Антон Демченко - Небесный бродяга Страница 46

В общем, из каюты я исчез со скоростью звука и вернулся, лишь когда выглянувший за дверь дядька Мирон позвал меня… чай допивать, ага. Правда, вопреки ожиданиям, когда я вошел, в капитанской каюте царила вполне мирная атмосфера, а о бушевавшем здесь урагане напоминали разве что чуть покрасневшие лица собеседников.

– Но под начало Хельги я Кирилла поставить не могу, – как ни в чем не бывало заговорил Гюрятинич, будто продолжая недавно прерванный разговор. Впрочем, может, так оно и было.

– И правильно. Грызться будут. Да и не доросла еще Хельга до командования. Ветра в голове много, – согласился Завидич.

Видимо, речь шла о той самой традиции, суть которой недавно объяснял мне дядька Мирон.

– Извините, а можно назначить моим куратором второго помощника капитана? – тихо спросил я.

Взрослые переглянулись.

– Ветрова, что ли? – уточнил Гюрятинич.

Я кивнул. Капитан нахмурился, но почти тут же его лицо просветлело.

– Ну да, это же он вел шлюп. И чем же тебе так угодил наш Святослав Георгиевич, а?

– Мастерством.

Глава 10

Частности и мелочи

Гюрятинич ухватился за идею наставничества Ветрова с немало обеспокоившим меня энтузиазмом и даже пообещал в ближайшее время представить нас друг другу как положено.

– Мирон Куприянович, не возражаете, если сегодня вечером мы со вторым помощником нанесем вам визит? – осведомился капитан у Завидича, и причины такого воодушевления капитана «Феникса» стали кристально ясны. Ну да, нашел способ напроситься в гости.

– Почему бы и нет? – пожал плечами дядька Мирон. – Буду рад видеть вас к ужину.

– Хм… Владимир Игоревич… – заговорил я, поймав паузу в беседе. – А когда я могу перевезти свои вещи на борт?

Завидич нахмурился, но вмешиваться не стал. И правильно. Спорить с ним, да еще при капитане, не хотелось, но и оставаться жить под одной крышей с Хельгой я не желал.

– В любой день. «Феникс» пробудет в порту еще две недели, – откликнулся Гюрятинич, явно не заметив перемены настроения дядьки Мирона. Капитан выудил из ящика стола небольшой медальон, демонстративно коснулся его печаткой с изображением феникса и подтолкнул на миг засветившийся металлический кругляш по крышке стола в мою сторону. – Вот, держи. Это пропуск и знак принадлежности к экипажу «Феникса». Надень и не снимай до окончания контракта. В любом порту, при любой проверке, он заменит тебе паспортную книжку. Ясно?

– Ясно. Но… вот контракта-то я до сих пор и не видел. – Я покрутил в руке простенький металлический медальон на цепочке, украшенный своеобразной рамкой из рун и изображением стилизованного феникса. А на обороте медальона по центру выбит двузначный номер. Сорок восемь. В экипаже «Феникса» меньше пятидесяти человек?

– Упущение, – меланхолично заметил Завидич, глядя куда-то поверх головы капитана.

Тот хмыкнул… и на стол легла папка с тоненькой стопочкой исписанных от руки листов внутри.

– Ознакомься… юнец, – протянул мне бумаги Гюрятинич, и под его удивленным взглядом я погрузился в чтение. Уж что-что, а читать канцелярит меня еще в той жизни научили.

По мере прочтения документа я передавал уже прочитанные листы дядьке Мирону для ознакомления. Ну а что, совет опытного человека в подобных делах не повредит. Тем более что со здешней правовой системой я почти не знаком. В Меллинге было как-то без надобности, а в Новгороде навалились другие дела… но зарубку в памяти о необходимости хотя бы поверхностного знакомства с законодательством я себе сделал.

Матросский контракт, как потом объяснил мне дядька Мирон, штука стандартная для всего Вольного флота. Отличаются в основном лишь суммы жалованья да выплаты «боевых». В условиях засилья каперов и просто пиратов такой пункт в контракте не кажется чем-то странным.

Подписав прочитанный документ, я уже с полным правом надел на шею флотский медальон, после чего пообещал капитану в течение трех дней прибыть на борт своего нового «дома». Дядька Мирон в очередной раз недовольно поморщился, но этим дело и ограничилось.

Тем временем Гюрятинич успел вызвать боцмана и, кивнув в мою сторону, начал отдавать приказания:

– Знакомься, Кузьма Николаевич. Это Кирилл Завидич – юнец «Феникса». Проведи его по кораблю, покажи, что у нас где, и определи в кубрик. В твое распоряжение он поступит через три дня. Об обязанностях расскажешь сам, дежурства согласуешь с господином вторым помощником. Ясно?

– Так точно, господин капитан! – рявкнул седоусый боцман, морщинистый, словно шарпей, но при этом живой и подвижный, будто шарик ртути. Компактный, жилистый такой дядька лет под пятьдесят, с откровенно плутовской физиономией.

– Кирилл, это наш боцман. Его приказы для тебя отныне как божий глас. Выполнять будешь все, что он скажет, быстро, четко… и с умом. Кроме него подчиняешься только наставнику. Кстати, об уме… Что будешь делать в случае получения двух разных приказов?

– Доложу о противоречии по команде, – пожал плечами я, вспомнив слова дядьки Мирона, когда он рассказывал о традициях наставничества на флоте.

– По команде… ишь ты, – пробормотал в усы боцман, так и оставшийся стоять в дверях.

– Верно, – кивнул капитан. – Ладно, идите оба. А мы тут с Мироном Куприяновичем еще потолкуем. Да, Кузьма… по окончании экскурсии не забудь вернуть юнца, где взял. Понятно?

– Так точно, господин капитан. – Боцман взглянул на меня и мотнул головой в сторону выхода. – Ну идем, Кирилла… посмотришь, где служить будешь.

Надо же… «Кирилла». Ко мне так разве что дедовы братья в том мире обращались.

Стоило нам покинуть капитанскую каюту и закрыть дверь, как боцман замер на месте и, смерив меня о-очень долгим взглядом, вздохнул:

– Ох и угораздило же тебя, паря…

– Вы о чем, Кузьма Николаевич? – не понял я.

– О наставнике. Чем ты не угодил капитану, что он определил тебя к Святославу Георгиевичу?

– А что, он такой лютый? – напрягся я.

– Да не то чтобы… но высокомерный, это да. Нашего брата-матроса в упор не замечает. Оно бы и ничего, да он и офицеров-то не слишком жалует. Только капитан для него авторитет, – покачав головой, с готовностью объяснил боцман. – Ну да ладно, познакомишься еще, сам поймешь. А пока иди за мной. И рассказывай…

– Что рассказывать? – не понял я. Мысленно я уже корил себя за то, что вылез со своим предложением о личности наставника в разговоре с капитаном. Ну что мне стоило промолчать?