Спасти род Романовых: Первокурсник - Дмитрий Лим Страница 45

-— А вам какой с этого прок? — я прищурился, не понимая мотивов преподавателя.

-— Ты сильный некромант. И это чувствуется. Если бы ты жил в Швеции — кукловодам бы было на тебя наплевать. У этого короля-еретика, странные вкусы на армейских магов, но мы не в Швеции, они враги, и конечная причина, по которой их правитель собирает таких противоборствующих магов — неизвестна.

-— Ну, а я, кажись, догадываюсь.

* * *

На прибытие студентов по «будущему» обмену, собрались все без исключений. Многие, как и я — не видели такого разнообразия в привычном колдовстве.

Перед визитом в нашу академию, буквально за день, нам озвучили, какой стихии и что за маги будут.

Два кукловода — мага, способных поработить сознание любого живого существа, управлять им, питаться им. Некая помесь чернухи, если так можно было выразиться. Особо не почитались, так как не были слишком уж полезны в армии. Как разведчики — да, но не как воины. Хотя, индивидуально, выстоять против существа с такими способностями — было трудно. Они априори были сильными.

Девушка — огненный хлыст — Алиса Островская, была уникумом в стихии огня, мастерки изменяя вид и тип своего оружия-фамильяра. Второкурсница, среди остальной прибывающей «массы», и, как всех заверяла Сергеевна — красавица и умница.

Я-то видел ее, и ничего примечательного в ней не заметил.

Один маг Кельт. Очень много информации про него рассказали, и каждая, накладывалась неестественностью и неправдоподобием. Что-то по типу владельца зоопарка, который не использовал стихии на прямую, а вызвал через тотем хренову тучу разных животных, которые подчинялись ему.

Удобно, с одной стороны, магия любого вида, но слишком уж сложно для мозгов.

Ну, и наконец, вишенкой на торте, была дочь правителя Священной Римско-Германской империи Вильгельмина Прусская. Молодая принцесса с талантом космического корабля. Почти с самых пеленок обучалась боевой магии. И познала высшую ступень в стихии воздуха, что было уж почти слишком нереальным для шестнадцатилетнего подростка.

В общем и целом, торжественный обед был действительно торжественным.

По привычке, спуская в столовую, я и не сразу заметил, как изменились краски внутри.

Не было разделений по стихиям, хотя все занимали привычные для себя места, было хренова туча знамен, флагов, огромное обилие еды, от которой у меня под ложечкой засосало, и к столу преподавателей был пристален точно такой же.

Когда толпа студентов расселась по местам, президент поднял руку, и мы, словно по команде, дружно заткнулись.

-— Как вы все знаете, -— начал Лаврентий Лаврентьевич, -— Сегодня значимый день для нашей академии. Сегодня, мы, -— он недовольно покосился на влюбленную парочку студентов за столом стихии земли, те, неловко поерзали, и уткнули морды в стол, -— Мы принимаем иностранных гостей, дабы перенять что-то новое для себя, подчерпнуть знания и этикет. Я вас очень прошу — никаких политических распрей, никаких унижений, и… Не обижайте гостей. Примите их так, как приняли ваших соседей по столу и парте. Будьте вежливыми и не позорьте имя нашего учебного заведения.

Как только он закончил свою «пламенную» речь, двустворчатые двери столовой — распахнулись настежь, и в помещение зашли наши гости.

Маг, с деловитой мордой, шлемом без ремня, с каким-то пером наверху, который нес флаг, сильно напомнивший мне герб Темного Властелина, а за ним, кучка бледноватых студентов, среди который выделялась лишь принцесса и Алиса, которые морды подняли гордо — в потолок, и старались никого не замечать. За ними же, в белых костюмах по подобию наших, вошла тройка взрослых.

Очевидно, что это были либо надсмотрщики, либо такие же преподаватели, какие были у нас.

Процессия подошла к столу президента и его компании, застыла, и знаменосец объявил на русском, без доли намека на акцент.

-— Мы рады посетить вашу академию, друзья Римско-Германской империи. Надеемся на добродушный прием, безопасное проживание и, -— он обернулся к ученикам, -— К новым политическим связям.

Президент поднял брови, с неодобрительной ухмылкой, покачал головой, но отпустил подобное приветствие.

-— Хочу представить вам, -— продолжил знаменосец, — Наших выдающихся учеников, которые будут вашими новыми друзьями и временными студентами!

Из неоткуда послышался гул труб, некоторое подобие музыки и я, как последний дурак, начал озираться по сторонам, в поисках «музыкантов». Это действие не осталось незамеченным. И Алиса, к груди которой было приковано наибольшее внимание среди парней, улыбнулась и фыркнула, глядя на меня.

Я аж поежился.

-— Родная дочь правителя, Вильгельмина Прусская, -— торжественно объявил мужик, и из толпы вышла девица невысоко роста, с черными как смоль волосами, и, кажется, полным отсутствием женских прелестей.

Ее серые глаза зыркнули по столам, она приветливо по улыбалась, помахала ручкой, и сделала какой-то танцующий жест, явно, в виде приветствия.

Никто из «наших» не посмел издать из себя короткий смешок, а девица, явно вызывала его. Все-таки мы понимали, чем сулит такое действо.

Президент что-то сказал в знак приветствия, и указал принцессе на то, что она может садиться в любое место, куда пожелает.

Она выбрала стол президента, на что послышались фразочки мол: «совсем девка наглая», но президент не успел ее «осадить», это сделали взрослые в белой форме, деликатно объяснив, что она не на родине и здесь так не принято.

Пафосно вздернутый носик, и она села в окружение девиц стихии воздуха.

«Ожидаемо… Но имечко у нее, конечно…»

Дальше, был кельт. Ну, по нему было видно, что он словно из леса вышел. Рубашка нараспашку, под которой красовалась обнаженная грудь, с множествами зигзагообразными татуировками, деревяшка за спиной на ремнях, которую я принял за тотем, и борода, несвойственная подростку.

-— Фридрих Ганновер, -— объявил знаменосец.

А что он говорил дальше, я не слушал. Все мое внимание было приковано к близнецам, которые даже стояли одинаково, одновременно моргали и откровенно пялились на меня.

Голубоглазые блондины, выше меня ростом, с тонкой линией губ, выдающимся, ровным шнобелем, и неприятной ухмылкой.

В руках каждый из них держал тонкую цепь, на которой висела какая-то хрень, которую я никак не мог разглядеть.

Но вот их цепь, кое-что мне напомнила. Елизавету Петровну. Если я все правильно разглядел, у нее татуировка цепи — по такому же дизайну — тонкая, и имела какой-то предмет.

Если бы на ней не было белья, я бы увидел, что именно было изображено.

Я отбросил все «негативные» мысли, и уставился на мужика с флагом.

-— Алиса Островская, -— он даже имя произнес ее нарочно громко, привлекая внимание подростков, которые пялились на Фридриха, усевшегося