Михаил Сельдемешев - Черный оазис Страница 46

— Да что за фигня, Эдуардович? — возмутился капитан. — Кто он такой? Это все равно, что в больницу народный целитель придет и начнет докторов строить…

— Шерлок Холмс ведь тоже советы Скотленд-Ярду давал, — дружески заметил Горин.

— Но ты-то не Холмс! — возразил Сизов.

— Верно, Костя, он лучше, — Левченко встал у капитана за спиной и посмотрел на экран. — Ну куда же ты с жалкой парой попер? Раздевайся теперь, все по-честному, — он похлопал Сизова по спине и пошел в направлении своего кабинета. — Сегодня до обеда сделай, как Артем сказал.

— Это не быстро, вообще-то, — начал торговаться Сизов.

— Перестань, с твоими способностями до обеда фээсбэшный сервер взломать можно, — произнес Левченко.

Чем-чем, а методом «кнута и пряника» Александр Эдуардович владел в совершенстве.

После обеда все было готово. Горин сразу же принялся искать совпадения по занесенным в базу данных документам, прилагающимся к делам. Не прошло и получаса, как во время обработки реквизита «Выдавшая организация» на экране высветилась цифра три. Три совпадения дала организация под названием «Психиатрическая больница № 4»…

Горин, не доверяя занесенной в компьютер информации, вернулся к коробкам и отыскал в них бумажные оригиналы. Это были три похожие справки, свидетельствующие о том, что три жертвы Трофейщика пользовались услугами психбольницы, причем одной и той же — четвертой. Один из убитых долгое время являлся стационарным пациентом, а двое других в разное время проходили там обследование.

Артем откинулся в кресле. Неужели что-то забрезжило на горизонте? Случайность здесь была точно ни при чём. Трофейщик, конечно, отправил на тот свет достаточно народа, но все-таки не настолько, чтобы можно было закрыть глаза на трех пациентов из одного и того же учреждения, причем не простого, а такого близкого по специализации этому больному на голову. Надо было незамедлительно навестить психиатрическую больницу под номером четыре.

Следующим утром Горин и Левченко сидели в кабинете главного врача психиатрической больницы номер четыре Альберта Яковлевича Кацмана. Александра Эдуардовича Артему пришлось оторвать от дел и взять с собой хотя бы для того, чтобы в больнице с ним были приветливее, ибо лицо он был гражданское и действовал неофициально. Доктору Кацману были предъявлены фамилии трех его бывших пациентов, которыми в своё время заинтересовался Трофейщик.

— Надо же, какое печальное совпадение, — в голосе главврача не промелькнуло и намека на какие-либо эмоции. Он глядел поверх очков на экран монитора, стоящего на его столе, и что-то нажимал на клавиатуре. — Все верно, один из них был постоянным клиентом, родственники привозили его примерно раз в два месяца. Это был тяжелый случай: голоса в голове, суицидальная предрасположенность. У нас он проводил самые кризисные дни, затем его забирали домой. Близкие так надеялись на чудо, что я подумал, будто оно случилось, а вышло оказывается, вон как…

— Мы не думаем, что это совпадение, — прервал его Левченко.

— А что с другими двумя? — спросил Горин.

— С другими двумя… — Альберт Яковлевич снова застучал по клавишам. — Да ничего особенного: одного привезли ваши, чтобы определить степень вменяемости. Стандартные несколько дней анализов и тестов, С уголовной точки зрения оказался вполне вменяем.

— А что, есть другие точки зрения? — поинтересовался Артем.

— Безусловно, — доктор Кацман усмехнулся и посмотрел поверх очков на Горина. — Понятие психического здоровья слишком зыбкое, но ни у меня нет времени, ни у вас нет желания это обсуждать, я полагаю…

— Верно, — Левченко хлопнул себя по колену.

— Погодите, его признали вменяемым, а следовательно, виновным? В чем? — спросил Горин.

— В умышленном убийстве, Михалыч, — ответил Александр Эдуардович.

— Получается, что Трофейщик прикончил его в тюрьме?

— Не совсем. — По выражению лица Левченко было заметно, что ему неприятна эта история. — Милицейский «уазик», который возил подсудимого на слушание дела, однажды не доехал. Его нашли за городом, и заключенный и милиционеры были зверски убиты…

— Да, я помню то ужасное происшествие, — вмешался Кацман. — Про третьего пациента будем слушать?

— Конечно, — кивнул Артем.

