Дэвид Дрейк - Война Страница 46

Опустошительные набеги пиратов и иных странствующих разбойников унесли жизни огромного множества людей — а ведь население планет к тому времени и так изрядно поредело.

Промышленность, уцелевшая несмотря на все катаклизмы, постепенно сосредоточилась в руках тех немногих, кому удалось сохранить знания и умения, необходимые для поддержания ее жизнедеятельности.

Однако во многих высокотехнологичных мирах крушение инфраструктуры вызвало ожесточение населения против горстки людей, сумевших сохранить то, что уцелело. Это было вполне закономерно для народов, вернувшихся к использованию животных в качестве тягловой силы и хранивших в памяти леденящий ужас бомбовых налетов космических кораблей. И каждый из тех, кто был способен построить подобный корабль, становился злейшим врагом.

Часто, слишком часто целые планеты погружались в пучину феодального варварства. В те времена в каждой крохотной долине имелся свой военный диктатор.

Что касается познаний в области высоких технологий, то их сохраняли отдельные семьи, передавая из поколения в поколение. Руководства по эксплуатации и технические инструкции постепенно превратились в бесценные сокровища.

Вскоре произошло резкое отчуждение привилегированных семейств от остального общества, состоящего сплошь из дремучих невежд. И как только народы оправились от последствий катастрофы до такой степени, что торговцы вновь стали более необходимы, чем солдаты, именно семейства, владеющие познаниями, поднялись на вершину власти.

Но даже и тогда отголоски кровавых столкновений между феодалами-солдафонами не стихли окончательно. На смену им пришла жестокая борьба баронов-грабителей, контролировавших фактически все средства производства. Положение еще более усложнилось с возрождением торговых космофлотов. Сложилась ситуация, аналогичная той, в которой оказалась Япония к концу эпохи свободной торговли: семейства, под чьим контролем находились континенты и целые планеты, увидели в происходящих переменах угрозу своему могуществу. Но в отличие от японских феодальных династий доминирующие семейства, зная цену технологиям, стремились наиболее эффективно использовать открытия, заново совершаемые учеными других миров. Угроза разнообразных влияний извне, способных ослабить их неограниченную власть над своими народами, также вынуждала самые мощные из кланов к скорейшему объединению. Сплотив свои усилия, эти пятьдесят семейств оказались в состоянии полностью изолировать конгломерат своих миров, а заодно подчинить себе те немногие планеты внутри границ конгломерата, которым до сих пор удавалось сохранять независимость…

Чувство преданности — особое чувство. Когда тебя с младенческих лет воспитывают в духе беспрекословного подчинения интересам группы, преданность прочно входит в привычку, особенно если ты принадлежишь к привилегированному меньшинству. Но когда понятие «группа» совпадает для тебя с понятием «семья», когда сама кровь, текущая в жилах, вынуждает постоянно ощущать принадлежность к этой группе, чувство преданности неизмеримо возрастает. Зов крови куда сильнее абстракций типа Альянса или даже Флота.

Шариан Льюитт. «ГОЛУБКА»

Первое, что почувствовал Тони Лукка, была боль. И в то же мгновение он вспомнил, как умирал…

2 часа. Хорьки слева по борту. Защита разведкатера слишком слаба, чтобы отразить удар. Нет даже плазменного орудия. Хоть один заряд… Потом — ослепительная вспышка и белое сияние…

Все кончено, понял Тони. Время словно остановилось. В голове проплыла туманная мысль: родственники сойдут с ума, а Тереза никогда его не простит. Он же поклялся им избегать опасностей — во всяком случае, таких, как война. Уверял: самое страшное, что ему угрожает как миссионеру-оккупанту и специалисту по коренному населению, — приступ рвоты после какого-нибудь традиционного дикарского блюда. Как он смеялся и какие брезгливые рожи корчил, когда изображал Терезе в лицах, как аборигены с почестями поднесут ему кушанье вроде того, какое предлагают Верховному божеству искусства любви…

А теперь он умирал. Поле зрения внезапно сузилось, по его краям залегла непроницаемая тьма. Словно вход в длинный туннель, подумал Тони и удивился, осознав, что боль отступила, Откуда-то из глубин подсознания всплыли слова, знакомые ему давным-давно, которые он услышал, как казалось, еще до рождения: «Я предаю тебя сну…»

