл огонь в ответ. Пулеметчик был прикрыт щитом, его просто так не достанешь. «ПКМБ» [66] — сыпал свинцом не переставая, если бы бронированный «Интер» не прикрывал их — их бы уже давно порвали в клочья.

Араб сунул Сашке пулемет:

— Прикроешь.

Часто стреляя из пистолета, он пробежал несколько шагов вперед. Один из полицейских неосторожно сунулся на линию огня — и рухнул как подкошенный.

Хорошо, что в «Интере» не были заперты двери…

Машина — под шквальным огнем, стекла еле держатся, если бы сзади не было бронекапсулы — п…ц был бы. Кузов в дуршлак, на ободах стоит, может взорваться… В такой машине между сиденьями всегда склад оружия, что-то вроде оружейной стойки, все заряжено и готово к бою — нападение может случиться в любой момент.

Араб выхватил первое, что попалось — «6П62», штурмовое орудие поддержки, главный калибр таких машин, если нет «ДШК» или «НСВ». Это пулемет — можно стрелять только с рук и вместо ленты — магазин на четырнадцать патронов. Но для боя в населенном пункте — самое то, он короче «ПКМ2» и прошивает любой дувал. Душманы знают это оружие и, поняв, что работает именно оно, сразу начинают отступать…

Лязгнул затвор, досылая первый патрон в патронник — в этот момент, не выдержав шквального огня, осыпалось бронестекло. Араб уже убрался оттуда, упал у заднего колеса машины, ставя свое оружие на сошки.

Орудие тяжело бухнуло — и бронебойная пуля пробила и пулеметный щит, и находящегося за ним пулеметчика, как копье паучью сеть, пулемет замолк. Еще один выстрел — неосторожного полицейского, или урода, надевшего полицейскую форму, просто снесло, как будто в него врезался невидимый автомобиль. Третий выстрел — пуля ударила в двигатель, тот взорвался, вздыбился капот и повалил дым…

После четвертого выстрела афганцы начали отходить, уцелевшие просто бросились бежать…

Твари…

Пахло дымом и гарью. Обе машины были изрешечены в хлам…

Араб повернулся. Сашка-Аскер — уже пристегнул к ручному пулемету свежий диск, бросился бежать в сторону забора.

— Б…, ты куда, идиот?!

Аскер даже не обернулся. Хотелось выть…

Араб бросил орудие в «Интер», захлопнул дверь. Посмотрел на маханувшего через забор Аскера… идиот чертов, убьют же. Оглянулся на горящий полицейский пикап, на трупы полицейских. Надо было бежать — но…

Было еще одно.

Жители попрятались от перестрелки. Араб ворвался в подъезд, прыгая через две ступеньки, понесся вверх, на четвертый.

Дверь справа — настежь, в квартире — что-то горит, от дыма ничего ни хрена не видно. Прикрыв нос и рот рукой, он шагнул в ад… квартира горела, было нечем дышать, тянуло жаром. В прихожей — не пройти от тел, здесь они все.