Светлана Прокопчик - Русские ушли Страница 46

Шокер был единственным видом оружия, положенным охранникам в вагоне. Из-за узости коридора риск, что заключенные попросту притянут конвоира к рещетке и обезоружат, увеличивался. А шокер — это несерьезно. Даже если выставить переключатель на максимум, парализует конечность на полчаса. В роте Майкла было двое дедов, любителей поиздеваться, — они так и делали. Каторжники их люто ненавидели и называли фашистами. А остальные ребята настраивали шокеры так, чтоб разряд причинял ощутимую боль, но не мучения. Ни к чему зверствовать. В России ты сегодня на конвое, а завтра под конвоем. Майкл об этом не забывал.

Сейчас умеренность спасла его самого. Лучше не представлять, что с ним произошло бы, выставь он переключатель на максимум. Его ведь саданули не только в пах, но и не менее двух раз — в область сердца.

— Как ты догадался? — Никитенко на месте усидеть не мог от любопытства.

— Не догадался. Увидел. — Собственный голос показался Майклу надтреснутым. Потрогал горло, обнаружил вспухшую борозду от удавки. Закашлялся. — Вода для клизмы не нужна, они ж поссать могут. Но непосредственно член в жопу вставить не позволят, это опускалово. Кроме того, стоячим не поссышь, а мягкий не всунешь. У кого-то были игральные карты. Сворачивали их воронкой, засовывали и ссали друг другу в очко.

План, по мнению Майкла, был достаточно остроумен. Бежать из арестантского состава теоретически проще, чем с каторги. При посадке шмонают не так строго, пилку пронести можно. Но подточить решетки мало, потому что вагон заперт. У конвоиров ключей нет, они, заступая на пост, их снаружи в специальный шкафчик вешают — чтоб арестанты к решетке не притянули и ключи не отобрали. Так что каторжникам, чтоб выбраться, остается только прыгать в окна на полном ходу. При известном искусстве можно вылететь и отделаться синяками, а не сломанными костями. Но: выбить окна нельзя, они бронированные. Значит, надо заставить конвоиров их открыть. А для этого нужно как следует провонять тюрьму на колесах.

Майкл не знал, кто разработал этот план и как беглец убедил остальных ему помогать. Обещал вызволить всех? Не иначе. А как он собирался реализовать свою идею? Положим, две или три рещетки незаметно подпилить можно, но не все. Значит, арестанты надеялись взять отмычки у конвоира. Наверное, понятия не имели, что охране запрещено носить их с собой. Тут у них недоработка вышла. Да и набросились зря — окна-то были заперты. Майкл полагал, что у каторжников сдали нервы, когда он застукал парочку в седьмом купе. А может быть, они услыхали, как Майкл сказал Никитенко «дверь не запирай». Так-то проникнуть в служебное купе у них возможности не было — а вот если дверь открыта, то запросто.

«Боже мой, — страдал Майкл, — чего только люди со своим говном не вытворяют! Произведения искусства создают, теперь как оружие использовать научились… Осталось только сделать из дерьма философию, и можно смело утверждать, что людям мозги не зря были дадены…».

Обосравшийся вагон расформировали, раскидав арестантов по всему поезду. Вслед за ними распространился запах. Амбре чувствовалось даже в закрытом вагоне, где отдыхал конвой.

Майкл стоял у открытого окна. Гадостные ароматы нисколько его не раздражали. Он ловил себя на желании высунуть голову в окно, подставить лоб упругому ветру. Устав запрещал детские выходки, поэтому Майкл косил одним глазом в сторону унтер-офицерского купе. Убедившись, что начальство скрылось за дверью, немедленно и с наслаждением нарушил Устав.

Он вытянул шею, стараясь вывернуться и увидеть небо, не спрятанное за бронированным пыльным стеклом вагонного окна. Небо неподвижно висело над саванной, в свете звезд казавшейся не рыжей, а серебристой. Звезды были чужими.

Когда-то Силверхенд, будучи крепко пьяным, проболтался Майклу, что русские — не миф. Они первые синтезировали «третий изотоп», используя его в качестве источника энергии для Щита. Что такое Щит — Силверхенд не знал. Да и неважно это было, когда адмирал пиратской флотилии откровенничал со своим пилотом, счастливо вызволенным из «Вечного солнца».

Русские включили свой Щит, говорил Силверхенд. И провалились в параллельную Вселенную, оставив за собой несколько летных коридоров. По ним они иногда проникают в старую Вселенную, чтобы раздобыть немного «третьего изотопа», ну, и узнать последние новости. Возвращаться не собираются. Зачем? У них там целый мир. А Силверхенд ворует и продает им «третий изотоп». Он вообще им сочувствует. Чего б не сочувствовать, если он женат на русской? Нормально женат — зарегистрировал брак в имперском реестре и обвенчался с любимой в православной церкви. Все честь по чести. И две дочки у него растут. Двойняшки Анька и Машка.

