Война - Алексей Юрьевич Булатов Страница 45

освобождайте палату побыстрей. Нечего вам тут больше делать, с фронта пришел состав с ранеными для размещения, сейчас в эту палату еще 4 кровати будут добавлены и положены больные. Ваши выписки лежат на посту, спешка ужасная просто началась. Вы не узнаете наш мирный госпиталь, доктор уже думает ставить кровати во дворе, пока хорошая погода, и переводить туда часть больных, которые идут на поправку. Вы вчера паек получили, так что с больничного довольствия вас сняли.

Я не был спец по больницам и госпиталям, но, видимо, такая вот скорая выписка – это было совсем не нормой. Мы оделись с Гансом в форму и пошли получать документы. Документов было всего лишь картонная карточка с номерами и фамилией, на которой было описано ранение и даты нахождения в больнице.

«Обер-лейтенант Ковальский. Тяжелая контузия. 1.05.1942 по 12.05.1945». То есть в больнице я провел 12 суток, был выписан.

Солдаты Ганса тоже были в новой или просто хорошо выстиранной форме, уже с железным крестом и новыми нашивками. Как, в общем-то, и сам Ганс уже был в форме гауптмана с железным крестом 2 степени. В форме он выглядел как настоящий немецкий офицер из фильмов про войну. Мне показалось, что он стал выше и существенно серьезней. Это был уже не тот рубаха-парень, который в течение всех дней, когда я был в сознании, рассказывал мне про свиней и будущую счастливую жизнь.

Ганс подошел ко мне и сказал:

– Обер-лейтенант Йежи. Приказом оберштурмбаннфюрера СС Штрауса Фальштейна вы назначены взводным в моей роте. Сейчас мы должны дойти до его штаба и получить предписания, – отчеканил он официальным тоном, но, закончив официально, он перешел на более мягкий тон. – В общем, мы теперь вроде как сослуживцы, мне сказано следить за тобой, но я надеюсь, что мне этого не понадобится делать, память к тебе вернется, и мы продолжим службу вместе.

– Я уверен, что следить за мной не придется, и рад тому факту, что мы будем служить вместе, – откровенно соврал я по обоим вопросам. Мне совсем не нравилось, что ко мне приставили надсмотрщика в виде немецкого офицера, и совсем не нравился факт того, что мне нужно было служить в немецкой армии. Я все время думал и искал повод, как вернуться в Родное, и понимал, что при первой же возможности я им воспользуюсь. Хотя компания Ганса и трех его солдат была не самой плохой в текущей ситуации.

Мы пошли в комендатуру, где получили документы и направления. У немцев все было четко и правильно. Вплоть до отправления поезда, на котором мы должны были поехать в Люблин. И даже пометка, что из-за военного времени поезда ходят с увеличенными интервалами, потому что расписание редактируется по ходу и коридор прибытия в Люблин – от суток до трех. Если нас задержат в пути больше, мы должны продлить наш лист и получить паек на определенных станциях.

Все-таки мне несказанно повезло, что моя легенда совпала и некий Йежи действительно существовал и был в этом районе. Может, конечно, и совпало, а может, опять Элронд все это видел и отправил меня именно в это место и в это время со своей хитрой ухмылкой. Я вспомнил, как он задумался на несколько секунд перед фразой типа: «А сходи, тебе это полезно будет». Вполне возможно, он тогда и смотрел вариант развития моего будущего, и отправил он меня ведь к Коляну, именно в Будищи, и именно в доме Коляна жил Гендель во время войны. Что же у него за голова-то, у этого эльфа?

До отправления поезда оставалось около двух часов, и я очень хотел увидеться и попрощаться с Лейтхен. И предложил это Гансу:

– Ганс, а давай вернемся в госпиталь и узнаем, как дела у Лейтхен.

– А ты думаешь, ей сейчас до нас?

– Ну давай прогуляемся. Все равно ведь делать нечего.

– Ты влюбился в нее, Йежи?

– Ну а хоть бы и так? Я просто за нее переживаю.

– Ну хорошо, давай прогуляемся, но у нас нет времени на ваше любовное мурлыкание. Я тебе просто советую сейчас дойти до больницы, и взять у Розы ее координаты, и написать ей по почте, в любом случае, у тебя не будет сейчас возможности для романа, пока ты добьешься от нее хоть что-то, уже и война закончится.

Видимо, Ганс вчера действительно спал и не видел, что мы с ней уходили, а главное, он не видел, с каким лицом я вернулся. Но, конечно, он был прав, для чего я сейчас шел обратно в госпиталь, я не мог ответить даже самому себе. На что я надеялся и чего хотел узнать, я не понимал в принципе. Но я не мог уйти просто так, и меня тянуло туда всеми силами, которые только можно себе представить.

Мы прогулялись обратно до госпиталя, Ганс пошел к солдатам, которых не выписали, чтобы сообщить им о плане действий после выписки. А я пошел в домик больничного персонала.

Пройдя через больничную дорожку, я дошел до него. Зайдя внутрь, я растерялся. Внутри дом оказался разделен на 4 квартирных двери на двух этажах. И в какую дверь мне было сейчас нужно заходить, я не знал. Поэтому я дернул епервую попавшуюся дверь, и она открылась. Войдя внутрь квартиры или общежития, я никого не нашел, и потому пошел в следующую. Всего 8 общежитий, в одном я точно должен был найти Лейтхен, и я нашел ее.

За третьей дверью были отдельные комнаты, и дверь в одну из комнат была приоткрыта. Я увидел Лейтхен, которая лежала лицом на кровати, рука ее лежала на полу. Я зашел в комнату и покашлял.

– Уходи, Йежи, – сказала Лейтхен, не поворачиваясь ко мне лицом.

– Я пришел попрощаться, мы уезжаем в Люблин с Гансом.

– Очень хорошо, я рада, – сказала Лейтхен голосом, который говорил совершенно об обратном. Я стоял в двери и не знал, что делать: повернуться и уйти вот так просто вроде неловко, но мне явно тут были не рады.

– Что ты хочешь? Зачем ты пришел?

– Я хотел взять твой адрес, куда тебе писать.

Лейтхен повернулась и встала с кровати. Подошла к столу и на клочке бумажки что-то написала. Вернулась ко мне и протянула бумажку, на которой было написано два адреса.

– Вот, до конца войны пиши по номеру госпиталя, где бы мы ни были, письмо меня найдет, а если война закончится, то пиши вот по моему домашнему адресу, я надеюсь, что рано или