Хотя слова были немного странными, это его не тревожило. СИЯНИЕ должно было понимать — для Тони все в диковинку. Ему ведь еще ни разу не приходилось умирать, и потому мысли отчаянно путались. В конце концов, подумал он, КТО-ТО и так поймет, что Тони искренне раскаивается в своем поступке тогда, во время экзамена по математике в седьмом классе…

Даже для дополнительной электроники и спасательного оборудования в разведкатере было слишком тесно. А ведь надо было еще найти уголок, куда можно сложить барахло — омнивидеомагнитофоны и кучу запчастей к ним. Без этого добра не стоило и надеяться завоевать сердца аборигенов. У жителей Бейнбриджа патологически низкий уровень культуры. Да и чему тут удивляться — столько лет под властью хорьков! Если верить докладам, местные жители до сих пор обрабатывали свои поля мотыгами и обитали в простеньких хижинах даже без намека на водопровод. Тем не менее каждый, кому хоть раз доводилось посмотреть омнивидео, тут же проникался горячей любовью к этому чуду техники. Правда это или преувеличение — знали, пожалуй, только сами составители докладов. «Местные жители настроены дружелюбно», — бормотал про себя Тони, выслушивая предполетный инструктаж. В конце концов, какая разница? Подготовка территории для оккупации — всегда дело трудное, даже если аборигены оказывают тебе содействие. Но такая уж у него работа — гарантировать установление добрых отношений между представителями Флота и местным населением.

Тони беспокоили не аборигены. Имелись сведения о налетах хорьков — пилотов-самоубийц из числа «несгибаемых». И вот эта особенность данной зоны ему совсем не нравилась. Он не был Ястребом Тейлоном вроде своего двоюродного братца Джимми Апачи. Тони не стал бы возражать, если бы оккупация Бейнбриджа разворачивалась по одному из сценариев, изложенных в учебнике.

Впрочем, ребята из Разведки заверили, что «последствия оккупации хорьками полностью ликвидированы». На их языке это могло означать только одно — последние из хорьков уничтожены. И хотя у Тони на сей счет оставались кое-какие сомнения — все-таки нельзя было забывать о морских пространствах и довольно обширных пустынных территориях Бейнбриджа, — он согласился, что целесообразнее прихватить побольше омнивидео, а не загромождать драгоценное пространство оружием.

Кроме того, положа руку на сердце стрелок из него никудышный. Из-за этого Тони и стал специалистом по оккупации. Он не мог попасть даже в неподвижную мишень. Доктор сказал, что это патология зрения, а не психики. Медицинские справочники именуют ее «безумным глазом».

Да только и после установления диагноза отношения Тони с соседями по тренировочной базе ничуть не улучшились. За глаза парни продолжали дразнить его пацифистом, трусом, а то и вовсе сердобольной девицей. Но особенно его уязвил один случай.

Когда пришло время покинуть бараки и отправиться на стажировку по инопланетной культуре, Тони пришел за вещами. Открыл свой рундук… и тут же на него обрушилась лавина мелких белых перьев. Наверняка кто-то не поленился распотрошить старомодную подушку, привезенную из дома.

Тони знал, что имели в виду его одноклассники. И тогда он поклялся доказать им, чего стоит на самом деле. Он не пожалеет ни времени, ни сил. Он еще утрет им всем нос — всему Флоту!

И вот, кажется, утер. После страшного взрыва разведкатер должен был превратиться в облако пара. Никакой надежды…

Вот почему Тони никак не мог понять, отчего так больно. Ведь мертвые не чувствуют боли — по крайней мере так утверждают священники. Тони никогда всерьез не верил священникам, но как бы то ни было, они знали о смерти больше, чем те, кто окружал его все эти годы.

А потом он услышал мягкий голос. Этот голос проник сквозь плотную пелену, опутавшую его сознание, и чувство безграничного облегчения медленно разлилось по телу.

— Это поддержит твои силы, — проговорил голос. — Хочешь воды?

Вода… какое восхитительное слово! Тони захотелось кричать от восторга, но он лишь издал слабый стон. Пластиковая соломинка коснулась губ, и Тони жадно втянул в себя влагу.

— Не торопись, — ласково попросил голос. — В первый раз — совсем чуть-чуть.

Вода была теплой, и через несколько глотков Тони почувствовал, как она, хлюпая, тяжело стекает в желудок. Соломинку у него тут же отобрали, но он был благодарен и за то, что получил — стало немного легче.