Потом пират сказал такое, от чего Майкл протрезвел и запросился в ту жутко секретную команду, которая возила русским «третий изотоп». Силверхенд, приняв на грудь лишнюю рюмку, пьяненько засмеялся и признался, что женился на… матери Майкла. Он отбил ее у Железного Кутюрье. «Ты, парень, смело называй меня папашей, — добавил Силверхенд, хлопнув офонаревшего Майкла по плечу. — Уж я-то с тобой точно не поступлю, как этот мерзавец. Я тебя, знаешь, местами где-то даже люблю. Как сына, которого у меня уже не будет», — тут пират уронил буйную голову на руки и горько заплакал.

Наутро выяснилось, что пират расчувствовался, но помнит все до последнего слова. И Майкла он в секретную команду перевел. Удовольствия от пролетов на ту сторону Майкл не получал: координаты «коридоров» были зашифрованы и введены в автопилот, который работал весь путь. Строго говоря, роль экипажа сводилась к тому, чтобы следить за роботами, а по прибытии сдать груз. Майкл ходил на Землю-2 пятнадцать раз, изнывая от рутины — старт, анабиоз, пробуждение, посадка, космодром, мотель, опять старт, анабиоз, неделя гульбы на базе, старт… А потом на местном космодроме что-то взорвалось, и Майкл не смог улететь. Подумал — и остался навсегда.

Он смотрел в бездонное русское небо и улыбался. Его ни капельки не тянуло назад. Наверное, он тайно ненавидел Космос. И очень рад, что в него не надо возвращаться. Ему хорошо тут, на русской земле. На его родной земле. Ему нигде так хорошо не было. Да, Зем-ля-2 — не рай обетованный. Есть, есть проблемы. Но Майкл понимал, что в своих бедах повинен сам. А так ему поразительно комфортно. На своем он месте, вот что. И это очень важно.

Небо… Где-то там бродят Чужие. В старину люди ужасно боялись Чужих, как в древности — демонов. Ни для тех, ни для других в той Вселенной места не нашлось. А тут Чужие были. Они многократно пытались высадиться на планете, чтобы колонизировать ее, но русские сбивали их корабли. Для того им и потребовался «третий изотоп», что никакое другое оружие Чужих не брало.

Майкл счастливо хлопал глазами. Поезд летел стрелой, серебристая саванна колыхалась волнами под ветром. Звезды висели, как прибитые гвоздями. И где-то там, на этих звездах, Чужие ехали на своих поездах, вынашивая злодейские планы по захвату русской земли. А вот хрен им, а не русская земля!

Майкл отдыхал. После неудавшегося побега заключенных ему выписали увольнительную на трое суток. Смех, да и только. В нормальных частях он мог бы погулять по прилегающему городку, деревне или что там найдется. В крайнем случае, побыл бы наедине с природой. А куда сходишь в поезде? Только и преимуществ, что можно спать круглые сутки да еще в солдатском вагоне-столовой отпускникам наливают халявного пива.

В первый день решили с Никитенко врезать по пивку. Взяли нормально, по пять литров на нос, сели в уголке столовой и под умиротворяющий стук колес поговорили за жизнь. Майкл нутром ощущал, что простоватый парень из русской глубинки стал ему если не братом, то корешем уж точно. Странное многозначительное русское слово «кореш» — корешок, отросток от общего корня. У Майкла теплело на душе от мысли, что Россия в лице Никитенко дала ему еще один признак своего благоволения. Урожденный русский считает, что у них с Майклом общий корень.

— Нас в семье шестеро, — рассказывал Никитенко. — У меня еще четыре сестры и брат. Я самый старший. И самый умный — нашу церковно-приходскую школу с отличием закончил. Батяне губернатор написал, если у тебя сын такой одаренный, давай мы его дальше учиться пошлем. За обучение из казны заплатим, все дела. Ну, нам нужны специалисты. Во всей губернии еще туда-сюда, а в нашем уезде со специалистами просто беда. И тут я задумался. Я хотел стать ветеринаром, но у нас уже есть два. Один старый, Егорыч — он всю жизнь с коровами, так руку набил, что людей лечит. И еще один приехал, ссыльный. Я не спрашивал, что он там натворил в столице, но мужик — зубр! Прикинь, его Егорыч уважает, а ведь Егорыч — всю жизнь!..

Никитенко шумно схлебнул пену. Присосался к кружке. По подбородку, чисто выбритому по случаю увольнительной, текли пивные ручейки. Майкл смотрел и думал: парень напоминает Шанка. Только без дурацкой склонности умереть красиво. Никитенко был сама жизнь, простая, от земли и для земли.