— Это был совсем юный мальчик. — Кацман снял очки, отодвинулся от компьютера и сложил руки замком на столе. — Тогда ему не было и восемнадцати. Мать привезла его, чтобы спасти от какой-то секты, но было слишком поздно, впечатлительное сознание уже было отравлено нелепыми идеями. Неделю мы занимались с ним, а потом посоветовали родителям увезти сына подальше и пресекать любые контакты с бывшим окружением.

— Но все-таки контакта с Трофейщиком ему избежать не удалось, — заключил Левченко.

— Альберт Яковлевич, — произнес Горин.

— Да-да? — откликнулся тот.

— Не могли бы вы еще немного покопаться в вашем умном компьютере и сказать нам, кто из пациентов находился в этих стенах одновременно с тремя вот этими жертвами?

— Да мало ли, здесь у нас всегда много народу, — не задумываясь, ответил Кацман. — Чем это может помочь?

— То, что три жертвы маньяка когда-то находились в вашей клинике — не случайность, об этом уже здесь говорилось, — начал объяснять Артем. — Их должно что-то связывать или кто-то. Хорошо, тогда запросите информацию о людях, которые могли пересекаться по времени нахождения здесь со всеми тремя сразу.

— Пересечение по времени в этих стенах равносильно пересечению в пространстве, — доктор Кацман снова водрузил на нос свои массивные очки, но продолжал при этом глядеть поверх них. — Если я вас правильно понял, молодой человек, вы хотите узнать фамилии наших пациентов, с которыми теоретически могли контактировать ваши трое, причем одновременно?

— Или по очереди, — уточнил Левченко. — Неважно, лишь бы все трое.

— Ну, не знаю, — доктор снял очки и принялся вертеть их в руках.

— Это важно для следствия, — попытался устранить его замешательство Левченко.

— Ну хорошо. — Кацман снова придвинул клавиатуру. — Значит, началом периода у нас будет дата поступления сюда самого первого из троицы, — он по щёлкал по клавишам. — А закончим мы обзор датой выписки самого последнего вашего пациента. Вот так, что ж, посмотрим, что у нас получается… Кстати, получился довольно длительный период, здесь так подолгу редко лежат. Готовьтесь к тому, что ваша теория тупиковая, молодые люди… — Доктор внезапно осекся и уставился в экран.

— Сколько получилось? — нетерпеливо воскликнул Эдуардович.

— Одно совпадение, граждане следователи, — пробормотал Кацман.

— И кто это? — теперь нетерпенье выказал Артем.

— Сейчас я распечатаю, — произнес Альберт Яковлевич.

Принтер издевательски долго мучил бумагу, прежде чем на стол легло краткое досье на пациента, вернее — на пациентку. Горин с Левченко сразу прильнули к документу. На фотографии было изображено лицо молодой, симпатичной некогда девушки, подпорченное глубоким шрамом на переносице. Лелицкая Елена Юрьевна. Помимо фамилии был указан год рождения, период стационарного лечения, какие-то научные термины и список примененных во время лечения методик и препаратов.

— Ее здесь нет, — предугадал вопрос доктор Кацман, когда Горин и Левченко оторвались от чтения. — Была переведена в травматологическое отделение обычной больницы, откуда вскоре сбежала.

— Сбежала? — переспросил Левченко.

— Ну да, в обычных больницах решеток на окнах не бывает, — подтвердил Альберт Яковлевич.

— Расскажите о ней подробнее, как можно подробнее, — попросил Артем.

— Не думаю, что это будет правильно с точки зрения врачебной этики, — снова замялся доктор Кацман.

— Это будет правильно с точки зрения помощи следствию, доктор, — очень убедительно произнес Александр Эдуардович.

— Это была очень необычная девушка, Лелицкая Лена, — начал Кацман после некоторой паузы. — Если говорить доступным языком, то у нее была потребность в боли.

— Мазохистка, что ли? — предположил Левченко.

— Не совсем. — Доктор откинулся в кресле и скрестил руки на груди. — Мазохизм предполагает некое доминирование, подчинение с последующим наказанием, то есть мазохисту нужен партнер, а Елене достаточно было самой боли. И доставляла она ее себе в основном самостоятельно.

— Как, например? — поинтересовался Левченко.

— По большей части — колющими и режущими предметами.

— Этот шрам на лице она сама себе сделала? — спросил Горин.

— Не знаю, — пожал плечами доктор. — Когда Лена поступила к нам, он уже был, а ответа на этот вопрос я от неё так и не добился.

— Как она попала к вам? — спросил Александр Эдуардович.

— Кто-то вызвал «Скорую». Когда врачи прибыли, в квартире была только Елена, она находилась в состоянии аффекта. Посмотрев на то, что Лелицкая сделала со своим телом, ее привезли прямиком к нам.