Андрей Земляной - Офицер Страница 46

— В следующий раз надо приказать с собой термос с кофе взять.

— Стоит, — кивнул Новиков, подумав про себя, что должен был позаботиться об этом сам.

Первая посадка была в Сталинграде. Чкалов завел громадный самолет на посадочное поле, громадные колеса коснулись заснеженной полосы, и ТБ-3, слегка переваливаясь с боку на бок, точно откормленный гусь, побежал к бревенчатому зданию штаба. Валерий Павлович круто развернул четырехмоторного великана, словно это легкий «ястребок», и заглянул внутрь фюзеляжа:

— Эгей, товарищи! Живы?

— Все нормально, Валерий, — откликнулся Новиков. — Выходить можно?

Чкалов открыл им дверь, сбросил вниз легкую алюминиевую лесенку, поразившись про себя тому, что его новый товарищ Кирилл спокойно вышел в расстегнутом полушубке. «Наверное, в будущем люди стали сильнее и не обращают внимания на жару или холод», — подумал он и несколько секунд, пока выбирались остальные, мечтал о том счастливом времени, которое наступит в будущем, при коммунизме.

Николай Иванович Ежов все еще мерз, даже в жарко натопленном здании штаба авиационной части, на чьем аэродроме они приземлились. Он даже подумал было, что это — акт вредительства! Заморозить членов следственной комиссии, чтобы они не могли нормально работать и выявить всех врагов! Но посмотрев на Новикова, Чкалова и сотрудников госбезопасности, с сожалением был вынужден констатировать, что так сильно замерз только он один. «Наверное, надо было больше заниматься физкультурой, — уныло подумал Ежов. — Хотя когда заниматься спортом, если столько работы?!» И еще раз с завистью взглянул на Новикова, который, войдя в помещение, сразу же скинул полушубок, шлем и унты, и теперь разминался с несколькими энкавэдэшниками, затеяв с ними шутливую возню. Впрочем, если судить по лицу одного из вылетевших из общей кучи сержантов ГБ, возня была не вполне шутливой. С сожалением оторвавшись от зрелища схватки сильных и ловких мужчин, Николай Иванович велел запасти на следующий перелет не меньше трех литровых термосов кофе с коньяком на каждый самолет.

— И для товарища Новикова найдите бутылку лучшего коньяка, — добавил он неожиданно сварливым голосом.

Ему было чуточку обидно. Вон как к этому майору госбезопасности, между прочим — наверняка очень близким к самым верхам государства! — льнут эти дуры-сержантки. Хотя он, наверное, просто не читал о Древней Спарте и об Александре Македонском. А ведь судя по лицу — он совсем не глупый, этот товарищ Кирилл Новиков. Надо, чтобы с ним Миша Кольцов[93] познакомился. И поговорил. Может быть, тогда…

Николай Иванович уселся в кресло. Прикрыл глаза и предался приятным мечтам. Он даже не подозревал, как же ему повезло, что в число дисциплин, преподававшихся разведчикам конца XX — начала XXI не входила телепатия.

Следующая часть перелета прошла легче. Сказались и горячий кофе, и уже какая-никакая привычка, но по ощущениям пассажиров, замерзли они значительно меньше, хотя летели почти столько же. Два воздушных гиганта сели на аэродроме Тифлиса уже за полночь, но в здании аэровокзала Ежов тут же устроил скандал по поводу отсутствия заказанных заранее автомобилей.

— Некоторые товарищи на местах, — кричал он визгливо, — должно быть, забыли, что на свете существует такая вещь, как партийная дисциплина! Наверное, нужно напомнить некоторым товарищам, что партия — это не только прекрасное слово, но и в первую очередь — очень важное дело. Именно этому учит нас товарищ Сталин!

Начальник аэропорта — молодой, но уже тучный грузин — вздрагивал и опасливо оглядывался, словно опасаясь, что «кровавая гэбня» вот-вот ухватит его за филейную часть тела. Николай Иванович в справедливом негодовании обернулся к своим сопровождающим и, найдя взглядом Чкалова, обратился к нему:

— Товарищ комбриг, скажите нам: если в армии командир не выполнит приказ начальника, что ему за это будет?

— Смотря какой был приказ, — рассудительно проговорил Чкалов. — А то ведь и к стенке прислонить могут.

Начальник аэропорта при этих словах сморщился и, казалось, был готов вот-вот разрыдаться. Но в этот самый момент в здание вошел высокий человек в кожаном плаще. За ним следовали несколько командиров в форме НКВД.

— Здравствуйте, товарищи. Я — Гоглидзе,[94] — представился вошедший. — Прошу извинить за задержку. Мы думали, что вы ночью не полетите. Откуда нам было знать, что у вас сам Чкалов пилотирует.

Увидев красавца-грузина, Ежов сменил гнев на милость и гордо проследовал в машину, не забыв, однако, приказать переобмундировать всех прибывших с ним.

— У вас тут, товарищ Гоглидзе, еще совсем осень, а у меня — люди в зимней одежде. Неудобно им будет, да и лишнее внимание привлечет.

— Сделаем, — коротко бросил Гоглидзе и отдал гортанную команду по-грузински. Затем сам распахнул дверь аэропорта: — Прошу…

Новиков и Россохин предложили остановиться в той же гостинице, где умер Лакоба. Ежов, подумав, согласился, и следственную комиссию отвезли на проспект Руставели в гостиницу «Ориент».

Гостиничная обслуга, предупрежденная суровыми товарищами из НКВД, встретила высоких гостей во всеоружии: рядами стояли горничные, дежурные и администраторы, официанты и метрдотели, а из ресторана доносился дразнящий аромат вычурных блюд кавказской кухни. Директор гостиницы товарищ Згуриди лично выскочил навстречу и принялся настойчиво приглашать в самые лучшие номера, в ресторан, в знаменитые бани «Ориента». Но его ждало горькое разочарование: несмотря на усталость от перелета, следствие тут же приступило к работе.

Ежов отправился вместе с Гоглидзе в Управление НКВД, Россохин занялся ознакомлением с документами предварительного следствия, а Кирилл, прихватив с собой стажеров, Чкалова и Майрановского, начал допрос охранника покойного Лакобы — Давлета Канталия. После первых же ответов Новиков, оставив Канталия под охраной Умида Ходжаева и еще двух сержантов ГБ, вышел вместе со стажерами и Майрановским в коридор:

— Ну, молодые люди, ваше мнение?

— Врет, — уверенно сказал Кузнецов. — Моторика не характерна для жителей Кавказа — значит, напрягается и думает. Раз обдумывает ответы — врет. Кроме того, все руки к лицу тянет, словно прикрывается.

— И глаза бегают, — Мазаник, словно прилежная ученица, одернула форменную юбку и преданно посмотрела в глаза «куратора». — Вы его спрашиваете, а он глазами — зырк-зырк.

— Молодцы, — похвалил подопечных Кирилл. — Все верно. Григорий Моисеевич, — повернулся он к Майрановскому, — вот и ваш выход. Три кубика вашей новой сыворотки.